Александр Боханов - Павел I
26 февраля 1801 года дано было неопровержимое доказательство, что Россия готовится нанести Англии удар. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» появилась статья, где почти открыто о том говорилось. Так как газета являлась официозом власти, то ни у кого не могло быть сомнения, что это точка зрения Императора, без соизволения которого подобный материал никогда бы не увидел свет. В статье высказывалась мысль, что Англия должна быть наказана «за вероломство». Был назван и путь возмездия. «Индия — сия древняя и плодоносная земля непрестанно возобновляет свои сокровища, она-то и служит обильной пищей гордости и роскоши надменных властителей над морями». Вывод был однозначным: «Рано или поздно надлежит их поразить в самом средоточии их богатств и их истинного могущества, но время, в которое нанесён будет решительный удар английскому могуществу в Индии, ещё далеко».
Последние слова никого в высшем свете не могли ввести в заблуждение. Многие знали и уже обсуждали подготовку казаков на Дону, а теперь слухи приобретали вполне достоверный характер.
Конечно, трудно с документами в руках утверждать, что все англоманы и агенты Британии перед угрозой русского вторжения в Индию активизировали свою деятельность по свержению и убийству Павла Петровича. Однако отсутствие прямых «подлинных документов» не может служить отрицанием самого факта. Очень многие события в истории не имеют прямого документального подтверждения. Так было и в данном случае. Но при этом невозможно отрицать, что с начала марта 1801 года все враги Императора необычайно оживились; переворот должен был случиться со дня на день. И катастрофа произошла.
В ночь с 11 на 12 марта 1801 года Павел Петрович был убит. Давно известно, если хочешь понять закулисную сторону исторических событий, то ищи ответ на вопрос: кому выгодно? Кроме кучки столичных авантюристов и аристократов, в выигрыше оказалась… Англия. Причём выигрыш она получила, условно говоря, ещё когда тело Убиенного Венценосца не остыло. Как только известие достигло берегов Англии, пресловутый Уитворт отправил «доброму другу» графу С. Р. Воронцову восторженное послание. «Примите мои искренние поздравления! — восклицал дипломат-интриган. — Как мне выразить Вам, что я чувствую при мысли об этом ударе, нанесённым Провидением? Чем больше я думаю, тем более благодарю небо». Естественно, что в письме о британских секретных субсидиях участникам Цареубийства Уитворт не упоминал; Британии, видите ли, «небо» помогло…
Граф Х. А. Аивен (1767–1838), с 1798 года — начальник военнопоходной канцелярии, что равнялось должности военного министра, вспоминал, что в середине ночи 12 марта 1801 года к нему прибыл фельдъегерь Императора Александра 1 с приказом: немедленно прибыть к нему в Зимний Дворец — Александр переехал туда из Михайловского замка примерно в 2 часа ночи. Когда Ливен прибыл — можно считать, что было примерно 3 часа, то Александр бросился ему на шею с рыданиями: «Мой отец, мой бедный отец!» Однако рыдания прекратились очень быстро, и без всяких околичностей Александр Павлович спросил: «Где казаки?» Ливен один из немногих был в курсе индийской экспедиции, весь ход которой держался в большой тайне. Даже вездесущий военный губернатор Петербурга Пален практически ничего не знал. Ливен вкратце рассказал, и тотчас последовало повеление: подготовить приказ об отозвании казаков. Потрясающая оперативность!
Всего через несколько часов после цареубийства появился рескрипт нового Императора Александра I на имя генерала В. П. Орлова, гласивший; «По получении сего повелеваю Вам со всеми казачьими полками, следующими ныне с Вами по секретной экспедиции, возвратиться на Дон и распустить их по домам».
В этом моменте поражает одно обстоятельство, мимо которого всегда как-то легко проскакивало историческое «око». Каким образом Александр Павлович, среди груза проблем, обрушившихся на него, человек, находившийся первые сутки то в обморочном, то в полуобморочном состоянии, ещё не видевший ни мёртвого отца, ни живой матери, нашел необходимым составлять данный рескрипт. Кто ему суфлировал? Кто наставлял спешно заняться этим делом ещё тогда, когда, кроме некоторых гвардейских частей, ему никто не присягал, да большинство должностных лиц ещё и не ведало о перемене правления? Ответ может быть только один: участники заговора. Было два человека, имевших в те часы постоянный допуск «к телу» нового Самодержца: граф П. А, Пален и его сообщник генерал A.A. Беннигсен.
О первом говорили, что он «брал» деньги у англичан; возможно так оно и было, и теперь Пален мог отчитаться за кредиты. Второй главный участник Цареубийства, генерал-от-кавалерии Левин-Август-Теофил, по-русски Леонтий Леонтьевич Беннигсен (1745–1826), вообще не был русским подданным. Он был родом из Ганновера и на русскую службу поступил в 1773 году. В ту эпоху немало случайных иностранцев появлялось в армии; эти ландскнехты (наемники) искали выгодные места. Неважно, за кого и за что воевать; главное, чтобы платили. Б России платили щедро, а потому туттаковые «ловцы удачи» и обретались.
Уместно заметить, что, «выйдя на тропу войны» с Англией, Павел I отнюдь не стал неким англофобом и даже мысли не имел изгонять англичан из своего окружения. Он намеревался бороться не с англичанами, а с английской политикой и к знакомым англичанам сохранял личное расположение. Одним из них был придворный врач Джеймс Гриве, с которым Император имел шутливый разговор в последний день своей жизни. Он спросил у Гриве; «Мой дорогой, Вас не мучает совесть, что Вы лечите врага своих соотечественников?» На это врач ответил, «что каждый человек моей профессии не имеет никакой другой цели, кроме лучшего выполнения долга человечности». Павлу Петровичу ответ понравился, и он заключил: «Я не сомневаюсь в этом, и не сомневался никогда».
С Беннигсеном же была история совсем другого рода. Он давал клятву личной преданности и о «долге человечности» даже и не помышлял. Оставляя в стороне нюансы биографии Беннигсена, отметим главное: Беннигсен был ганноверцем, т. е. фактически являлся подданным Британии, так как Ганновер с начала XVIII века, с воцарения Короля Георга I (1714–1727), являлся родовым владением британских монархов. Да и сама правящая династия в Англии весь XVIII век и часть XIX века носила название «Ганноверской». Конечно, само по себе ганноверское происхождение не есть прямое доказательство участия в антироссийских инспирациях Аондона, но это обстоятельство нельзя оставлять без внимания. Беннигсен прослужил в России почти полвека и сделал здесь блестящую карьеру. Он, единственный из числа главных участников Цареубийства, неизменно относился к числу «любимцев» Александра I ив 1813 году получил графский титул. После же выхода в отставку генерал и граф, так и не научившийся сносно изъясняться по-русски, уехал в Ганновер, где и умер.
