Геннадий Прашкевич - Станислав Лем
— Я купил “Мегабитовую бомбу”, но ещё не успел прочесть…
— Ну, это было так… Никакой книги я писать не собирался, просто бывший редактор польского журнала “Personal Computers” обратился ко мне года три назад с вопросом, могу ли я написать эссе для него… Ну, я написал… Потом другое… Одно эссе в месяц. Двенадцать в год. Таким образом собралось. Но это не было специально продумано, запланировано, я просто писал…
— Так же и эссе из “Tygodnik powszechny” в сборнике “Дыры в целом”?
— Ну, это было, так сказать…
— Для широкой публики?
— Для народа, да… А специально насчёт Интернета… Нет, я к этому настроен довольно скептически…
— Я знаю. Статья “Cave Internetum”[125].
— Да… А теперь в ближайший понедельник польское телевидение просит, чтобы я высказал своё мнение… Конечно, во всём мире существует теперь большое ускорение. И в космологии, и в информатике. Например, сперва говорили, что Интернет — это просто удобная вещь, и говорили очень много… Но нет пока никакого искусственного интеллекта. Есть пока провайдер, сервер, браузер и так далее и так далее… Но появится… Вот американцы пишут уже, как будет выглядеть будущая информационная война. Пишут, что это будет главное оружие…
— Вы знаете, это уже началось. Когда американцы начали бомбить Сербию…
— Знаю, да! Они так делали, что Сербия пускала свои ракеты туда, где не было никаких самолётов. Конечно, знаю. Я ведь, кроме “Природы”, читаю и научные журналы: “New Scientist”, “Scientific American”, ax, боже мой, “Science et vie”, “Wissenshaft”… Я знаю шесть языков… Все эти журналы покупаю или выписываю… Их такое огромное количество у меня там наверху, я не в состоянии всего прочесть, я только смотрю, есть ли что-нибудь, так сказать, сногсшибательное, совершенно новое… А позавчера какой-то дурак, простите, прислал мне видеокассету, называется “Польские UFO”. Это получается, что существуют, значит, такие UFO, которые только над Польшей летают. Я это видео не буду смотреть. Думаю, прекрасно, что прислали, но всё-таки — дураки. Ну какие там польские UFO. Это бессмысленно… У меня и так огромная нагрузка… Особенно из России пишут, но главным образом из Германии: “Пришлите нам ваши цветные фотографии с автографом”. И не одну фотографию, а две. Одну для того, кто просит, а вторая у него пойдёт на обмен. И так далее… Или присылают мне книжки. Одна совершенно сумасшедшая американка прислала огромный ящик, все мои издания в переплёте — двадцать пять книг. Это большой вес. Я должен был расписаться на всех. Потом фирма американская приехала, забрали обратно. Боже сохрани, чтобы такое повторялось. Я же не могу заниматься только этим… Приходят письма с просьбами. Иногда сердце дрогнет, я должен всё-таки дать кому-нибудь автограф, но не всем же. Я не киноактёр, не звезда какая-то. Кроме того, не то, что денег, а времени не хватает на работу. У меня начался семьдесят девятый год жизни, я не ребёнок какой-то… А то вдруг организовали международный съезд философов в Кракове. “Пан Станислав, вы обязательно должны там выступить”. — “Но я не философ”. — “А всё равно, у вас же есть философские работы”. Я сказал: “Хорошо”. На прошлой неделе приезжают за мной, везут в кинотеатр “Киев”, там семьсот мест и весь зал полон. И говорят, что я на английском языке должен объясняться. Я даже не знал, что существует такое количество понимающих английский язык людей в Кракове. Там были, конечно, и довольно известные международные, так сказать, светила. Ну, ладно… А то пришёл какой-то польский журналист на прошлой неделе с таким большим списком вопросов и, между прочим, говорит: “Почему у вас нет Нобелевской премии?” Я говорю: “Ну, Нобелевская премия — это не зависит от меня!” А он смотрит так, что вроде как мне просто не хочется стараться… А вот Сартр не хотел получать Нобелевскую премию, отказался… Но это другое дело… Нет, не надо мне никакой Нобелевки, нет… И не то мне сейчас тяжело, что я пока ещё жив, а то, что друзья умирают. Понимаете? Знаю, что Аркадий Стругацкий умер, Борис там один остался. Я где-то читал, что он пишет воспоминания личные, биографические…
— Не совсем. То, что он написал, называется “Комментарии к пройденному”. О том, как они с братом писали книги. Я регулярно общаюсь с Борисом Натановичем, и когда написал ему, что еду в Краков и постараюсь встретиться с вами, он просил передать вам привет.
— О, спасибо! А как с книжками Стругацких? Продаются?
— Да, конечно. Ситуация примерно такая же, как и с вашими книгами. Тиражи, правда, небольшие, но книги постоянно переиздаются.
— Я спрашиваю потому, что знаю, у Стругацких были трудности. Они были как бы немножко против советской власти…
— Нет, теперь у нас разрешено всё. Если хотите, я попрошу у Бориса Стругацкого файл с его воспоминаниями для вас. Могу распечатать прямо на бумаге или прислать файл.
— По факсу?
— Компьютером. Ведь у вас есть интернетовская связь.
— Только когда работает мой секретарь. Я лично не в состоянии этим пользоваться.
— Я могу прислать бумажный вариант.
— На каком? На русском?
— На русском.
— Не знаю… Можно ли прислать электронной почтой?.. Там вроде какие-то сложности с кодировками…
— Я попробую с вашим секретарём списаться, и мы определим, сможет он получить или нет. Но я могу и на бумаге распечатать. Эти воспоминания публиковались пока только в журнале, сокращённый вариант.
— Понимаю… Мне смешно, но с Корженевским я общаюсь исключительно на английском языке… Почему? Да он начал переписываться на английском, вот мы ему и отвечаем на английском…
— Корженевский сам переводит с английского. Он литературный агент многих американских фантастов.
— Я знаю…
— Может, у него делопроизводство поставлено на английском языке…
Вполне может и так быть. Моему секретарю это не мешает, а я… С компьютером я не в состоянии… У меня есть старая пишущая машинка, и хватит с меня. Писать много я не собираюсь, тем более ничего беллетристического. Другое дело, скажем, что-нибудь о философии, футурологическое… Сейчас вот думаю о книге. Она ещё не существует, только в моей голове кружится такая идея, чтобы продолжить “Сумму технологии”. Точнее, не совсем чтобы продолжить, а чтобы разобраться, что там было верно, а что было глупо. И как всё переменилось, знаете, вроде как такие ветви расходящиеся… Это может быть интересно, но я ещё не нашёл человека, с которым мог бы так работать, чтобы он меня спрашивал, а я бы отвечал. Потому что девяносто девять процентов всех людей, которых я знаю, это литераторы, критики, гуманитарии, в общем, они этими вопросами не очень занимаются, им это неинтересно, наверное…
