Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага
Они не сказали ему ни слова, хотя первому вырвали все ногти на руке, а второму окончательно доломали ногу. Они выдержали адские муки, но стоят на своем и в связях с советской разведкой не признаются. Гюльцов посоветовал ему не применять мер физического воздействия к этому недоноску. По мнению начальника ауссенштелле, отец у него был буржуа на селе, за что репрессирован Советской властью, и, если проявить к нему побольше ласки и тепла, он раскроется. Вот почему он сидит и любезничает с ним.
Ульрих даже решился снизойти до того, чтобы погладить Петю по волосам. Затем ласково потрепал его по щеке и тихим голосом спросил:
— Ведь твой отец, кажется, осужден Советской властью?..
Петя опять кивнул головой. Эсэсовец возбужденно продолжил:
— Ты должен мстить за него. Ведь вас разорила Советская власть. А мы скоро… очень скоро начнем возвращать таким людям, как твой отец, их хозяйства. Но это, конечно, нужно заслужить, ты понимаешь — заслужить…
Петя, полуоткрыв специально рот, внимательно слушал фашиста. Вот мальчик начал нервно потирать руки. Глаза его загорелись, он возбужденно смотрел на Ульриха. Следователь улыбнулся и подумал: «Да, богатство никого не оставляет равнодушным, даже детей. Вон как преобразился этот недоносок».
Петя вскочил со стула и, заикаясь от волнения, торопливо спросил:
— Что? Что я должен делать? Господин офицер, я готов на все. Ведь эта наша семейная мечта — вернуть хозяйство. Мама мне рассказывала о том, как мы жили раньше, до раскулачивания. У нас все, все было, господин офицер. Лошади, коровы, много птицы, прекрасный дом и много другого. Я готов выполнить любое ваше задание.
Мальчик всхлипнул, вытер рукавом слезы:
— Маму найду, там и папа вернется. Ведь вы поможете ему вернуться домой, в Волосово, да, господин следователь?..
Ульрих важно кивнул головой и сказал:
— Конечно, мой дорогой юный друг, мы все сделаем. Скоро вы все будете вместе. Как порадуются твои родители, что у них растет такой смелый и славный сын, вернувший им хозяйство…
Петя зарделся и опустил голову. Эсэсовец потрепал рукой его белокурые волосы:
— Теперь, мальчик, скажи мне, кто вас послал в наш тыл?
Петя недоуменно посмотрел на гитлеровца, а тот продолжал:
— С каким заданием?.. Ты не бойся, если пожелаешь, то разговор этот останется между нами, слово офицера…
Ульрих ударил себя в грудь кулаком и приказал переводчику удалиться из комнаты. Мальчик удивленно развел руками и быстро ответил:
— Так я же говорил вам, господин офицер, меня никто никуда не направлял.
Ульрих недовольно сжал губы и зло перебил его:
— Ты не торопись, подумай и помни, что тебя ждет — отдадут Вольфу, а он мастер ломать кости… Итак, я в последний раз спрашиваю: с кем вы связаны? Какое у вас было задание?
Петя заискивающе дотронулся до плеча следователя и плаксивым голосом ответил:
— Я все продумал, господин офицер. Я к Вольфу не хочу, совсем не хочу. Он противный. Отпустите меня… Я пойду искать маму. С этими двумя я встретился в лесу вблизи деревни Виняголово. Встретил их случайно… Как рассказали они мне, один из них разыскивает пропавшую невесту, а другой пробирается из окружения. Люди они вроде хорошие, поэтому я и решил идти с ними в Ленинград. Может, там моя мама?
Он со слезами в глазах вопросительно смотрел на разъяренного гитлеровца. Допрос длился около трех часов. Временами следователь становился необыкновенно ласковым к Пете, обещавшим ему за признание в принадлежности к советской разведке большие деньги, хозяйство в Волосове, поездку в Берлин и прочие блага. Глаза у мальчика сразу вспыхивали неподдельной радостью, и он опять начинал все тот же рассказ. Иногда фашист хватался за пистолет, приставлял дуло к его голове и грозил ему карами, каких свет еще не видел. Петя испуганно шарахался в сторону и делал вид, что очень боится гитлеровца: начинал трястись и заливаться обильными слезами. Измотанный и страшно злой Ульрих не выдержал и нарушил рекомендации начальника ауссенштелле. В конце допроса он поддал Пете под зад пинка, так что тот отлетел от него метров на пять. И тут же крикнул Вольфа, приказав отправить эту проклятую троицу в баню и строго их охранять.
На следующий день их из бани на допрос вызывали по одному. Ульрих выполнил свое обещание: у Кузьмина и на правой руке Вольф оборвал ногти. Но фашисты так ничего нового от него и не узнали. За Голубцовым немцы приехали на мотоцикле, так как сам он добраться до кабинета Ульриха на своей сломанной ноге был не в состоянии. Гитлеровцы бросили Ваню, словно рогожий куль, в коляску, и мотоцикл рванулся по замерзшей земле к штабу, где разведчик сразу попал к палачу ауссенштелле. Вольф крутанул с огромной силой его сломанную ногу, и Ваня, издав душераздирающий крик, потерял сознание. Фашист вылил на него ведро воды и опять набросился на искалеченную ногу. Ваня несколько раз терял сознание, но гитлеровцам он так больше ничего и не сказал.
Допрос Пети на удивление был совсем коротким. Вместе с Ульрихом его допрашивал сам начальник ауссенштелле. Тяжело вздохнув, мальчик принял скорбный вид и повел свой рассказ, который немцы слышали уже много раз. Лицо Гюльцова перекосилось, как от зубной боли, он махнул рукой, и переводчик приказал Пете замолчать. Мальчик с обиженным видом смотрел на фашистов, а начальник ауссенштелле грозно сдвинул брови и долго говорил что-то по-немецки. Когда он замолчал, переводчик, согнувшись крючком, затараторил:
— Господин штурмбанфюрер СС предупреждает тебя, что ты сам выбрал себе путь… За подготовку к переходу линии фронта тебе полагается расстрел. Но немцы дают тебе последний шанс. Завтра вами займется специалист из русских. Господин Гюльцов считает, что русский русского быстрее поймет, поэтому они вызвали из Гатчины русского следователя. Ты должен ему все рассказать, рассказать толь-ко правду. Это твой последний шанс. Подумай хорошенько, подумай ночью… Жизнь ведь хорошая штука. Умирать в таком возрасте очень тяжело.
Петя изредка кивал головой, а сам думал: «Что еще придумали фашисты? Кто такой этот русский специалист? Пошел бы он к черту вместе с гитлеровцами…»
Не валяй дурака, Петька!
В этот вечер разведчики долго не могли заснуть. Они понимали, что дело их идет к развязке. Физические силы были уже на исходе: особенно сдал Иван, хотя он и старался держаться молодцом. Сломанная нога причиняла ему невыносимую боль, поэтому он большую часть времени лежал на полке, укрытый командирским пальто. Кузьмин, пальцы которого были заботливо забинтованы Петей в лоскуты его нижней рубашки, в этот вечер был весь в движении. Пять шагов к банному окошку, пять шагов к печке, и так несколько часов подряд. Как никогда, командир был сосредоточен и задумчив. Мозг его был занят только одним: «Надо бежать, хотя бы кому-нибудь из них — Особый отдел должен знать о нашей судьбе. Но как? Толстая дубовая дверь, запертая на огромный амбарный замок, им, конечно, не под силу. Ктому же часовой… Разобрать толстенные бревна или потолок? Нет, с его изувеченными Вольфом руками и сломанной ногой Голубцова — это из области фантазии…»
