Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)
Ну, и как после всего этого агитировать народ, чтобы он голосовал за «Быка»? Попробуй, сунься к ним, после всего того, что с ними и их родственниками произошло, пожалуй, самих «агитаторов» поубивают.
А в Союзе сейчас стоит сплошной звон. Это церковные колокола возвещают о наступлении большого христианского праздника — Благовещенья.
Так уж судьба распорядилась, что именно в этот день, тридцать семь лет тому назад, я появился на свет божий. Стало быть, отмечать мне сегодня свой день рождения в кругу боевых друзей. А дома, в Астрахани, как всегда соберутся мои самые близкие родственники, поднимут чарки за здоровье юбиляра и пожелают ему скорейшего возвращения домой.
Вот только, что-то не заладился у меня с утра этот самый праздничный день.
Ну, во-первых, это был обычный, рабочий день. Хочешь, не хочешь, а на работу ехать надо. Тем более что мусульманам наш христианский праздник, что мертвым припарка. У них и своих таких праздников хватает. Во-вторых, именно на этот день было назначено очередное заседание Совета обороны, от которого мне никак нельзя было отвертеться, поскольку на нем должен был присутствовать сам Варенников. Ну и, в-третьих, утром именно этого дня произошло крайне неприятное происшествие, которое стало поводом для введения особого положения на территории всей провинции.
Варенников в тот день действительно прибыл на заседание Совета обороны. По всему было видно, что он сильно взволнован и даже чем-то расстроен. Без особого энтузиазма он молча слушал руководителей силовых ведомств и органов государственной власти, докладывавших о проделанной работе по обеспечению безопасности в провинции на период избирательной кампании.
Пока афганцы по очереди докладывали об исполнении «Директивы», Варенников о чем-то вполголоса переговаривался с руководителем ХАДа. При этом оба не заметили, как тон их диалога повысился на несколько децибел, и все присутствующие в зале афганцы, а также их советники, навострив свои уши, прислушивались к тому, о чем ведут речь два генерала. Складывалось такое впечатление, что докладчиков в тот момент никто не слушал.
После выступления руководителя провинциального комитета НДПА, Варенников окинул тяжелым взглядом всех присутствующих, и не спеша, как он это обычно делал, когда был чем-то недоволен, начал медленно говорить:
— Сегодня утром, в уезде Тахтапуль произошло чрезвычайное происшествие, которое, как я считаю, уже в ближайшие дни наверняка приведет к ухудшению политической и военной обстановки не только в провинции, но и во всей южной зоне Афганистана.
Генерал приостановил свое выступление, как бы обдумывая свои дальнейшие слова, а советники и их подсоветные замерли, ожидая, что же он скажет дальше. Но он вдруг сделал жест рукой в сторону Тадж Мохаммада, предоставив ему слово.
ХАДовский генерал выступал минут пятнадцать. Речь его была весьма эмоциональной с довольно частым упоминанием имени Муслима Исмата. Из всего сказанного я понял только одно, что этот «махновец» — Исмат в очередной раз выкинул что-то такое, отчего теперь вся южная часть Афганистана будет «стоять на ушах». Я незаметно оглянулся по сторонам и обратил внимание, что афганцы сидят затаив дыхание, и ловят каждое слово, вылетающее из уст Таджа.
Когда он закончил свою речь, Варенников вновь окинул взглядом всех присутствующих, после чего продублировал всё то, о чем только что говорил ХАДовский генерал:
— Товарищи советники и афганские друзья. Сегодня утром командир племенного ополчения, генерал Муслим Исмат пытался силой прорваться со своими людьми в Кандагар, используя при этом бронетехнику. Не исключено, что целью данной провокации был захват стратегически важных объектов в самом городе или прилегающих к кандагарскому аэропорту «Ариана». Силами семидесятой бригады эту бандитскую вылазку удалось пресечь на корню, а бронемашину, на которой находился этот неуправляемый прохвост, сжечь. Где сейчас находится Исмат, никому не известно, но ни в подбитой БМП, ни около неё, его труп не был обнаружен. Не исключено, что ему удалось скрыться в зарослях камыша, которые в том месте вплотную подступают к дороге. Какие очередные коварные планы он вынашивает, мы пока ещё не знаем. Но, судя по всему, ничего хорошего от него и его людей, ждать нам пока не приходится. В связи с этим, ставлю перед всеми боевую задачу: Первое — личный состав перевести на особый режим несения службы. Второе — все пункты постоянной дислокации усилить дополнительной охраной. Командирам застав и блокпостов размещенных вдоль «бетонки» и вокруг аэропорта взять под наблюдение любое перемещение автотранспорта и бронетехники исматовцев. При первом же их появлении немедленно докладывать на ЦБУ бригады и в штаб Второго армейского корпуса. Это пока все. Через час я жду у себя руководителей всех советнических аппаратов и командиров советских войсковых частей. Поговорим обо всём отдельно.
Ну вот, и накрылось мое праздничное настроение медным тазом. Хотел, было «кам-кам» пропустить с подсоветными в честь памятной для меня даты, да уж куда теперь. Еще не известно, как будут развиваться события в генеральском «коттедже». Не дай бог Варенников заметит, что я нахожусь «под мухой». Считай, на этом вся моя мушаверская карьера и закончится, и придется мне посыпать голову пеплом и с позором возвращаться домой.
Времени на раскачивание не было, поэтому, как обычно «упал на хвост» к «Сизому носу», поскольку ему потом всё равно придется возвращаться в «компайн». А коли так, то на обратном пути также прихватит меня с собой.
Свою «джиласу» Варенников провел в два этапа. Сначала он собрал в своем кабинете всех старших советников и командиров войсковых частей. Еще раз поставил перед всеми конкретные боевые задачи. Отдельно поднял с насиженных мест командира полка штурмовой авиации и вертолетного полка, потребовав от них надежного контроля с воздуха за дорогой в Спинбульдак. Напомнил, чтобы они не забывали и за другие степные и горные дороги в «зеленке», по которым Исмат может погнать свою бронетехнику в город.
Выступление генерала было выдержано в характерных для него мрачных тонах. Он не упустил возможности в очередной раз пригрозить, что в случае прорыва исматовцев в город или аэропорт, погоны полетят со всех, кто это допустит, не зависимо от имеющихся прежних заслуг. Напоследок генерал съязвил, что недалек уже тот день, когда всем здесь присутствующим придется «со слезами на глазах» покидать эти «чудные, курортные и очень даже гостеприимные места», и оттого, как господа офицеры справятся с поставленными перед ними задачами, будет зависеть планируемый вывод советского военного контингента.
