Анатолий Кожевников - Стартует мужество
— Сдаюсь! — отзывается Максимов. — Такого я еще не видел: не меньше тонны намерзло.
— А мы следили за твоим самолетом и места себе не находили от волнения, — рассказывал Карих. — Когда ты ушел на второй круг, Александр Иванович Покрышкин не выдержал и сказал: «Эх, останутся детишки сиротами…» Не знаю, как ты себя чувствовал, а с земли за тобой наблюдать было тяжело.
— Нам сразу стало ясно, что фонарь обледенел, только никто не думал, что так сильно, — добавил Немировский. — А когда ты передал, что не можешь открыть кабину, мы совсем духом пали. Самое ужасное, что ничем не могли помочь.
— Пошли домой, хватит на сегодня, — сказал Покрышкин.
— Ну, брат, сегодня ты, можно сказать, второй раз родился, — сказал мне по дороге Коробков.
— И как ты только догадался под облаками пройти? — спросил Максимов.
— Даже не думал, что стекло оттает, — признаюсь я, — просто решил заходить на посадку вслепую. На ближний привод вышел бы по приборам, а садился бы под диктовку руководителя, другого выхода у меня не было.
— Другого, пожалуй, и не придумаешь, — согласились товарищи.
— Это «мигу» спасибо, у поршневого бы мощности не хватило такой груз вытянуть, — сказал Максимов. — На том бы и до аэродрома не добрался. Я однажды видел, как поршневой «ил» обледенел в какие-то три минуты и упал рядом с аэродромом.
К концу марта мы закончили программу, научившись пилотировать реактивный самолет в любых условиях погоды. После успешной сдачи экзаменов каждому из нас присвоили звание военного летчика первого класса.
На должность комдива
Всю ночь бушевала гроза. Темные окна вагона то и дело озарялись вспышками молний. Ливень хлестал по крыше вагона, заглушая стук колес. В купе тоже было прохладно и сыро.
Не спалось. Из головы не выходили мысли о том, как меня примут в новом гарнизоне, сумею ли завладеть душами людей. Пытался представить себе начальника штаба и начальника политотдела, придумывал первые фразы, которые скажу при знакомстве с ними. В конце концов решил: обстановка подскажет, как себя держать и что делать. С этой мыслью и уснул.
К рассвету гроза прекратилась, с восходом солнца облака рассеялись, и вскоре над промокшей землей голубым куполом раскрылось чистое небо.
Вот и вокзал старого русского города.
У вагона меня встретил стройный, подтянутый полковник. Представился:
— Начальник штаба Скрипник.
Мы сели в старенькую «победу», и она, громыхая кузовом, помчалась по промытой ливнем мостовой. Город просыпался.
— Ну как вы тут живете? — спросил я у начальника штаба.
— Да нечем похвалиться, — откровенно признался он. — В общем, сами увидите.
Машина свернула с мостовой и, замедлив ход, покатилась мимо заросших бурьяном финских домиков. Мы въезжали в военный городок.
— Репей вы на славу вырастили, выше машины, — заметил я.
— Командира давно нет, а одному трудно приходится, — пожаловался Скрипник. — Не до лоска, других дел невпроворот.
«Победа» остановилась около двухэтажного финского домика, точно в таком мне пришлось прожить полгода в таежном гарнизоне.
— Нюхтиков, отнесите чемодан в гостиницу, — сказал Скрипник шоферу. Мы покурили и тоже пошли в дом.
В маленькой комнатке, которую мне отвели, стояла одна кровать, платяной шкаф и стол.
— Прошу вас кратко доложить свое мнение о командирах полков, — обратился я к начальнику штаба.
— Лично мне все нравятся, — ответил Скрипник. — Но кое-кто ими недоволен. Начальник политотдела, например, считает, что некоторых уже давно пора выгонять. Но я с ним в корне не согласен.
— Ладно, посмотрим, — сказал я, чувствуя, что мне нужно самому внимательно ко всему приглядеться — и к обстановке, и к людям. — А сейчас поедем завтракать, столовая, наверное, уже открыта.
Выйдя из машины около старого щитового барака, стоявшего на краю оврага, я поднялся на кучу щебня, чтобы оглядеть гарнизон. Справа высились обгорелые стены бывшего Дома офицеров. Его верхний этаж был разрушен, а первый и подвал, видимо, до сих пор использовались.
— Год назад здесь жили летчики и техники, а сейчас там склады, — пояснил Скрипник.
Левее Дома офицеров стоял двухэтажный дом, в котором размещались штабы полка и базы. Дальше виднелись две кирпичные казармы, а напротив их — большая солдатская столовая. Вся территория городка заросла буйным репеем. Ходить, как в джунглях, можно было только по тропкам.
Из одного финского домика вышла женщина и, цепляясь халатом за колючки, направилась к колонке водопровода.
— Поздно просыпаются, — сказал я.
— Сегодня полетов не будет: ночью прошел дождь, взлетная полоса размокла, — пояснил начальник штаба.
— А что, на аэродроме нет полосы с искусственным покрытием?
— Есть металлическая, но с нее после дождя взлетать нельзя, да и в хорошую погоду небезопасно — слишком износилась.
«Даже настоящей взлетной полосы нет, — подумал я. — Может быть, пока не принял хозяйство, уехать?» Уж очень все здесь удручало — и эти заросли репея, и женщина, равнодушно шагавшая среди грязи и мусора.
Но тотчас в душе поднялся протест: нет, уезжать нельзя. Надо не бежать отсюда, а работать. Не может быть, чтобы люди, населяющие гарнизон, не хотели благоустройства. И они будут жить лучше, черт возьми!
— Поедем на аэродром, а потом позавтракаем, — предложил я Скрипнику. Мне не терпелось увидеть основной объект, от которого зависит подготовка летчиков.
Изношенная металлическая полоса пестрела темными задирами гофрированных плит, то там, то здесь блестели огромные лужи: выбоины вовремя не засыпали. Самолеты стояли прямо на грунте. Все здесь говорило, нет, кричало о нетребовательности командира базы.
В начале и в конце взлетно-посадочной полосы были овраги. Это уж совсем непростительно. Ведь если у самолета почему-либо откажут тормоза, авария неминуема.
— Неужели нельзя было их засыпать? — спросил я.
— Да, эти овраги как бельмо на глазу, — задумчиво сказал Скрипник. — Говорят, до нашего перелета сюда здесь три летчика погибли. Но ведь не колдобины, а постоянные пропасти, разве их лопатами закопаешь? Одним нам такая задача не по плечу.
— Одним, конечно, не засыпать, — согласился я. — А вот если поднять общественность города, тогда нетрудно будет навести здесь порядок. Вы пытались ставить этот вопрос в горкоме или обкоме?
— Нет, конечно, — устало ответил начальник штаба.
Осмотрев аэродром, мы вернулись в гарнизон. Авиаторы уже позавтракали и теперь выходили строиться по подразделениям.
