Иоанн Кронштадтский - Дневник. Том IV. 1862. Душеполезные наставления. Познай самого себя
Вся мудрость, вся философия христианина заключается в том, чтобы презреть плоть, все ее удовольствия и возлюбить всем сердцем Христа, усердно прилежа, о спасении души, вещи безсмертней [391]. Потому–то истинными христианами и великими рабами Христовыми могут быть люди самые необразованные и простые; напротив, всего неспособнее быть истинными христианами люди с светским образованием, с земною мудростию. Поистине мудрость мира сего буйство у Бога есть (1 Кор. 3, 19).
Мерзость запустения да не стоит на месте святе (Ср.: Мф. 24, 15; Дан. 9, 27) — в сердце моем; огнь чуждый (Чис. 26, 61) да не вносится в скинию Божию, то есть огонь страстей — огнь попечений житейских. Забота о пище и питии, огнь чревоугодия, сребролюбия, скупости, зависти, ненависти и других грехов — да не вносится в сердце мое, которое есть храм. Духа Святаго. — Сыне человечь! Всяцем хранением блюди твое сердце: от того бо исходи живота (Ср.: Притч. 4, 20, 23).
† Моисей постился сорок дней и сорок ночей пред явлением ему Бога на Синае (См.: Исх. 24, 18). Новозаветный священник, соединяющийся так часто с Господом Моисея в Животворящих Тайнах, не должен ли наблюдать постоянный пост в жизни? Не должен ли быть постоянно воздержным как чадо вечери Господней — в живом чаянии Царствия Божия, которое несть брашно и питие, но правда и мир ιι радость о Дусе Святе (Рим. 14, 17)? — Не должен ли он одухотворяться по подобию Господа своего?
Что разлучает пас от любви к Богу (Ср.: Рим. 8, 35) и ближнему? Неумеренное употребление пищи или лакомая пища, то есть чревоугодие. — Между тем, заповедь о любви есть единственная заповедь, в которой весь закон (Ср.: Мф. 22, 40). Итак, презреть чрево и всякое лакомство. Ибо чрез чрево враг нас удобно всегда пленяет. Господи, помози! — Ни во что вменяй всякую пищу и питие, сколько бы дороги и сладки ни были, но охотно разделяй их с братом.
Иной кричит: зачем цирки и театры, зачем вольные дома, зачем домы пирования и мусикии , — а сам есть не иное что как цирк диавольский, в котором не кони и другие животные забавляют зрителей, а демоны рыщут и ездят на бедной душе, имея в руках своих вожжами и удилами страсти человеческие; иной воюет против театров — а сам не иное что как диавольский театр, в котором бесы разыгрывают трагикомедию страстей человеческих: самолюбия, гордости, сребролюбия, скупости, зависти, злобы и ненависти, лукавства, сомнения, неверия, уныния, хулы, лености, пустословия, чревоугодия, распутства, лэтси и обмана и других страстей человеческих (в театрах именно это и разыгрывается, ибо это училища бесовские, театр — училище порока, хотя ему и дается благовидное название нравственного учреждения).
Так, иной кричит против домов вольных, против домов пирования и мусикии [392] — а сам, по своим многоразличным страстям, есть истый вольный дом, или дом богатого пиршества и мусикии злых духов, прелюбодеющих с его душою и утешающихся за трапезою его страстей, и образующих из них свою адскую музыку. Кто бы ты ни был, мнимый ревнитель славы Божией, фарисей слепый (Мф. 23, 26), восстающий против уничтожения театров, цирков и других мест общественных увеселений — несомненно вредных для человеческой нравственности, — но наперед разрушь в себе самом бесовский цирк–театр, наперед уничтожь в себе самом диавольскую трапезу и бесовскую музыку, образуемую из твоих страстей, — и тогда строжайше, неотступно ревнуй о славе Божией и о спасении душ человеческих: об уничтожении цирков и театров и других мест увеселения — и Господь поборет по тебе (Сир. 4, 32). — Еще ты дом свой не превращаешь ли часто в настоящий театр — не разыгрывается ли в нем у тебя житейская суета? Не видишь ли тут часто трагикомических видов пристрастия к одежде до какого–то рабского поклонения моде, цвету и прочему? Не видишь ли ты тут жадности к пище и питию, к деньгам и к удовольствиям плоти? Не видишь ли раздирающих сцен ненависти, распри, ссоры из–за предметов самых пустых? — Итак, преврати дом твой в училище благочестия: и тогда ревнуй об уничтожении цирков, театров и других увеселений. И Господь скоро поборет по тебе.
