Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства
Но мы знали, что в Кремле к Рыбкину относятся серьезно. При всей личной популярности Путина его политика отнюдь не вызывала массового восхищения. За четыре года, прошедших с прошлых выборов, экономическая ситуация в стране не слишком улучшилась. Войне не было видно конца. Путин понимал, что его популярность держится не столько на успешной политике, сколько на отсутствии альтернатив, и что на глубинном уровне в стране много недовольства. Более того, как профессиональный кагэбэшник он хорошо знал, каким образом режимы, возникшие в результате махинаций, могут пасть благодаря таким же махинациям. Главным элементом любого заговора является подходящий претендент на престол, и зачастую это фигура совершенно неожиданная. Ведь он и сам пришел к власти из полной безвестности всего за несколько месяцев. Тогда его козырями были взрывы домов и война в Чечне, но теперь они могут превратиться в его Ахиллесову пяту. Нет, он не мог игнорировать угрозу, исходившую от Рыбкина.
Рыбкин взял на вооружение темы, оставшиеся “безхозными” после гибели Юшенкова. Опираясь на сеть активистов “Либеральной России” по всей стране и финансовую поддержку Березовского, он рассчитывал поднять против Кремля широкие круги протестного электората, и в первую очередь противников войны и призыва в армию. С самого начала своей миротворческой миссии он последовательно выставлял Путина человеком, упрямо губящим солдатские жизни в бессмысленной войне с противником, который готов к миру, в войне, которая началась из-за “мутной истории” со взрывами домов. Конечно, он допускал, что может проиграть, но, в любом случае, в ходе этих выборов он намеревался стать главным выразителем антипутинских настроений, с прицелом на 2008 год, когда Путин должен будет уйти, закончив второй президентский срок.
Нельзя сказать, что Рыбкин недооценивал злобу, которую его имя вызывало в Кремле, и тем не менее он чувствовал себя в относительной безопасности: ведь он все же бывший спикер и секретарь Совбеза, которому удалось собрать два миллиона подписей в свою поддержку. Статус защищает его не хуже, чем убежище в Лондоне, говорил он.
Но Рыбкина, как и многих участников этой истории, подвело ложное ощущение безопасности.
В конце января 2004 года к нему явился человек, который, как он знал со времен работы в Совбезе, был связан с чеченским президентом Масхадовым. Он передал предложение Масхадова организовать встречу, подобную той, которая была у Рыбкина в Цюрихе с Закаевым в 2002 году. Безусловно, это был очень сильный предвыборный ход, и Рыбкин согласился. По плану, разработанному чеченцами, Рыбкин должен был избавиться от слежки и тайно выехать в Киев, а оттуда в Грузию, куда прибудет Масхадов. По соображениям безопасности всю подготовку взяла на себя чеченская сторона. Чтобы не подставлять грузин, дело нужно было обставить так, будто встреча состоялась на Украине.
Рыбкин приехал в Лондон, чтобы обсудить этот проект с нами. Всем идея понравилась, но Закаев удивился, что ничего об этом не знает. Может быть, Масхадов решил свести круг посвященных к минимуму? Закаев сказал, что потребуется несколько дней, прежде чем он сумеет переговорить с Масхадовым по безопасной связи. Но когда Рыбкин вернулся в Москву, его уже ждал сигнал: все готово, отправляться нужно немедленно. И он решил ехать, не дожидаясь “зеленого света” от Закаева. Это было ошибкой: несколько дней спустя Закаев сообщил, что Масхадов ничего не знает, а, следовательно, это ловушка. Но было поздно.
Вечером 5 февраля на автомобиле “масхадовского посредника” Рыбкин проехал сто пятьдесят километров до Калуги, где останавливается экспресс Москва-Киев. Убедившись, что за ними никто не следит, Рыбкин вместе с сопровождающим сели в поезд. После этого Рыбкин пропал.
“Подстраховывать” Рыбкина в Киеве должны были местные партнеры Березовского из лагеря “оранжевых”, готовившихся к решающей схватке с режимом Леонида Кучмы. Но те сообщили, что гость не вышел на связь.
Об исчезновении Рыбкина объявили сотрудники его избирательного штаба в субботу 7 февраля. Это тут же стало сенсацией; газеты всего мира кричали, что “в России исчез кандидат в президенты”. Милиция начала розыск.
Рыбкин объявился в Киеве лишь во вторник 10 февраля. В своих первых интервью он нес полную несуразицу.
“Я имею право на два-три дня личной жизни? Я приехал в Киев к своим друзьям, гулял, отключил мобильные телефоны и не смотрел телевизор,” — заявил он “Интерфаксу”.
Вернувшись в Москву, он заговорил еще более загадочным образом: “Вернулся, как после тяжелого тура чеченских переговоров, и очень доволен, что вернулся”.
На вопрос, удерживали ли его насильно, ответил: “Меня удержать очень сложно… (пауза) но я считаю, что в Киеве есть и хорошие люди, которым я очень благодарен”.
Мы в Лондоне терялись в догадках, что это могло бы значить, и боялись задавать вопросы по телефону, чтобы еще больше не навредить. Что же нужно было сделать с Рыбкиным, не раз доказывавшим свое бесстрашие, чтобы превратить его в этого жалкого, что-то лепечущего человека с бегающим взглядом, которого мы видели на экране телевизора?
В Москве тоже никто ничего не понимал. “Возвращение Рыбкина не менее загадочно, чем его исчезновение”, - писали газеты. Председатель Демократического союза Валерия Новодворская так суммировала всеобщее мнение: “Бесполезно спрашивать у Рыбкина, что случилось. Иван Петрович будет об этом молчать, он будет запуган до немоты, не исключено, что его заставляли дать какие-то показания на Березовского… Думаю, на него было оказано давление, его запугивали, требовали, чтобы он отказался от жесткой критики президента России… Рыбкин, я думаю, сдался. Он [прилетел] из Киева по купленному ФСБ билету”.
— Его одурманили, — заявил в Вашингтоне бывший генерал КГБ Олег Калугин. — Российские спецслужбы не только не прекратили использовать психотропные препараты, но в последние годы активно разрабатывают новые.
— Ему дали СП-117, - сказал Саша. — Если человеку дать СП-117, то с ним можно делать все, что угодно, возить по городу, укладывать в постель с девочками или мальчиками, снимать на пленку и так далее. Потом ему дают таблетку антидота, и он становится совершенно нормальным, но не помнит, что с ним происходило.
— На видеозаписи это выглядит так, будто развлекается сильно пьяный человек, — пояснил генерал Калугин. — Или признается, что работал на двадцать пять иностранных разведок. Ему, наверное, показали пленку и пригрозили, что обнародуют, если он не снимет свою кандидатуру и не прекратит публичную деятельность.
12 февраля я встретил прилетевшего из Москвы Рыбкина в аэропорту Хитроу. Он был бледен и выглядел измотанным, с обреченной улыбкой на губах. То, что он сообщил, в основном соответствовало версии Калугина и Саши. Я помог ему составить заявление, которое на следующий день он огласил на пресс-конференции в отеле “Кемпинский” на Пикадилли.
