Елена Коровина - Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории
31 декабря, вечером под Новый 1853 год, давали комедию «Русская свадьба». Играли лучшие актеры Александринского театра: Мартынов, Брянский, Сосницкие, Самойловы, Гусева, Каратыгины.
К тому времени оба брата уже занимали ведущие места в сценической табели о рангах. Петр давно перешел с ролей молодых любовников на роли благородных отцов. Кроме того, он начал писать пьесы и водевили, которые имели большой успех. Успешно преподавал на актерских курсах – учил молодежь. Но своей самой большой заслугой Петр Каратыгин считал то, что он все-таки добился разрешения на постановку грибоедовского «Горя от ума». Это была его дань памяти погибшему другу.
Еще больший успех выпал на долю Василия – непревзойденного исполнителя трагических ролей Гамлета, Отелло, Лира, Чацкого. Его слава гремела по всей России, сам император Николай I восторгался его игрой. Правда, разночинский критик Белинский и писатель Герцен обругали в своих статьях Василия Каратыгина, поставив ему в вину как раз то, что его игра нравилась императору. Но ведь и простая публика неистовствовала при появлении Каратыгина и тоже считала его великим. Так что любой спектакль с участием Каратыгиных мог рассчитывать на успех. Вот и «Русская свадьба» прошла на необычайном подъеме. По окончании актеры весело распили шампанское. Потом холостая молодежь отправилась справлять Новый год в сценический буфет, а семейные актеры разъехались по домам. Василий поехал к брату.
За семейным ужином их ждали жены и дети. Василий подошел к столу и улыбнулся: «Помнишь, Петя, что нагадала нам цыганка? Будто мы разъедемся по разным домам, но останемся жить в одной квартире? Я тогда не поверил. А ведь точно все вышло – хоть и живем в разных домах, но на все праздники собираемся вместе».
Петр нахмурился: «Зря все-таки мы тогда не дали ей денег! Она ведь не просто так просила, а на судьбу-удачу…»
Василий только черными кудрями тряхнул: «Эка вспомнил! Наша удача всегда при нас. Да вон и своя предсказательница. А ну-ка, раскиньте на меня картишки, Софи!»
Соня вскинула на деверя свои темные глаза и прошептала: «Не хочу…»
Но Василий недаром был театральным красавцем – супротив его просьбы было не пойти. «Ну, Софи, не упрямьтесь! – словно тигренок заурчал он. – Праздник ведь – новогодье. Что мне ваши карты предскажут?»
Соня вздохнула и нехотя начала раскидывать карты, приговаривая: «Уговорили… Вы у нас – трефовый король…» – и вдруг замолкла: на трефовом короле лежал пиковый туз.
Однако первый месяц не принес ничего страшного. Но в феврале заболел Яков Брянский, замечательный комический актер, любимец публики. Диагноз прозвучал как гром среди ясного неба – холера! Очень быстро Брянский «сгорел». Проводить его вышла вся труппа. Хоть и боялись артисты холеры, но не прийти не могли – Брянского все любили. И только когда собрались, заметили, что похороны приходятся на понедельник, а это по русской примете – жди нового покойника.
Стужа стояла страшная, но, когда беднягу Брянского вынесли из театра, актеры, сняв шапки, пошли за гробом пешком. Во главе процессии – Василий Каратыгин. У могилы старик Сосницкий, желая разрядить обстановку, подтолкнул актрису Гусеву: «Ну что, старуха, печалишься? Нам всем туда дорога выйдет!»
Испуганная Гусева взвизгнула: «Не хочешь ли первым попробовать? Ты старее меня!»
Кто бы знал, какое значение приобретет эта неожиданная перепалка и вообще сами похороны Брянского. А ведь милейший и тихий был человек! Может, для его замечательного таланта не было подходящей труппы там, на небесах? Вот он и начал подыскивать себе партнеров…
Через несколько дней пошла та же «Русская свадьба», которую с таким восторгом давали на Новый год. Играли уже без Брянского. В первом действии молодой артист Максимов подошел к Петру Каратыгину: «Петр Андреевич, что это с Гусевой? Я ее по роли поцеловал, а прикоснулся точно ко льду или к мертвой голове».
У Петра сердце упало: вспомнилось, как бедная Люба говорила про мертвую голову. Через несколько минут, вернувшись со сцены, замечательная комедийная актриса Гусева, не имевшая себе равных в ролях сварливых кухарок и старух, упала замертво. А ничего не подозревающий зал все еще хлопал ее искрометному уходу.
Петр кинулся в гримерную. Василий сидел уже там, облокотясь на стол, и как-то тяжело дышал. Видно, переживал. Желая ободрить его, Петр пошутил: «Ну, брат, мы нынче стали похожи на римских гладиаторов: умираем на сцене под рукоплескания публики!»
И опять шутивший не подумал, что, как говорил Шекспир, хорошая шутка оборачивается предсказанием.
На другой день у Василия начался жар и безумная головная боль. Видно, на похоронах Брянского он все-таки застудил голову. Начиналась мозговая горячка, но Василий, превозмогая боль, играл – заменить его было некем. Через неделю он свалился. И дернул его черт позвать не обычного врача, а модного тогда гомеопата. Знаменитость лечила его каплями и крупинками, но Василию становилось только хуже. Наконец начался бред.
Петр все ночи сидел с братом. Однажды Василий очнулся и сказал то, что Петр смог бы отнести только к очередному бреду: «Знаешь, что я думаю? Мы с Брянским иногда ссорились: уж не его ли похороны мне подрадели?»
В полночь с четверга на пятницу 13 марта 1853 года великий русский трагик Василий Андреевич Каратыгин скончался на 52-м году жизни. Хоронили его 15 марта. Вся набережная Мойки, Синий мост, Исаакиевская площадь были заняты народом. Гроб не повезли на Смоленское кладбище, а понесли на руках. Так и плыл он, передаваемый из рук в руки, до самой могилы. Даже засыпать ее скорбящие зрители не дали – каждый хотел отдать последнюю дань, бросив горсть земли. К вечеру на могиле образовался огромный поминальный курган.
Но по Петербургу очень скоро поползли темные слухи… Будто не умер Василий Каратыгин, а просто впал в летаргический сон. И похоронили его враги заживо. И были эти страшные слухи столь сильны, что зять Василия Андреевича – Владимир фон дер Пален, решив поставить памятник великому тестю, вынужден был вскрыть могилу при понятых, чтобы развеять нелепые домыслы. Но и после вскрытия безумцы утверждали, что крышка в гробу была сдвинута, а тело оказалось перевернутым на бок.
На самом деле и крышка была прибита, и тело лежало как положено. Да и хоронили Василия Каратыгина уже с трупными пятнами. Но откуда взялась эта дикая легенда?
Пришлось брату Петру предпринять свое расследование. Оказалось, после того, как родные ушли с кладбища, у могильного холма осталось несколько купцов – особо страстных поклонников великого трагика. Богач Дмитриев, к которому Василий Каратыгин десять лет ходил покупать устрицы, приволок корзину снеди и ящик шампанского. Купцы искренне посчитали, что, коль при жизни актеры «глотают шампанею», почему бы не проводить служителя Мельпомены этим же «нектаром богов». Проводы шли до глубоких сумерек, купцы позвали сторожей и могильщиков, в конце концов пропели «вечную память» и разъехались в слезах.
