Геннадий Прашкевич - Брэдбери
— Вы ярче всех воспели межпланетные путешествия. А кто, по вашему мнению, лучше всех писал о путешествиях по нашей планете?
— Конечно, Фрэнсис Скотт Фицджеральд! В его романах так много всяческих отступлений — о правде жизни, об окружении, о пейзажах. Чего там только нет! Роман “Ночь нежна” содержит больше фактуры, связанной с различными местами, чем любая другая книга, которую я читал. Всякий раз, когда я еду в Париж, я покупаю экземпляр этого романа и прогуливаюсь с ним от Эйфелевой башни до Нотр-Дама, заглядывая во все кафе, чтобы там почитать.
— После своей пятьдесят восьмой книги не думаете сбавить обороты?
— Не могу. Может, и хотел бы, но не могу. Я до сих пор ощущаю внутри себя странные вибрации, которые ищут выход вовне. К сожалению, после инсульта я не владею хорошо кистями рук и не могу сам печатать текст. Просто диктую дочери по телефону, она живет в Аризоне. Но уже на следующий день она присылает мне страницы по факсу на правку.
— Вас узнают в Европе?
— Пару раз такое случалось.
Например, один раз меня узнала мадам Ширак на модном дефиле.
А потом я как-то сошел с поезда на вокзале в Париже и увидел очередь на такси человек в двести. Вдруг из-за угла показался носильщик. Он посмотрел на меня и наморщил лоб: “Месье Брэдбери? ‘Марсианские хроники’?” И я ответил: “Да”. И тогда он пошел и любезно раздобыл мне такси».
41
В 2010 году, в год своего юбилея, Рей Брэдбери с присущим ему юмором заметил:
«Знаете, а девяносто лет — это вовсе не так круто, как я когда-то думал. И дело даже не в том, что я езжу теперь по дому в кресле-каталке, постоянно застревая на поворотах, нет, просто сотня лет звучит как-то солиднее. Представьте себе заголовки в газетах всего мира: “Рею Брэдбери исполнилось сто лет!” Мне бы сразу выдали какую-нибудь премию. Ну, хотя бы за то, что я еще не умер».
42
«А что до моего могильного камня, — сказал однажды Рей Брэдбери. — Я хотел бы, пожалуй, занять старый фонарный столб на тот случай, если вы ночью забредете к моей могиле сказать: “Привет!” А фонарь на столбе будет гореть, раскачиваться под ветерком и сплетать одни тайны с другими — сплетать и сплетать вечно. И если вы действительно придете ко мне в гости, оставьте яблоко».
ПРИЛОЖЕНИЕ
РЕЙ БРЭДБЕРИ В СССР И В РОССИИ
Всё началось с того, что меня послали за квасом.
Ашхабад. Лето. Тротуары плавятся. Воздух шевельнется — ощущение, будто сухим кипятком на тебя плеснули. Подошвы сандалий прилипают к асфальту и отдираются от него с легким треском. И вдруг — книжный лоток. Мгновенно столбенею. Среди всякой печатной продукции лежит квадратный плотненький томик в суперобложке, на которой, помнится, изображено было нечто вроде радужного бублика.
И название — «Марсианские хроники».
Домой вернулся без кваса, но с книжкой.
В школьные годы я вообще, не раздумывая, шел на манящую обложку, как щука на блесну. Интересная книга в моем тогдашнем понимании просто не могла быть скучно оформлена. Покупал по наитию: Джон Апдайк, Василий Шукшин, Варгас Льоса — и ни единой осечки! Все стали любимцами.
Но первым подмигнул мне с лотка Брэдбери.
Почему заворожило название? Ну, как. Времена были гагаринские, все мы бредили космосом, повседневность представлялась досадным недоразумением, а будущее вот-вот должно было начаться. Возможно, оно уже началось — просто не добралось пока до Ашхабада. Какое было, помню, разочарование, когда в пятом классе мне, наконец, растолковали, что фотонные ракеты — фантастика! Я-то думал, они давно летают…
«Хроники» я читал взахлеб. Это ведь надо же! Ни заиндевелых красных пустынь, ни отважных советских первопроходцев. К тому же один рассказ противоречил другому. То марсиане вымерли, то не вымерли, то нечеловечески мудры, то обывательски ограниченны, то миролюбивы, то изощренно коварны. Да и космические ракеты выглядели как-то карнавально. Действительно незнакомый Марс — невероятный, сказочный.
Ну вот я и употребил нужное словцо — «сказочный».
Конечно, Рей Брэдбери — сказочник, лирик, мечтатель.
Даже — обманщик: поманил будущим, а привел в прошлое.
Брэдбери первым попытался объяснить мне, что технический прогресс — скорее гибель, чем спасение, а главные человеческие ценности давно известны, просто их надо выискивать по крупице и собирать в некой лавке древностей — материальном подобии собственной души.
Очень озадачили меня «Хроники».
Люди в этой книге не просто летят на Марс — они бегут с Земли.
Негры бегут от ку-клукс-клана. Книгочеи — от законодателей, уничтожающих вредные книги. Чистые души — от мещан и ханжей. Выдираются из земной паутины и устремляются бог весть куда, лишь бы не «тянуться за Джонсами». Хотя нет, «тянуться за Джонсами» — это не из «Хроник», это из непрочитанного еще тогда рассказа «Каникулы», в котором Бог (он же Брэдбери), исполняя сокровенное желание главных героев, безболезненно убирает с лица земли весь род людской. И для героев, оставшихся в одиночестве, приходит горькое прозрение: от других-то ты убежишь, а вот от себя убеги попробуй! Да и в «Хрониках» побег не удался: оказавшись на Марсе, переселенцы немедленно выстраивают там точное подобие земного общества, спешно плетут всё ту же земную липкую паутину — и нет им за это прощения…
Повезло советским читателям (а стало быть, и мне).
Те, кто давал добро на издание книг Брэдбери, должно быть, ясно видели, что капитализм автору ненавистен и сам автор чуть ли не без пяти минут коммунист. Но на деле Рею Брэдбери была ненавистна любая система. Право на существование, считал он, имеет лишь горстка личностей, связанных узами истинной любви и дружбы. Все прочие человеческие отношения — от лукавого. И при этом никаких утопий! Утопия для Брэдбери немыслима в принципе, а будущее приемлемо лишь тогда, когда оно уничтожает настоящее.
Михаил Йоссель, писатель (Санкт-Петербург)
В последние три десятилетия существования Советского Союза Рей Брэдбери был одним из наиболее известных и читаемых американских писателей. Наверное, только Айзек Азимов, Эрнест Хемингуэй и Джером Дейвид Сэлинджер могли похвастаться тем, что их книги пользуются не меньшей популярностью. В крупных городах существовали десятки клубов поклонников Рея Брэдбери. Официально считалось, что книги американского фантаста предупреждают об угрозах, с которыми может столкнуться человечество, если по какому-то капризу истории верх одержит хищное, бездушное и тяготеющее к фашизму капиталистическое общество…