Хотя и не красна похвала во устах грешника, но по долгу благодарности прославлю всеспасительное имя Твое, Господи Иисусе Христе, яко страсти душевные во здравие души претворявши, бурю страстей — в мир, превосходящий всякое разумение (Ср.: Флп. 4, 7), смерть души — в живот.
Иной, искусившись какою–либо страстию вследствие видения какого–либо человека или предмета, винит в страсти своей это лицо или этот предмет; иногда безумно проклинает его и говорит: Ах! Если бы не он или если бы не этот предмет, не этот случай и обстоятельство, — я ни за что бы не сделал этого греха, не подвергся бы этой страсти! — Безрассудно. Ни лицо, пи предмет, ни другие обстоятельства не виновны в твоей страсти: виновен ты сам, одаренный умом, бесценным даром свободы и знающий хорошо заповеди Божии! И искушенный многоразличными опытами, как избежать известной страсти, когда враг или человек искушают тебя. Одно средство спасения — искреннее осуждение себя и раскаяние в своем злом поступке или слове, или страстном возмущении.
Испытывай, чем наполнен и наполняется ежедневно и каждый час мех [393] твой: тело твое. Какая в нем воля: животная ли воля Духа Святого или смертная — воля страстей, воля привязанности к миру; воля ли ревности по Боге и о спасении своей души и душ других собратий или воля ревности по плоти — воля любостяжания, сребролюбия, скупости, чревоугодия, зависти, честолюбия, угождения плоти во всех видах. Есть люди телесные, духа не имущие (Ср.: Иуд. 1, 19): не таков ли ты именно? — Если таков, то горе тебе: ты от плоти пожнешь истление (Ср.: Гал. 6, 8) и вечную муку.
† Как сосуд, наполненный благовониями, оставляет в себе и по истощении масти [394] надолго, а часто и на все прочее время своего существования приятный запах, и тем более сильный, чем более благоухающая была в нем масть, так тела святых человеков, в которых обитал Дух Божий., — и по смерти своей издают от себя благоухание чудное и сокрытою в них жизпию всеисполняющего Духа Божий пребывают в нетлении, источая исцеления душам и телам человеческим. Но особенно ото подобие надобно приложить к IТренепорочной Матери Божией. Быв утробою Божественного воплощения [395], сосудом Божества, храмом Его, вместилищем Того, Чье одно Имя есть излиянное миро (Ср.: Песн. 1, 2), Она и после воплощения от Нее Господа нашего Иисуса Христа на всю последующую жизнь — до приискреиняго приобщения (Ср.: Евр. 2, 14) к Сыну Своему путем смерти сохранила во всем существе Своем неизреченное благоухание Святыни Божества и была вся благоухание, вся свет, потому что воплотившийся от Нее Сын Божий, оставив Ее пречистую утробу плотию Своею, оставил в Ней навеки благоухание Своего всеисполняющего Божества. Очевидцы Успения Божией Матери передали нам, что после славного Ее Успения — комната, в которой находилось Ее Богоносное тело, вся исполнилась дивным благоуханием [396], которое оставалось в ней надолго. — Так благо прилеплятися. к Богу (Ср.: Пс. 72, 28)!
