Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991
Итак, в Ялте, у самого Черного моря, был выстроен Арканар — город на далекой планете, где разворачивается действие фантастического фильма. Этот «русский Диснейленд» привел в восторг жителей Ялты, охотно согласившихся участвовать в массовке. А в павильонах студии им. Довженко в Киеве был создан интерьер королевского дворца — подобие средневековой крепости с запутанным лабиринтом комнат, переходов, тайников. Здесь мимо вас проплывают женщины, похожие на римских матрон, мужчины в длинных серых париках и со свежим номером «Правды» в руках — чтобы было чем заняться во время томительных пауз, постоянно возникающих из-за каких-то мелочей, из-за вовремя не оформленной по всем правилам заявки на что-то и т. п.
Взлохмаченный, вымазанный в пыли, с толстой сигарой во рту, Фляйшман нетерпеливо следит за ходом переговоров, идущих на непонятном ему языке. Но когда он кричит: «Ахтунг!» — все его понимают, и съемка возобновляет свой трудный путь.
Кино — это искусство, которое не может существовать без соответствующей технологии. Но, с другой стороны, разве западные фильмы 20-летней давности, снятые «по старинке», были хуже, чем то, что мы снимаем сейчас?
— Русская действительность далека от нас, но не дальше, чем американский кинематограф, — говорит Фляйшман. — Меня интересует европейское кино: как нам совместно защищаться от наступающего на нас Голливуда.
Следующее интервью с АНом, опубликованное 8 сентября в тульской газете «Молодой коммунар», перепечатывалось достаточно широко в региональных комсомольских газетах: рижской «Советской молодежи», «Красноярском комсомольце», кемеровском «Комсомольце Кузбасса», челябинском «Комсомольце», «Орловском комсомольце», донецком «Комсомольце Донбасса». А в 11-м номере журнала «Трезвость и культура» была опубликована переработанная, более полная версия этого интервью.
АНС: «Личность превыше всего!»Что больше всего интересует фантастов? Их интересует реальная сегодняшняя жизнь. Чтобы убедиться в этом, прочитайте в июньском номере «Юности» новую вещь Аркадия и Бориса Стругацких «Отягощенные злом». «Она не случайно имеет подзаголовок „Сорок лет спустя“: мы попытались предположить, что будет через сорок лет с момента начала перестройки, причем в области, которая представляется нам важнейшей, — в области отношений между трудящимися и нетрудящимися», — говорит наш собеседник Аркадий Натанович Стругацкий.
— Итак, своего рода прогноз на перестройку?
— И прогноз дальний. Как много мы сейчас слышим причитаний: три года прошло, а у нас так ничего и не происходит — в экономике, в искусстве… Только ведь три года — ничтожный срок. У нас происходит революция, которая должна привести страну к процветанию. Либо мы скатимся на положение третьестепенной державы.
— То есть альтернативы нет?
— Ну почему? Я думаю, очень многих устроит как раз пребывание на положении третьестепенной державы. Одно из самых страшных последствий сталинизма и периода застоя — из людей выбили гордость за свою Родину. Иногда встречаюсь с прежними товарищами — бывает, пути в свое время разошлись, — и слышу: а пропади все оно пропадом, вот водку не продают — это плохо, вот колбасы в магазине нет; и что это за перестройка, когда колбасы не купишь…
«Где сахар?» — вот что они спрашивают. «Где гордость за Родину?» — не спрашивают.
— И как переделать обывателя?
— Это вообще не вопрос. Сталиниста не переделаешь. Не переделаешь и тунеядца. Можно, конечно, его заставить вкалывать, но что это будет за работа? Вся надежда на то, что мы сумеем воспитать новых людей, свободных от предрассудков прежних лет. Когда я говорю «мы», даже не знаю, кого имею в виду. У нас катастрофическое положение с педагогической наукой.
— Но если рассчитывать на тех, кто сейчас только подрастает, то даже самых первых результатов перестройки можно ждать лет этак через двадцать?
— Чтобы построить другое общество, нужно два-три поколения, не меньше. И воспитывать их надо совсем по-другому, не так, как у нас сейчас принято. А ведь есть талантливые, яркие педагоги! Надо создавать для них условия максимального благоприятствования — и тогда за ними потянется учительский «середняк». Каждый из таких учителей-новаторов, обрастая единомышленниками, способен создать свое направление, свою школу, из совокупности которых и должна родиться Школа — та самая, что формирует не среднеарифметического обывателя, а личность. Единая для всех школьная программа — вздор. Она готовит всего лишь очень посредственного участника производства.
И еще: педагогические таланты выявлять надо в самом раннем возрасте. Академик Колмогоров отбирал ребят с математическими способностями, кто-то занимается отбором детишек с шахматными наклонностями. Но никто до сих пор не додумался отыскивать потенциальных педагогов — тех, кто любит и умеет возиться с младшими. Что до государственных дотаций, то на образование они должны направляться даже прежде, чем на армию.
— Сейчас мы откровенно говорим о социальном расслоении в нашем обществе. Чьим же идеалом служил долгие годы миф о единстве?
— А это воплощение армейского идеала. Солдаты могут сколько угодно бить друг другу морду в казармах, но в строю они все — в одной форме, одинаково острижены. Какой офицер согласится командовать необученной, галдящей толпой, в которой каждый со своим мнением, своим взглядом на вещи? Это же противоречит главному армейскому принципу — принципу шеренги. Вот Сталин и выстроил весь народ в шеренгу. А кто чуть-чуть завертел головой — в лагеря: там, в опутанном проволочной колючкой строю, не повертишься.
— Но возможность иметь и высказывать свое мнение, плюрализм взглядов пока у нас приводит чаще к конфликтам, барахтаемся в демократии подчас очень неловко…
— А учиться надо — другого выхода нет. Мы еще не умеем спорить: из-за непривычки к демократии. Если уж дали возможность, то не напишешь: «Мне кажется, что предложение тов. Иванова несколько неразумно». А напишешь: «По-моему, Иванов — дурак. И осел в придачу». Редактор «осла» вычеркнет. А «дурак» останется.
— Но не опасна ли такая, мягко говоря, некорректность для самой демократии?
— Грош цена той демократии, перефразируя Ленина, которая не умеет защищаться. Пусть учится.
— И какую же роль писатель «братья Стругацкие» отводит сегодня себе?
— Мы будем писать. Возникают новые идеи, новые люди, ситуации. Обобщить все это — вот что от нас требуется.
