Константин Ривкин - Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
Совершенно естественно, что к обозначенным многостаночникам у стороны защиты появилось довольно много вопросов как по поводу существа применявшихся ими методик, так и конкретных путей, приведших их к обозначенным в заключениях выводам. И это не удивительно, поскольку, к примеру, изучение экспертизы, использованной следствием по первому делу для обвинений в неуплате личных налогов Лебедевым, показало значительное число расхождений между документами из дела и цифровыми данными экспертизы при отсутствии в заключении Елояна и Куприянова каких-либо пояснений по этому поводу. Ни одна цифра, отражающая банковские платежи в мемориальных ордерах и свифтовых сообщениях, не совпадала с теми данными, которые использовали эксперты для своих расчетов. И в случае подсчета указанными экспертами чистой прибыли от реализации апатитового концентрата анализ защиты выявил не менее грубые ошибки: двойной подсчет выручки (дало приписку свыше 500 млн рублей); применение неверных цен (приписка еще 150 млн рублей); разный подход к учету выручки (плюс 120 млн рублей); смешивание условий экспортных поставок (по железной дороге и через порт).
В этих и в других подобных случаях фактологические и методологические искажения и ошибки экспертиз могли и должны были быть исследованы в судебных заседаниях со всей тщательностью, прежде всего в ходе допроса экспертов. Однако Мещанский суд беспричинно и немотивированно трижды отказывал в удовлетворении ходатайств защиты о вызове Елояна и Куприянова. Подозреваю, что такая неявка была запрограммирована заранее, поскольку в обвинительных заключениях по ранее раздельным делам Ходорковского и Лебедева вообще не удалось обнаружить традиционного раздела, посвященного экспертам. Не явились они и в Хамовнический суд.
Очень соблазнительно было бы для защиты увидеть и тех экспертов, кто предоставлял следствию свои выводы для обоснования хищения всей нефти у ЮКОСа. Подготовленные для них вопросы не скрывались и были озвучены в суде 14 сентября 2010 года:
– Были ли следствием представлены документы, достаточные для производства запрашиваемой экспертизы?
– Каким образом мог быть применен метод сверки при отсутствии документов организаций-поставщиков?
– Каким образом мировые цены подлежат применению при исследовании сделок купли-продажи нефти внутри России между резидентами России?
– Являются ли выводы, сделанные в заключениях категорическими или носят предположительный характер?
Однако и в этом ходатайстве о приглашении экспертов судьей Виктором Данилкиным было отказано. Видимо, он понимал, как нелегко им придется в случае явки.
Специалисты. Уже имея определенный опыт безоговорочного доверия обвинительно-ориентированных судов ко всему, что облечено в форму представленных следствием экспертных заключений, защита, помимо подготовки мотивированных ходатайств об исключении таких экспертиз как недопустимых доказательств, одним из важных направлений своей деятельности избрала работу со специалистами, чьи заключения и показания были призваны опровергнуть логику и выводы стороны обвинения.
Схематично взаимодействие со специалистами выглядело следующим образом. Из числа лиц, с кем уже ранее сталкивался в процессе своей деятельности адвокат, либо по рекомендациям коллег выбирался человек с богатым профессиональным опытом и знаниями. Как вариант, наше обращение поступало в негосударственную экспертную организацию, и ее руководство подбирало специалистов для предстоящей работы. Затем им передавались копии материалов из уголовного дела в объеме, необходимом для исследования и формулирования выводов.
Естественно, что использование помощи специалистов предполагало периодическое общение с адвокатами, заключавшееся в постановке и уточнении заданных вопросов, передаче при необходимости дополнительных материалов, обсуждении проекта заключения. Вопреки предположениям, излагавшимся прокурорами на судах при оценке заключений специалистов и их показаний, указанные встречи и обсуждения никак не имели своей целью навязывание исполнителям воли адвокатов. Речь шла о надлежащем оформлении письменных заключений, приобщении иллюстративных материалов, ссылках на справочные данные, подготовке документов для подтверждения квалификации.
Тем специалистам, кто ранее не выступал в российских судах, нужно было объяснить существующие правила поведения и дачи показаний. Были и объективные сложности с привлеченными защитой иностранцами, привыкшими подготавливаемые ими аналитические материалы облекать в форму привычной для них «презентации», что давало безусловный эффект наглядности, но не всегда вписывалось в обязательный для ведения в судах письменный протокол судебного заседания. Другая тяга иностранных обладателей специальных знаний заключалась в выходе за рамки предоставленных им материалов уголовного дела и попытках найти недостающую информацию самостоятельно, например, в специальной литературе или газетных публикациях. Сам по себе этот метод не являлся ущербным, уязвимость заключалась в его избыточном применении.
Думаю, что из сказанного становится понятным, что попытки упрекнуть специалистов в контактах с защитниками и тем самым поставить под сомнение объективность сделанных ими выводов являются следствием дилетантского подхода и элементарного непонимания сущности использования адвокатами специальных знаний в форме привлечения специалистов. Нам, например, и в первом, и во втором процессах и в голову не приходило попытаться опорочить заключения многократно использованных следствием экспертов Елояна и Куприянова по причине того, что они в процессе работы встречались со следователями. Что совершенно естественно, да и как могло быть иначе, если кабинет для работы этих экспертов находился в самом здании Главного следственного управления в Техническом переулке.
В тактическом плане привлечение группы специалистов стороной защиты преследовало цель обеспечить эффект неоднократного повторения в стенах суда одной и той же истины: обвинение несостоятельно, положенные в его основу «доказательства» порочны и таковыми не являются. «Говорящие головы» специалистов были призваны раз за разом доводить до суда (если хотите, вдалбливать) свое мнение, отличное от следственно-прокурорской позиции. Когда то же делается адвокатами, то и воспринимаются их слова соответственно, как излагаемые заинтересованными лицами. Когда же в унисон говорят и адвокат, и высококвалифицированный специалист, плюс подтверждение сказанному находится в документах из дела, а зачастую и в показания свидетелей – впечатление это оказывает совсем другое.
