Фридрих Кирхейзен - Наполеон Первый. Его жизнь и его время
Хотя мебель далеко не соответствовала роскошной отделке и во многом обнаруживала бедность хозяйки, генерал Бонапарт был поражен всем этим блеском. Его счастье было бы вполне полным, если бы любимая собачка Жозефины “le vilain Fortuné” не спала в постели хозяйки. Полушутливо, полусерьезно Наполеон говорил впоследствии одному своему Другу: “Посмотрите-ка на этого господина (Fortuné). Он занял постель моей жены в день нашей свадьбы. А мне заявили просто-напросто, что я должен спать в другом месте. Это была малоприятная для меня перспектива, но приходилось выбирать: либо брать самому, либо покориться. Но любимец был неуступчивее меня”. Fortuné укусил в ногу молодого супруга.
Наполеон мог пользоваться своим счастьем всего лишь короткое время. Через два дня он должен был отправиться на поле военных действий. Убитый горем, прощается он с Жозефиной, сладкий голос которой совершенно опьянил его. Но прощается с нею, веря в свои великие подвиги, в то, что когда-нибудь исторгнет из ее груди крик восхищения. Быть любимым Жозефиной высшая цель для его честолюбия. Сладостные воспоминания сопровождают его на поле сражения. Он видит ее в зеркальной комнате на улице Шантерен, видит “ее руки и белые плечи, ее маленькую эластичную грудь, ее изящную головку” и покрывает все эти прелести “тысячами горячих поцелуев”. Путь его вел сперва в Ниццу, где находился генеральный штаб итальянской армии, а 26 марта 1796 года он направился навстречу славе, ожидавшей его в Италии.
Но что была для него эта слава без “нее”? Удрученный разлукой, в самый разгар сражения, в то время, как пули проносятся над его головой, он, как двадцатилетний юноша, пишет ей пламенное письмо. Уже 3 апреля, прибыв в Порт-Морис, он чувствует, что не в силах бороться с тоской. “Единственная моя Жозефина, – пишет он, – вдали от тебя для меня нет радостей. Вдали от тебя весь мир пустыня, в которой я одинок и покинут… Ты отняла у меня не только сердце. Ты – единственная мысль всей моей жизни. Когда события меня удручают, когда я боюсь за исход их, когда люди становятся мне противны, когда я чувствую по временам усталость жизни, то я кладу руки на свое сердце. В нем покоится твой образ. Я гляжу на него, и любовь возвращает мне счастье… Какими чарами овладела ты всем моим существом? Какими чарами похитила ты у меня мою душу?.. Я делаю все, лишь бы быть поближе к тебе. Я умираю от тоски по тебе, я сумасшедший. Я не замечаю, что отдаляюсь от тебя… Ах, обожаемая моя! Я не знаю, что меня ожидает, но если я буду еще долго вдали от тебя, я не выдержу – терпения моего надолго не хватит…”
В то время как Бонапарт переходил от победы к победе, штурмом покоряя мир, торжественно переходил из города в город как освободитель Италии, – его пламенное корсиканское сердце, испытавшее впервые истинную любовь, невыразимо страдало от горькой разлуки с любимой женщиной. Ее образ был неотступно подле него день и ночь, даже грохот поля сражения и победные клики не были в состоянии изгнать его из его мыслей. С образом Жозефины призывал он молодых солдат к победам, для Жозефины выигрывал битвы, для Жозефины завоевывал города и страны, – для нее, все для нее. Любовь к ней и к бессмертной свободе, неразрывно друг с другом связанные, руководили Наполеоном. Но Жозефина – слабая жизнерадостная Жозефина, – была в Париже одна, в огромном соблазнительном Париже. Как доверчива все же была любовь Наполеона!
Примечания
1
Несмотря на свою французскую фамилию Fournier – чистый немец. Он профессор в Beнe; немцы читают его фамилию не Фурнье, а Фурньер.
2
Хотя, например, у всех почт англичан, писавших о Наполеоне после ВальтераСкотта, замечается какое-то конфузливое стремление оправдать Англию ος упреков в недостойном образе действий по отношению к Наполеону. Это настроение проскальзывает и у Слоана, и у Роза, и у Розбери. A у Газлита Haпoлeoн прямо выставляется ярким представителем демократической точки зрения, политика же Питта и особенно поведение Ливерпуля находят самое определенное порицание.
3
“Библиография века Наполеона”, Берлин, 1908. – Мне не приходится указывать на то, что этот труд необходим каждому серьезному исследователю истории века Наполеона, или же хотя бы только какого-либо события, или личности этой эпохи.
4
Сбиры, в бывшей Папской области судебные и полицейские служители.
5
Бонапартами называли себя предки Наполеона вплоть до его дяди; который именовал себя на флорентийский лад “Буонопарте”, между тем как Наполеон с 1795 года снова подписывается: “Бонапарт”.
6
Наполеон отблагодарил впоследствии за доброту Марбефа его сына, родившегося у старого губернатора от его молодой жены, на которой он женился на семьдесят первом году своей жизни. В 1807 году император произвел молодого Марбефа в свои адъютанты и помог ему сделать блестящую карьеру. Точно так же относился он и к дочери Марбефа, графине д'Амбрюжак.
7
Он был назначен Паоли членом управления департамента.
8
Братья Гракхи: Тиберий (162–133 гг. до н. э.) и Гай (153–121 гг. до н. э.) из знатного плебейского рода. Древнеримские народные трибуны, погибшие в борьбе с сенатской знатью, за попытку проведения демократических реформ.
9
Наполеон со спустившимися чулками ухаживает за Джиакоминеттой.
10
Солома в нос
11
Желтая графская корона над щитом, украшенным двумя голубыми полосами и двумя синими звездами, с буквами В. Р. (Bona Parte) на розовом фоне.
12
Казабьянка и Колонна, кузины Наполеона
13
его брат Люсьен
14
Наполеон был принят в училище 1 или 2 ноября 1784 года.
15
Во время революции де Мазис эмигрировал и поступил сперва на службу к англичанам, а впоследствии к португальскому королю. В 1802 году он вернулся во Францию Первым Консулом, который осыпал всю семью благодеяниями и был назначен заведующим государственными зданиями.
16
Мадам де Брессье была назначена фрейлиной матери-императрицы.
17
“Sur· la Corse”, “Sur· le suicide” и “Réfutation de la défense du christ ianisme par Roustan”.
18
подлинным
19
Они не пришли ни к какому соглашению, и рукопись с течением времени отчасти затерялась. Наполеон обращался, впрочем, и к другим издателям. Так, барон де Тремон рассказывает в своих мемуарах, что Бонапарт однажды явился к типографу Данклену в Безансоне, когда тот обедал как раз с неким Клеманом, впоследствии депутатом департамента Ду. Молодой худощавый смуглый офицер, с проницательным взглядом, серьезным лицом и итальянский акцентом, извинился, что пришел не вовремя, – но он здесь проездом и не располагает временем. Данклен пригласил его пообедать. За обедом офицер большею частью молчал. Потом пошел вместе с издателем в кабинет и изложил ему свое предложение. Данклен, однако, не согласился на него, так как издание “Истории Корсики” не показалось ему достаточно выгодным.
