Джон Эплби - Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов
На обратном пути французский монарх вывел своих наемников из Шатору, пообещав выплатить все причитающиеся им деньги, когда они прибудут в Бурж. Однако, когда они прибыли на территорию, занятую его людьми, Филипп коварно отобрал у наемников лошадей, оружие и деньги и «вышвырнул их голыми и безоружными». Генрих, который к этому времени потратил огромную сумму денег на содержание валлийцев и других наемников, распустил их, поскольку понимал, что король Франции не посмеет сейчас на него напасть.
Ричард, разозленный задержкой и что миновал уже целый год, как он принял крест, а он ни на шаг не приблизился к Иерусалиму, понял, что, пока его отец и Филипп воюют между собой, у него нет никакой надежды отправиться в Крестовый поход. Вторжение французского короля в Берри стало наглядным примером, что может произойти, если он уйдет до того, как будет установлен прочный мир. Причиной возобновления военных действий стало его нападение на Тулузу. Он не сомневался, что оно было оправданно, но все-таки по своей инициативе связался с Филиппом и предложил предстать перед его судом по поводу своей вражды с графом Раймондом. Узнав об этом, Генрих сильно рассердился на сына и отказался дать свое согласие[465].
И хотя мир нужно было как-то заключать, Ричард не мог отправиться в Святую землю, не будучи уверенным, что не потеряет во время своего отсутствия собственных наследственных земель. Начав переговоры с Филиппом, герцог объяснил своему сюзерену, какие трудности и сомнения его мучили. Если он, в конце концов, унаследует континентальные владения своего отца, то сможет держать их только с разрешения Филиппа, о чем он без всякой утайки и сообщил королю.
Граф Ричард примирился с королем Франции, потому что узнал, что его отец, король Англии, не собирается передавать ему свою корону, которую, по всеобщему мнению, хотел возложить на голову своего младшего сына Джона. Обеспокоенный этим, что совсем неудивительно, Ричард попытался смягчить сердце короля Франции до начала переговоров, надеясь, что, если отец его подведет, он сможет рассчитывать хотя бы на помощь Филиппа[466].
Намереваясь воплотить в жизнь свои планы и убедить отца в присутствии их сюзерена огласить свои намерения, Ричард организовал переговоры, которые состоялись в Бонмулене подле Монтаня 18 ноября. Филипп предложил, чтобы обе стороны вернули владельцам все, что они захватили с тех пор, как в январе предыдущего года приняли крест. Генрих был готов согласиться с этим, поскольку ему не удалось захватить ничего. Однако герцог Аквитании с негодованием отверг предложение французского монарха. Он согласен был ответить за свои действия перед судом, но не собирался уступать Керси и некоторые другие захваченные им земли. По его словам, несколько других замков стоили ему ежегодно тысячу марок[467].
Тогда Филипп пообещал вернуть все, что он захватил, и оставить Ричарду все приобретенные им владения, если Генрих II отдаст Алису замуж за Ричарда и заставит своих баронов присягнуть герцогу Аквитанскому как своему наследнику. Король Англии наотрез отказался сделать это. Он заявил, что не отдаст Алису за Ричарда, хотя они помолвлены уже почти двадцать лет, и не принудит своих баронов присягнуть своему сыну[468].
Трое участников переговоров вели свои дискуссии, как требовал обычай того времени, в окружении тесного круга придворных, которые слышали и оценивали каждое слово. И тогда Ричард попросил своего отца во всеуслышание признать его своим наследником. Генрих отказался.
«Наконец, – сказал Ричард, – я поверил тому, что ранее казалось мне невероятным». Он повернулся к королю Франции, отстегнул от пояса свой меч и, преклонив колени, сложил на груди ладони в жесте вассального подчинения[469]. Филипп взял руки Ричарда в свои, и тот поклялся ему, что «ради Нормандии и Пуату, Анжу и Мэна, Берри и Тулузы и всех других феодов на этом берегу моря он присягает на верность ему против всех, за исключением верности своему отцу-королю». Взамен Филипп обещал отдать Ричарду Шатору, Иссуден и все другие замки и земли, которые он захватил в Берри.
Генрих II был словно громом поражен, и его хватило только на то, чтобы согласиться на перемирие до следующего января, поскольку пришла зима, «когда наступают холода и французы ненавидят воевать»[470]. Ричард и Филипп уехали вместе, оставив английского монарха гадать о том, «куда заведет этот незамеченный им заговор».
Для любого, кто хоть немного знал характер Ричарда, было совершенно очевидно, что никто не мог поступать с ним так, как это сделал его отец, не спровоцировав какой-нибудь отчаянный поступок с его стороны. Последние пять лет отец держал его в тисках сомнений, неопределенности и напряжения. Теперь герцогу Аквитанскому исполнилось уже двадцать один год, и он превратился в мужчину, искушенного в делах войны и управления страной, и глупо было бы ожидать, что он согласится и дальше жить в неведении относительно своего будущего. Теперь, когда план лишить своего сына наследства и отдать корону Джону, в чем король наконец открыто признался, стал известен всем, любой человек мог быть уверен, что Ричард будет противиться этому изо всех сил.
Но на короткое время Генрих был защищен перемирием. Он послал канцлера, своего внебрачного сына Джефри, проверить крепости в Анжу, а сам поспешил в Аквитанию. Интересно, что никто из летописцев не написал, где был в это время Джон. После того как он высадился в Нормандии в июле 1188 года, его имя до июня следующего года нигде в летописях не упоминается.
Генрих II отметил Рождество в Сомюре в Анжу. Должно быть, это был очень невеселый праздник, ибо король знал, что многие из его графов и баронов перешли на сторону Ричарда. Бретонцы, ненавидевшие его сильнее, чем все другие подданные, тоже переметнулись к его сыну. Когда 4 января 1189 года срок перемирия истек, Ричард и Филипп «вторглись на земли короля Англии и разорили их, насколько могли»[471].
Генрих всю зиму проболел и большую часть времени провел в Ле-Мане[472].
У него образовалась анальная фистула; к марту процесс в ней сильно обострился[473]. Филипп пригласил его на переговоры, но король был так слаб, что отложил встречу сначала до Сретения Господня, а затем до Пасхи. Тем временем он послал к Ричарду архиепископа Болдуина, велев ему убедить сына вернуться. К этому времени Ричард уже нисколько не сомневался, что отец настроен лишить его наследства, и так хорошо изучил все его хитрости, с помощью которых ему раньше удавалось вернуть его, что не желал больше иметь никаких дел с предателем отцом и отказался даже выслушать архиепископа.
