Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV
В четыре часа, когда истощились прения по поводу прошений о катихизаторах, распределение катихизаторов поручено священнослужителям, которые завтра после обеда, с двух часов, станут производить оное.
Исайя Кагета, благочестивый христианин из Яманоме, подал прошение о перемене священника и катихизатора для их Церкви. Катихизатона, юного Петра Кураока — ладно, не в диво, что эти две серьезные Церкви — Ициносеки и Яманоме, составившие ныне одну, — желают более опытного катихизатора. Но убеленного сединами о. Бориса Ямамура, двадцать пять лет служившего Церкви, компрометировать публичным прошением о смене его, якобы не годного! Я не дал этого прошения для прочтения на Соборе, а когда разошлись с Собора, призвал Исайю Кагета для объяснения.
— Почему вы желаете удаления о. Бориса?
— Потому что он не может управить разлада, возникшего в нашей Церкви по поводу предполагаемой церковной постройки.
— Вы думаете, что о. Иов Мидзуяма, которым вы хотите заменить о. Бориса Ямамура, управит?
— Надеемся, потому что он наш, местный родом.
— Так вы и без всякой перемены можете пригласить его хоть бы в гости к себе и попросить рассудить вас. Прошением же, компрометирующим о. Бориса без всякой основательной причины — потому что в сущности он не виноват, что вы ссоритесь между собою — знаете, что вы делаете? Нарушаете Закон Божий. И указал ему: 1 Тим. 5, 17. Вследствие другого Закона Божия я не могу принять ваше прошение, под которым только одна Ваша подпись. И указал: 1 Тим. 5, 19. Если бы в прошении были прописаны по пунктам вины о. Бориса, действительно важные, да оно было бы за подписью двух–трех лиц, то я должен был бы отправиться на место, удостовериться, что обвинения основательны, и если последнее, то сменить о. Бориса. Ныне же имею только одно: просить Вас взять назад Ваше прошение и не говорить о нем никому, чтобы не дошло до о. Бориса и не обидело его; также, чтобы не обнаружился, к невыгоде Вашей, этот неблагородный Ваш поступок относительно достойного Вашего иерея, столько лет трудящегося для вас.
К счастью, старик Исайя Катета — человек умный — все это понял, взял обратно прошение и сам просил не сказать о нем о. Борису.
Но что это? Доброе или дурное со стороны японских христиан? Идеализм или глупость и неблагодарность? Во всяком случае утешительного мало, и нужно держать ухо востро, чтобы не дать в обиду достойных служителей Церкви.
После всенощной — исповедь священников, прибывших на Собор и завтра участвующих в служении.
2/15 июля 1900. Воскресенье.
Литургия в сослужении о. архимандрита Хрисанфа и шести иереев; седьмой, о. Катакура, вчера готовившийся, внезапно захворал. О. Хрисанф обновил сегодня архимандричью мою мантию, в 1870 году справленную и до сего дня ни у меня и ни у кого не бывшую на плечах.
С двух часов распределение катихизаторов, приведшее в затруднение всех по недостатку катихизаторов; труд только что начали; продолжим завтра с половины восьмого утра; сегодня рано, в четвертом часу разошлись, чтобы помолиться на бракосочетании Иоанна Судзуки, посошника и певчего, с девицей из Тоёхаси; таинство совершал о. Павел Сато с пением причетников.
3/16 июля 1900. Понедельник.
Целый день — труд распределения катихизаторов — самое мучительное дело! Катихизаторов недостает — слезные просьбы приходится оставлять без исполнения, как например, ныне просьбу о катихизаторе в Оби, на Киусиу, от благочестивого Феодора Курода, уже третий год просящего катихизатора туда с обещанием ему квартиры, слушателей учения и подобное, и просьбу о том же о. Якова Такая — что может быть мучительней сего!
Как всегда при распределении, некоторые священники оказываются решительно не способными вникнуть в положение других Церквей, кроме собственной, — таковы оба Савабе, Симеон Юкава; другие смотрят шире, как Петр Сасагава; иные индифферентно, как Павел Сато и подобные. Катихизаторов иных всюду желают, как Якова Тоохей, других — никто, как Иоанна Катаока и прочих.
4/17 июля 1900. Вторник.
Весь день продолжался Собор, и в четыре часа кончился, как обычно, молитвой и прощальною речью.
Вечером явился опоздавший к Собору по не зависящим от него обстоятельствам о. Игнатий Като, священник восточной части острова Эзо, и рассказал про свою Церковь — на острове Сикотане, в Немуро, Кусиро, Сибецу, Кумбецу. Рассказ, весьма интересный, длился с семи часов до половины десятого. Курильских наших христиан на Сикотане хотел стащить бонза — куда!.. Напротив, они его провели: порядочных денег ему стоило путешествие вместе с ним в прошлом году Аверкия и его товарища до Токио, а отсюда в Кёото — каковым путешествием, раскрывшим якобы пред глазами простаков курильцев все великолепие буддизма, мнил бонза привлечь их в свою веру — и что же? Посмеялись только над ним и буддизмом Аверкий и товарищ, а с восторгом рассказали своим о тоокейском православном Соборе и богослужении в нем, при котором «не чувствовали своих тел», как выражались они…
5/18 июля 1900. Среда.
С утра до половины вечера прощание с отходящими по своим местам катихизаторами и удовлетворение их разных просьб. Отпущены почти пятьдесят человек.
Из Хакодатской Церкви негодяй Удзие явился с прошением переменить им о. Петра Ямагаке на другого. Прогнал его тогда — несколько дней тому назад — вновь явился с прошением за подписью многих, «нарочно–де слетал в Хакодате, чтобы показать, что я не один прошу». Я даже и не взглянул на печати, а засунул ему прошение за пазуху и выпроводил из комнаты, из которой он не уходил, тогда как ждали другие, имеющие ко мне дело; не без о. Павла Савабе в этом дрянном деле: мирволит и поощряет; недаром Удзие твердит: «Благочинный Савабе обещал лучшего священника».
6/19 июля 1900. Четверг.
То же, что и вчера: напутственные разговоры с отходящими священниками и катихизаторами и снабжение их всем нужным.
Был военный агент Михаил Алексеевич Соковнин; сообщил, между прочим, что была телеграмма из Благовещенска в Русско—Китайский банк, что китайцы бомбардировали Благовещенск. Ужели правда? — А из Пекина до сих пор никаких известий, живы ли там посланники и все иностранцы, или их перебили. В Таку и Тяньцзине теперь собралось союзных войск больше тридцати трех тысяч, из которых двадцать две тысячи японских, но двинуться на освобождение посольств в Пекине не могут — китайские повстанцы и войска не пускают.
Был Зиновий Михайлович Поляновский, прежний хакодатский консул, проститься пред отъездом в Россию; едет чрез Владивосток, чтобы в Хабаровске, где служит его отец, взять мать и сестру и отвести в Россию, подальше от китайской тревоги. Поляновский — один из редких ныне истинно верующих и благочестивых светских людей. Его младший брат — студент Казанской Духовной Академии. О. Хрисанф, знавший его там, говорит, что, наверное, он поступит в монашество.
