Станислав Малышев - Военный Петербург эпохи Николая I
Ранним и чрезвычайно морозным утром 22 декабря 1849 года гвардейские полки были выведены на Семеновский плац, выстроены площади и замерли в ожидании. В строю находились Л.-гв. Егерский, Московский, Конно-Гренадерский… Посреди площади стоял только что построенный эшафот, и рядом с ним — три врытых в землю деревянных столба. Огромные размеры плаца и небольшая дальность полета пуль позволяли произвести расстрел без опасности для окружающих. Стремительно подкатила вереница карет в сопровождении конных жандармов с саблями наголо. Из карет начали выводить продрогших осужденных. Этих людей впоследствии назовут петрашевцами — по фамилии руководителя.
Рядовой Л.-гв. Конно-Гренадерского полка в 1848–1855 гг.
Рядовой Л.-гв. Уланского полка в 1846–1855 гг.
Барабанщик Л.-гв. Егерского полка в 1841–1851 гг.
М.В. Буташевич-Петрашевский. Акварель неизв. худ. 1840-е гг.
Молодой помещик и чиновник Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский был известен в Петербурге как невероятный оригинал в одежде и поведении, и постоянно шокировал петербургскую публику своими выходками. Он увлекался идеями западного утопического социализма, с 1845 года образовал в своем доме кружок, в котором по пятницам пропагандировал молодым людям социалистические, республиканские, коммунистические идеи. «Пятницы» Петрашевского стали темой разговоров самых разных слоев петербургского общества, а члены кружка старались все шире распространить западные веяния письменно и печатно. Они считали себя наследниками декабристов, всячески им поклонялись и возводили в культ. Обладая немалыми средствами и желая осчастливить своих крестьян, Петрашевский в своей деревне построил для них фаланстер — здание, где они должны были жить коммуной. В ночь накануне заселения крестьяне сожгли этот ненужный им барский подарок.
Революционные бури в Европе 1848–1849 годов, громоздившие баррикады и потрясавшие троны, вдохновляли петрашевцев на дерзкие высказывания по поводу особы императора Николая I, которого объявляли главным виновником всех народных бедствий. Раздавались призывы к цареубийству, что делало этих людей особенно опасными для существующего в России порядка. В апреле 1849 года члены кружка Петрашевского были арестованы и помещены в Петропавловскую крепость. В числе заключенных оказалось и несколько гвардейских офицеров, а также отставной инженер-поручик, молодой, но уже известный писатель Федор Михайлович Достоевский. Судебный процесс закончился в ноябре, из 23 подсудимых 21 человек был приговорен «к смертной казни расстрелянием».
Наказание петрашевцев на Семеновском плацу. Рис. 1850-х гг.
Приговоренных повели не прямо на эшафот, а вначале вокруг всей площади, мимо рядов войск. Московцы увидели среди идущих на казнь своего офицера, поручика Момбелли, конно-гренадеры — своего поручика Григорьева, лейб-егеря — штабс-капитана Львова 2-го. Затем всех ввели на эшафот и начали зачитывать смертный приговор каждому в отдельности. Чтение продолжалось более получаса, и люди уже изнемогали от холода. Наконец на осужденных надели белые балахоны, взяли первых троих — Петрашевского, Момбелли и Григорьева — и привязали к столбам. Перед ними выстроилась команда из 16 солдат. Достоевский, стоя на эшафоте, считал минуты, которые ему оставалось жить, — впоследствии он выразил ощущения человека перед казнью в пронзительном монологе в романе «Идиот». Солдаты приложились к ружьям и прицелились в осужденных. Офицер поднял саблю, чтобы скомандовать залп. И в эту секунду барабаны забили отбой. Солдаты вернули ружья в вертикальное положение. К месту казни подлетел экипаж, из которого вышел генерал-адъютант Яков Иванович Ростовцев — тот самый, который в 1825 году молодым подпоручиком предупредил государя о восстании декабристов. В руках генерала был высочайший рескрипт о помиловании, который он немедленно зачитал.
Ф.М. Достоевский. Худ. К. Трутовский. 1847 г.
Вместо расстрела все петрашевцы были приговорены к различным срокам каторги. Событие на Семеновском плацу было заранее расписано по минутам. Члены кружка были, несомненно, преступниками против русской государственности, но не успели совершить ничего серьезного, и потому расстрел был бы слишком строгой мерой. Пребывание в тюрьме, ожидание казни и несколько тяжелых лет каторги произвели переворот в душе Достоевского, освободив его ум от революционных мечтаний. Милость государя спасла для России великого писателя.
Штабс-капитан Л.-гв. Егерского полка Петр Сергеевич Львов, арестованный по ошибке, вместо своего однофамильца, прикомандированного к полку, был оправдан, освобожден, и продолжил службу в лейб-егерях. На майском параде следующего, 1850 года император Николай I вдруг остановил прохождение войск, подъехал к Львову, на глазах у многотысячной воинской массы попросил у него прощения и, свесившись с коня, обнял и расцеловал офицера.
Мирная передышка после Венгерской кампании была недолгой. К 1853 году международная обстановка сложилась неблагоприятно для России.
Я.И. Ростовцев. Худ. С.К. Зарянко. 1850-е гг.
По мнению Николая I, Россия, Пруссия и Австрия, три великих континентальных державы, три старинных традиционных консервативных монархии, сходные по характеру управления и близкие по географическому положению, были естественными союзниками. Их союз был скреплен памятью о совместных победах над Наполеоном, а у России с Пруссией еще и родственными связями государей.
Главным противником порядка и законности русский император считал Францию, которая всегда была источником революционных смут, переворотов, а также всевозможных нападок на Россию — газетно-журнальной истерии, антирусских заявлений ведущих политиков, неприкрытых военных угроз.
Отношение к Англии у Николая Павловича было сложным. Признавая эту парламентскую монархию великой морской державой, экономически высокоразвитой страной, государь понимал, что для стабильного многолетнего мира и процветания России необходимы хорошие отношения с Англией. В течение всего царствования он искал сближения с Лондоном, пытался развеять недоразумения, предотвратить возможную войну, решить все противоречия взаимовыгодным мирным путем, надеялся на здравый смысл англичан. Британские власти относились к России неизменно враждебно. Визит Николая I в Лондон в 1844 году принес ему успех среди тамошней публики, которая увидела в русском монархе не мифического дикого медведя, а настоящего джентльмена с безупречными манерами, симпатичного и доброжелательного человека. Но молодая королева Виктория и ее министры не собирались заключать с Россией никаких соглашений. Англия стремилась к мировому господству, и на данном этапе в ее интересах было считать Россию врагом.
