Мэтью Бжезинский - Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма
– Молчание МВФ возмутительно и безответственно! – восклицал он.
Конечно, МВФ выжидал. После того как Россия много раз вводила его в заблуждение, после многократных испытаний его терпения бесчисленными нарушениями Кремлем своих финансовых обещаний, МВФ теперь наблюдал, как волком выла Москва. Кроме того, МВФ сейчас был занят тушением финансовых пожаров в Азии.
– Почему же вы не пишете о том, чтобы МВФ прекратил игру? – настаивал Билл как торговец, который не принимает ответ «нет» на его вопрос.
– Это решать издателю на его странице, – кратко ответил я.
Не мое дело заботиться об игроках, которые проиграли свои деньги, а потом орут, что все было нечестно.
– Но подумайте о сиротах, которые останутся без средств, подумайте о бедных русских детях!
Браудер понял, что я уже готов повесить трубку, поэтому быстро отбросил гуманитарный подход.
– Подумайте о Белоруссии, – попытался он выйти на политическое поле «холодной войны».
Такой поворот привлек мое внимание. Белоруссия была постсоветским страшилищем, неким призраком, который всегда незримо присутствовал при переговорах России с западными донорами. Эти переговоры обычно прерывались даже по таким мелким причинам, как таинственное исчезновение денег МВФ при их переводе через Швейцарию. В таких случаях всегда возникал образ Белоруссии, которая стремилась ослабить шнурки на кошельке Запада.
Сама по себе Белоруссия была маленьким прыщиком на западной части российской задницы, бедной и изолированной от мира страной с десятью миллионами несчастных колхозников и заводских рабочих, возглавляемых лунатиком сталинского типа, мечтающим о воссоздании Советского Союза. Однако с геополитической точки зрения Белоруссия являла собой кошмарный сценарий развития страны, в которой капитализм и демократический эксперимент не удались – если хотите, калька будущего России при переводе стрелок политических часов назад. Я был в Белоруссии 25 ноября 1996 года, в день гибели демократии.
Мокрый снег крупными хлопьями падал на Минск. Несколько сотен демонстрантов все еще оставались на площади Ленина, стоя с потупленными взглядами под промокшими транспарантами с демократическими лозунгами. Их число постепенно сокращалось, и также увядали надежды белорусских законодателей, забаррикадировавшихся в осажденном парламенте.
Все было кончено, и каждый это понимал.
Сквозь туман и дождь со снегом я неотрывно смотрел на окна парламента, приведенного в боевую готовность. На раскисшем снегу площади были видны черные крупные следы удалявшегося БМП. Уже ненужная машина пехоты направлялась в одну из мрачных боковых улиц, в которых элитные охранные войска президента Александра Лукашенко производили перегруппировку сил. Сидя в армейских автобусах и джипах, они проводили время за игрой в карты или чисткой оружия.
Площадь Ленина казалась теперь пугающе пустой, поскольку все воинские части были отведены. Место проведения сталинских парадов дышало какой-то безысходностью и отчаянием, которое измерялось лишь оттенками серого цвета. Не защищенная от ветра площадь казалась чересчур громоздкой и бездушной. По сторонам этой огромной площади размером примерно в двадцать футбольных полей вздымались однообразные правительственные здания, увенчанные эмблемами с серпом и молотом. Сам Ленин высотой с четырехэтажный дом улыбался с гранитного пьедестала этому триумфу архитектуры социалистического реализма.
Над головой кружил военный вертолет, заставляя дребезжать стекла в окнах парламента, но вскоре и он улетел.
Это была просто операция по зачистке площади от людей. Белоруссия, наименьшее славянское образование бывшей советской империи, теперь официально превратилась в полицейское государство. Лукашенко выиграл, победив последних несогласных, выступивших против его стремления к авторитарному правлению. Милиционеры с каменными лицами стояли около здания парламента, депутатам которого был приказано очистить здание к концу дня.
– Только один Бог мог бы помочь нам теперь, – сказал депутат Василий Шлиндзикау, поднимая усталые глаза, в которых еще неделю назад кипело негодование. Законодатель сидел за рабочим столом, потеряв всякий интерес к окружающему, его костюм был измят, волосы всклокочены, а руки дрожали от недосыпания. Беспорядок на столе говорил о напряженной работе его хозяина в последние часы – переполненные окурками пепельницы, бесчисленное количество кружек с недопитым кофе, декларация, объявляющая действия Лукашенко неконституционными, и документы движения за импичмент президента-индивидуалиста, не связанного с какой-либо партией. В ящике стола лежал небольшой пистолет на случай, если президентская охрана будет штурмовать парламент, как это сделали силы Ельцина в Москве три года назад, – только на этот раз честные парни находились внутри парламента, а не снаружи.
Напряженность в Минске нарастала в течение нескольких недель. Большой отряд представителей прессы прилетел из Москвы, все агентства заранее купили время космических линий связи в ожидании кровавой бани. Предложения России о посредничестве в переговорах были с презрением отвергнуты. Забаррикадированные законодатели отказывались отступить и призывали народ выступить против Лукашенко. Им, в свою очередь, была поднята армия Белоруссии, которая выставила вокруг Минска жесткий кордон. Тысячи солдат и милиционеров были введены на опустевшие улицы столицы. На плоских крышах типовых жилых домов разместились снайперы. В каждом квартале стояли конвои из БМП, а военные вертолеты барражировали в покрытом облаками сером небе.
Минск представлял собой осажденный город и находился на грани гражданской войны, как говорили одни (и на что надеялись другие) репортеры. Целые районы города были блокированы милицией, и нам, журналистам, приходилось пробираться в охраняемые части города, перелезая через ограды и стремительно пробегая через задние дворы и запасные выходы жилых домов. Это было весьма волнующе, сродни тому, как я представлял себе быстрые перебежки иностранных корреспондентов в горячих точках. На фоне этих событий сведение в единую таблицу стоимостей купонов долговых обязательств или акций казалось просто скукой.
Глубинной причиной противостояния парламента и президента было решение парламента запретить проведение предложенного Лукашенко бутафорского референдума по новой конституции, гарантирующей ему абсолютную власть в стране. Новая конституция давала большие привилегии президенту и включала право Лукашенко назначать судей всех уровней, мэров городов и членов парламента, давала право на продление его сроков пребывания во власти, пожизненный иммунитет от судебного преследования и право на арест любого гражданина за «клевету или оскорбление президента». Кроме того, новая конституция запрещала все несанкционированные собрания в обществе.
