Михаил Водопьянов - Небо начинается с земли. Страницы жизни
Сорокин продолжал атаку. Немец маневрировал, но удрать не смог: Захар стрелял по нему до тех пор, пока не кончились патроны. Дрожащая стрелка бензомера приближалась к нулю, а «мессершмитт», дымя моторами, продолжал уходить.
В какую-то долю секунды у Сорокина созрело решение – таранить! Истребитель со страшным ревом несся наперерез врагу. Теперь уже ничто не могло отвратить Удар.
Машины уже совсем рядом. Резкий толчок чуть не выбросил Сорокина из сиденья. Машина задрожала. лётчик взглянул на приборы. Они были целы. Захар сразу оценил обстановку.
Винт истребителя рубанул по хвосту немецкого легкого бомбардировщика. «Мессершмитт» камнем рухнул вниз на скалу.
Но опасность не миновала, она даже увеличилась: самолет Сорокина сорвался в штопор. Сотни метров высоты и несколько минут планирующего полета.
Выйдя из штопора, самолет пошел в сторону длинного ущелья, окруженного отвесными гранитными скалами.
Скользя по вершинам сопок, Сорокин увидел небольшое озерко, покрытое льдом и снегом. Он сорвал с себя очки, чтобы не порезать лицо, и, не выпуская шасси, посадил истребитель на брюхо. Израненный самолет прополз несколько метров, пробороздив снежную целину, и замер.
Рукопашная схватка
Сорокин открыл колпак и с удовольствием глотнул морозный воздух. Прямо над его головой на бреющем полете промчался истребитель Соколова. Он давал частью и короткие очереди, как бы предупреждая о чем-то. Но о чем? Об этом Сорокин догадался не сразу. Соколов сделал несколько кругов над ущельем и, покачивая крыльями, улетел за сопки.
На земле разыгралась пурга. Ничего не было видно, кроме сталкивающихся друг с другом вихрей сухой снежной пыли.
Летчик отстегнул лямки парашюта и стал вылезать из кабины. Как всегда бывает во время северной пурги, снежный заряд внезапно прошел, чтобы с новой силой налететь через несколько минут. Посветлело. И тогда Захар к величайшему своему удивлению заметил огромную собаку, которая с лаем бежала к его самолету.
«Неужто волк!» – подумал Сорокин и инстинктивно захлопнул колпак кабины.
Перед глазами мелькнула темно-коричневая вздыбленная шерсть. На одно мгновение Сорокин увидел сквозь стекло большую квадратную морду дога с оскаленными клыками и медную бляху, болтавшуюся на его ошейнике из желтой кожи. Собака яростно царапнула крышку колпака и, не удержавшись на гладкой поверхности, полетела вниз.
Как сюда попала собака?
Гадать не было времени. Захар вытащил из кобуры свой пистолет и перезарядил его.
Пес сел на задние лапы и приготовился к новому прыжку. Сорокин осторожно приоткрыл колпак и в тот момент, когда сильное, пружинистое тело собаки взметнулось в воздух, выстрелил два раза подряд. Дог завыл и забился в снегу.
Откуда он все-таки взялся? Справа скалы, слева – тоже. И вдруг сзади, метрах в двухстах от себя, на снегу Сорокин увидел двухмоторный бомбардировщик с черными крестами и свастикой.
Бывает же в жизни такая случайность! Подбитый Сорокиным в начале воздушной схватки гитлеровский самолет приземлился на том же озерке, на которое сел и он… Теперь ясно, почему здесь оказалась собака. Сорокин когда-то слышал, что немецкие летчики берут с собой в полет служебных собак. Значит, где-то неподалеку находится экипаж вражеского самолета. Теперь понятно, о чем предупреждал его Соколов.
Раздался выстрел. К самолету неуклюже бежал, проваливаясь в снегу, немецкий лётчик в меховой куртке. Он стрелял на ходу, Сорокин, не вылезая из кабины, прицелился и нажал курок. Гитлеровец схватился обеими руками за живот и закачался. Второй выстрел, третий… Враг неподвижно растянулся на снегу. И в этот момент опять налетел ослепляющий снежный заряд. Когда он рассеялся, стало видно, что еще один гитлеровец пытается приблизиться к Сорокину. Крадучись, он перебегал от валуна к валуну. Немец стал стрелять первым. Сорокин ответил. Фашист спрятался за обломком гранитной скалы и вел огонь. Потом он вдруг перестал стрелять, как видно, расстрелял все патроны. Перестал стрелять и Сорокин.
Гитлеровец понял молчание Захара по-своему. Он поднялся из-за валуна и на ломаном русском языке крикнул:
– Русс, сдавайсь! Русс, не уйдет!
Сорокин бросился навстречу фашисту. Двигаться по глубокому снегу было трудно, полы распахнувшегося реглана парусили на ветру, замедляя бег.
Захар уже отчетливо различал лицо фашистского офицера – одутловатое, обросшее рыжей щетиной. Он тяжело дышал и ругался. Захар заметил, что на пальце волосатой руки немца, сжимающей рукоятку финского ножа, сверкал золотой перстень. Это кольцо на руке врага почему-то повергло Сорокина в бешенство.
– Гад, гад! – заорал он и поднял пистолет для решающего выстрела. Но выстрела не последовало. Осечка!
Сорокин был в полутора-двух шагах от фашиста, когда тот, замахнувшись ножом, прыгнул на него. Острая боль обожгла лицо летчика. Он упал навзничь, крепко ударился затылком и на миг потерял сознание.
Захар пришел в себя, дышать было трудно. Фашист лежал на нем, уцепившись руками за горло. Сорокин напряг последние силы и оторвал от своей шеи руки врага. Рывок – и он сбросил с себя гитлеровца. Оба лежали на снегу обессиленные. Потом снова вскочили. Немец поскользнулся, и в этот момент Сорокин изловчился и нанес ему резкий удар в живот. Враг упал.
Сорокин стал искать свой ТТ. К счастью, он тускло поблескивал на снегу в трех шагах от него. лётчик выбросил патрон, давший осечку, и выстрелил в лежавшего у его ног врага.
Стало тихо.
В тундре
Сорокин прислонился спиной к холодному граниту сопки. Его била противная мелкая дрожь. Сказалось напряжение воздушного боя, вынужденной посадки и рукопашной схватки не на жизнь, а на смерть. И все это произошло за какие-нибудь полчаса. Ныла раненая нога. Сорокин стоял и ждал, не появится ли еще враг. Он уже боялся, что у него не хватит сил встретить его. Неужели придется погибнуть после того, как два фашиста лежат убитыми в снегу? Дрожащей рукой Захар нащупал в кармане кожанки патроны, положенные туда запасливым Родионовым. Очень пригодятся они теперь. Плохо повинующимися пальцами с трудом зарядил пустую обойму. Несколько патронов упали при этом на землю. Поднять их не было сил.
Измученный, стоял он у скалы, сжимая в правой руке пистолет. Другой рукой он прикладывал к пылающему лицу пушистый снег. Но боль не утихала, и кровь продолжала струиться, падая на снег крупными каплями.
Сорокин ждал. По-прежнему было тихо.
Когда он доставал из кармана патроны, то нащупал рукой маленькое зеркальце. При бледном свете рано наступающих сумерек Захар взглянул в зеркало и ахнул. Финка фашиста вспорола всю щеку. Зияющая рана вспухла и стала покрываться кровяной коркой.
