Александр Боханов - Павел I
Почти сто лет плотная завеса молчания покрывала события роковой ночи с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке, в центре Санкт-Петербурга. О Павле Петровиче можно было писать, но о Цареубийстве старались говорить вскользь. Как уже упоминалось выше, так поступил Шильдер в своем первом подробном биографическом описании Павла I. Или вот ещё один характерный пример. В замечательном энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона в статье Император Павел — том на букву «П» появился в 1897 году — говорится, что в ночь с 11 на 12 марта 1801 года Император «скоропостижно скончался в выстроенном им Михайловском дворце (нынешнее Инженерное училище)».
Постепенно история заговора и убийства Императора Павла начала проясняться. Со ссылками на свидетельства современников и признания непосредственных участников акта Цареубийства был составлен довольно подробный отчёт о злодеянии 11 марта 1801 года. Историки А. Г. Брикнер и Е. С. Шумигорский, работы которых появились в начале XX века, привели интересные свидетельства как российских подданных-современников, так и иностранцев, раскрывающие детали тех давних, но не проясненных событий. В 1907 году в Санкт-Петербурге был издан отдельный документальный сборник «Цареубийство 11 марта 1801 года», который предваряет обширное предисловие анонимного автора, где впервые четко и ясно заявлено, что правление Император Павла — ключ к пониманию истории России XIX века.
Затем увидели свет другие публикации, исследовательские работы, а далее как прорвало: появилось большое количество сочинений самых разных жанров. Сам антураж события — величественные и полутёмные покои Михайловского замка, в центре которого затаился «тиран», толпа возбужденных гвардейцев, крики, вопли, стоны, кровь… Чем не живая сценография для «душещипательного» романа или очевидного «киношедевра» в стиле «хистори эхшн». На этот сюжет писали и снимали, все кому не лень. Думается, что все-таки лучшим беллетристическим произведением на тему Цареубийства остаётся роман Марка Алданова (Ландау, 1886–1957) «Заговор», увидевший свет в Париже в 1927 году. Его можно назвать лучшим потому, что Марк Алданов являлся не только исторически сведущим писателей, но и человеком высокого вкуса, не переходившим грань, отделяющую историческое событие от бытовой пошлости…
Однако при множестве исторических работ и разнохарактерных околоисторических «инсталляций» ряд принципиальных вопросов не только не пояснен, но в отдельных случаях и специально затуманен многочисленными пассажами, утверждениями и «откровениями» стороннего свойства. Можно назвать несколько особо значимых.
Во-первых, степень участия Императора Александра I в убийстве. Хотя о этому поводу сказано и написано немало, но конкретных данных всё ещё слишком мало. Стандартные объяснения, что он «не хотел» убийства, что его чуть ли не насильно «втянули» в заговор Панин и Пален, — выглядят малоубедительно применительно к человеку, который несколько месяцев входил в число заговорщиков.
Во-вторых, не проясненным является роль «английского следа», как и всей закулисной деятельности не только английских, но и международных антимонархических кругов, в первую очередь из числа тех организаций и лиц, кого обычно причисляют к масонам.
В-третьих, далеко не ясными представляются поведенческие мотивы главных фигурантов в деле о Цареубийстве. Почему такие деятели, как Н. П. Панин, Л. Л. Беннигсен и П. А. Пален, друг к другу относившиеся без всякого расположения, стали тайными соратниками по заговору? Что их объединяло, кроме желания покончить с Императором? В случае с Паленом ситуация вообще труднообъяснима, учитывая, что граф относился к числу «любимцев» Императора Павла Петровича. Как заговорщики видели своё будущее после Павла I и почему они его так именно видели?
Говорить о том, как это часто делается, что злоумышленниками двигал исключительно «инстинкт страха», вряд ли уместно. Конечно, инстинкт самосохранения может явиться побудительным импульсом одномоментной акции, но он вряд ли надолго может стать руководством к действию. Цареубийству же 11 марта 1801 года предшествовала долговременная и целенаправленная деятельность по дискредитации особы Монарха, продолжавшаяся несколько лет!
Можно поставить и ещё один важный вопрос из круга непрояснённых. Почему, когда о готовившемся свержении Павла I знал чуть ли не «весь Петербург», сам Император долго о том ничего не ведал; узнал только в последний момент и неизвестно от кого? Тезис о том, что Пален, как военный генерал-губернатор, держал под контролем полицию, а как директор почт — и всю переписку, мало что объясняет.
Ведь зимой 1800/01 года в редком петербургском особняке не велись разговоры о готовящемся заговоре.
Павел же Петрович получил какие-то неясные сведения перед самым концом, и если, как иногда утверждается, ему их доставил Иван Кутайсов, то почему не были названы имена? Если же имена были названы, то почему Павел I, не терпевший долгих процедур, не начал немедленного расследования?
Вопросы, вопросы, вопросы — без числа. Найти же на них вразумительные ответы в литературе практически невозможно.
Сохранился рассказ главного инспиратора Цареубийства ПА Палена, запечатленный в воспоминаниях гвардейского офицера Александра Николаевича Вельяминова-Зернова, о беседе генерал-губернатора с Самодержцем, состоявшейся накануне Цареубийства, 7 марта 1801 года. «Знаете ли, что было в 1762 году?» — вопрошал Монарх. «Знаю, Государь», — отвечал организатор заговора. «А знаете ли Вы, что теперь делается?» — «Знаю». — «А что Вы, сударь, ничего не предпринимаете по званию военного губернатора? Знаете ли, кто против меня в заговоре?» — «Знаю, Ваше Величество. Вот список заговорщиков, и я сам в нём». — «Как, сударь?» — опешил Павел Петрович. Далее из уст Палена прозвучала «по-иезуитски» изощренная ложь.
«Иначе как бы я мог узнать их всех и их замыслы? Я умышленно вступил в число заговорщиков, чтобы подробнее узнать все их намерения». Реакция Самодержца оказалась моментальной: «Сейчас же схватить их всех, заковать в цепи, посадить в крепость, в казематы, разослать в Сибирь, на каторгу!»
Пален не торопился исполнять приказание. «Ваше Величество, — промолвил он, — извольте прочесть этот список: тут Ваша супруга, оба сына, обе невестки — как можно взять их без особого повеления Вашего Величества? Я не найду исполнителей и не в силах буду этого сделать. Взять всё семейство Вашего Величества под стражу и в заточение без явных улик и доказательств — это столь опасно и ненадёжно, что может взволновать всю Россию и не иметь чрез то ещё верного средства спасти особу Вашу. Я прошу Ваше Величество ввериться мне и дать мне собственный указ, по которому я мог исполнить всё то, что Вы теперь приказываете; но исполнить тогда, когда наступит удобное время, то есть когда я уличу в злоумышлении кого-либо из Вашей Фамилии, а остальных заговорщиков я уже тогда схвачу без затруднения».
