Вернер Герберт - Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг.
— Отдать носовые и кормовые. Оба мотора на полные обороты, реверсивный ход — прямо руль!
Подлодка бесшумно отошла от пирса и выскользнула в бухту из бетонного убежища кормой вперед. Прошли в ночной тьме первые 300 метров. Никто не заметил нашего ухода.
— Стоп машина! Малый вперед! 20 — влево. Новый курс 20–80.
Я повел лодку к центру пролива между двумя островами. В последний раз я взглянул на уплывавшую в призрачной дымке Ла-Рошель, которая вскоре разделила судьбу Бреста и других портов, осажденных союзниками. Лодка двигалась по темной поверхности залива — последний из «волков» покидал свое логово. Было тяжело расставаться с этим берегом, откуда мы пронесли немецкий флаг через семь морей. У меня было такое ощущение, что все мои прежние походы, все наши огромные жертвы оказались напрасными.
Когда неясные очертания берега скрылись за горизонтом и лодка вышла в горловину бухты, высота прилива стала максимальной. Впереди по правому борту стройная башня маяка на острове Олерон указывала нам путь сквозь ночной туман.
— По правому борту тени. Эсминцы, пеленг 3-40.
В этот момент на нас вышли шесть неприятельских кораблей, едва заметных в открытом море. Однако радиолокационные импульсы не беспокоили. Нас не обнаружила и своя береговая артиллерия. Когда взятый пеленг на призрачный маяк по левому борту показал] 20 градусов, я изменил курс и повел лодку на юг. «У-953» двигалась медленно, используя в качестве прикрытия черную береговую линию. После того как скрылся маяк, я рискнул запустить дизели. Как только они начали дымить отработанными газами, лодка набрала скорость. Мы шли десять миль вдоль видимого побережья берега под постоянной угрозой быть перехваченными противником. Но, как я и предполагал, неприятельские сторожевики с началом рассвета удалились, чтобы не подвергаться риску обстрела нашими береговыми батареями. Затем я повел лодку в открытое море. Когда на небе погасли звезды, «У-953» ушла под воду. Теперь мы расстались с берегом Бискайского залива навсегда.
На закате второго дня нашего похода разыгрался шторм. Сильный ветер гнал высокую волну, покрывавшую наш «шнёркель». Снабжение корпуса лодки воздухом часто прерывалось, в нем возникал вакуум, приводивший к удушью. От него наши головы буквально раскалывались. Но, несмотря на бушующий шторм, я чувствовал себя великолепно. Под защитой 14-метровой толщи воды и сильного волнения моря запеленговать нас было почти невозможно. Уже давно я не находился в такой безопасной обстановке, неприятности с использованием «шнёркеля» компенсировались снижением угрозы атаки с воздуха.
В эти часы скрытного движения наши радисты при высочайшей бдительности занимались дешифровкой радиограмм из штаба, касающихся «У-953» и нескольких других «волков», все еще остававшихся на плаву. Находясь в помещении центрального поста, я обнаружил в потоке радиограмм и приказ о нашей новой операции. Он состоял в том, что наша лодка совместно с «У-484» и «У-743» должна была заняться патрулированием на западных подступах к Северному проливу. «У-953» предписывалось обеспечить крайний южный фланг этого рубежа.
По окончании сеанса передачи приказов оперативного содержания штаб сообщил нам резюме последних коммюнике верховного командования вермахта. В них говорилось о тяжелых боях и наших потерях в Западной и Южной Франции. Англичане развернули мощное наступление на Бельгию, американцы вышли на линию Намур — Орлеан. Мы узнали также, что франко-британские войска движутся на север вдоль реки Рона, а Советы готовы вступить в наши восточные земли. В других сообщениях, тоже удручающих, говорилось о бомбардировках Германии многочисленными эскадрильями бомбардировочной авиации союзников, которые сравнивали с землей наши города и превращали их в печи крематориев. Не было ни одной обнадеживающей вести, ни малейшего намека на остановку в пагубном развитии событий.
В ночь на 10 сентября короткое замыкание кабеля в помещении центрального поста поставило нас на грань катастрофы. Только мгновенная реакция главмеха, затушившего пожар руками в перчатках, спасла нас от аварийного всплытия, чреватого гибелью.
«У-953» шла устойчивым курсом на северо-запад, преодолевая обширные пространства Бискайского залива. Поверхность моря взъерошивали сильные осенние ветры, что затрудняло использование «шнёркеля». В ранние часы 11 сентября, как раз после того, как мы миновали восьмой градус западной долготы, вышла из строя наша центробежная помпа, а без нее мы теряли возможность сохранить способность оставаться на плаву в чрезвычайных обстоятельствах. Унтер-офицер Бергер, старший механик, разобрал помпу и ковырялся в ней до заката, пока она не заработала.
13 сентября, вскоре после полуночи, поступившие из штаба дурные вести касались меня лично. Случилось то, чего я долгое время опасался: под массированную бомбежку попал Дармштадт, где находился новый дом моих родителей. Воздушный налет, происшедший в минувшую ночь, стер с лица земли центр города, десятки тысяч горожан погибли, многие тысячи остались без крова. Родители, переехавшие в город, вопреки моим возражениям, очевидно, снова потеряли все свое имущество — о чем-то более трагичном я и думать не хотел. Надеялся, что они укрылись в ближайшем бомбоубежище.
На следующий день «У-953» взяла курс на северо-запад, следуя вдоль континентального шельфа. Нашему движению под водой пока ничто не мешало, поскольку мы находились вдали от порта. Мы доверяли «шнёркелю» ровно настолько, насколько его отсутствие приводило к гибели другие подлодки.
16 сентября. Через 40 минут после полуночи внезапно заглох дизель с правого борта. Нас начали преследовать аварии. Когда главмех вернулся с кормы, его хмурое лицо выражало тревогу.
— В дизеле лопнула втулка — черт бы его побрал, этот старый хлам.
Внезапное удушье помешало нашему разговору. Поплавок застрял в «шнёркеле», и доступ воздуха в корпус прекратился. Левый дизель высосал почти весь остававшийся в нем воздух, прежде чем был заглушен. Подводники судорожно дышали с выкатившимися из орбит глазами. Главмех опустил лодку под воду в надежде освободить «шнёркель» от поплавка. Однако маневр не дал результатов. Дышать стало еще труднее. Главмех отчаянно жестикулировал, пытаясь побудить своих помощников опустить трубу «шнёркеля» в целях устранения затора. Механики судорожно дергали рычаги, тянули трубу, ухватившись за трос, затем подняли ее простым домкратом. Потянулись мучительные минуты, затем труба освободилась от затора и морская вода устремилась в днище под звуки, напоминавшие полоскание горла. Поплавок с хлопком выскочил из трубы, и она начала всасывать внутрь воздух. Внезапная перемена давления ударила многих по барабанным перепонкам. Не выдержав боли, моряки опустились на палубные плиты и судорожно глотали воздух, чтобы уравновесить давление.
