Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой
– И что ты собираешься делать?
– Что мне делать? Мой отец хочет, чтобы я вел жизнь крестьянина, так же, как он сам.
Он смотрит на меня с несчастным выражением лица. Когда приходит время ложиться спать, флейтист прощается с нами величественным жестом, а Бурхан показывает мне, где выключатель и туалет. Я раскатываю свой туристский коврик на большом ковре и ложусь на него. Пол твердый. В начале путешествия мне трудно было так засыпать, но я постепенно привык. Кстати, ходьба приносит мне гораздо меньше боли.
Я жду, когда наступит тишина и звоню Джули. Она деловито осведомляется:
– Ты в гостинице?
Она хочет поговорить со мной через веб-камеру. Нет, отвечаю я, я в гостях у одного уйгура в деревне.
– Тогда поговорим потом, – по-прежнему деловито предлагает она. И отключается.
Объятие
Я пришел в Турфан. Город расположен ниже уровня моря, и летом это самое жаркое место во всем Китае. Я попрощался с Бурханом, потрепал по волосам его сынишку и вышел из уйгурской деревни на север.
Вскоре на горизонте снова показались Пылающие горы, и я подошел к цветной инсталляции, посвященной «Путешествию на Восток». На ней установлен огромный термометр. Я встретил группу туристов из Гонконга, которые от души смеялись над этой безвкусицей. Они спросили меня, почему я путешествую пешком, и я ответил, что просто хочу что-то такое пережить.
В сумерках я пришел в Турфан, снял комнату в большой гостинице и упал на кровать. Я отправил Джули эсэмэс. Она ответила: «Поговорим утром». Утро наступило. Я выспался, повозился с блогом и разобрал фотографии. Сейчас чуть больше четырех, на экране высвечивается ее имя: «Джули».
Я делаю двойной щелчок по картинке рядом с ее именем, появляется черное окошко, идут гудки. Щелчок, картинка медленно открывается, и вот я вижу ее. Она сидит в своей комнате в Мюнхене, на столе перед ней стоит стакан чая, она смотрит в камеру. Она прекрасна.
– Эй, – так и говорю я, – ты выглядишь прекрасно.
Она улыбается и смотрит в сторону, потом спрашивает:
– У тебя хорошая гостиница? Ты хорошо поел? Как там твои ноги?
Я отвечаю, что все в порядке. Я только должен идти быстрее, если не хочу к зиме оказаться в трудных областях. Может быть, я смогу где-нибудь перезимовать и выучить русский. Может быть, вместе с ней, когда у нее будут каникулы?
А в ответ – тишина. Я спрашиваю:
– А как у тебя дела?
Тишина.
– Ляйке, – наконец произносит она. Обычно она не называет меня этим именем. – Я хочу расстаться с тобой.
Я не испугался и не пришел в ужас. Я спрашиваю:
– Почему на этот раз?
Она говорит, что раньше мечтала, что я буду с ней. Она даже надеялась, что где-нибудь поднимется восстание, и я прекращу идти. Но она поняла, что для меня что угодно важнее, чем она.
Я спрашиваю, а как же лето в Чэнду? А Хайнань? А как же мой визит в Мюнхен?
Тишина. Она говорит по-немецки:
– Все это прошло. Я отдалилась от тебя.
И вот нам уже больше нечего сказать друг другу. Она молчит, я навожу мышку на «Завершить разговор» и нажимаю на кнопку.
Я знаю, что окошко закроется только тогда, когда я отпущу кнопку. Я смотрю на Джули, она отворачивается, я отпускаю кнопку. Окошко закрывается.
Пустой экран. Она ушла.
Я ложусь на кровать и смотрю в потолок. Пару секунд нет ничего, кроме белой комнаты и мягкого белья. Потом до меня доходит. Сначала медленно, по капле, потом как поток, пробивший себе дорогу, и, наконец, осознание накрывает меня с головой, как океан.
Джули на самом деле ушла.
Когда я наплакался вдоволь, я звоню отцу. Он говорит:
– Вот черт.
Но я не должен забывать есть и пить, говорит он. И еще. Он бы хотел сейчас меня обнять.
Мне нужен воздух. Я выбегаю из двери, несусь по коридору, вниз по лестнице, мимо регистратора, к выходу. И вот я стою на свободе и оглядываюсь. Я вижу высокого уйгура – сторожа парковки, он носит усы и униформу. Я подхожу к нему, раскидываю руки, он удивленно смотрит на меня, а я обнимаю его и проливаю слезы на его мундир. Он похлопывает меня по плечу и бормочет что-то на уйгурском. Это похоже на голубиное воркование.
Я иду дальше, вниз по улице, до углового ресторанчика, в котором вчера ужинал. Хозяева родом из Сычуань, провинции, в которой родилась Джули. Они спрашивают, все ли со мной в порядке. Я сдерживаю слезы и, не выбирая, заказываю два блюда, чтобы взять их с собой в полиэтиленовом пакете. Потом я возвращаюсь в гостиницу.
Я захожу в холл, прохожу мимо стойки администрации, ставлю ногу на первую ступеньку. Потом разворачиваюсь и иду обратно к администрации.
– Есть ли здесь кроме меня еще иностранцы? – спрашиваю я.
Администратор смотрит на меня в замешательстве.
– Я бы хотел познакомиться с иностранцами, – говорю я и стараюсь придать голосу как можно более обыденную интонацию.
Она кивает. На пятом этаже живут двое мужчин из Голландии, они единственные иностранцы. Она говорит это со странной интонацией, но я не углубляюсь в расспросы. Я бегу к лестнице.
Коридор в гостинице долгий и темный. Я стою перед коричневой дверью с полиэтиленовым пакетом, полным еды, и глубоко дышу. Голландцы, думаю я. Большие, спокойные люди. Я стучусь, дверь открывается, появляется широкая черная борода. Я вижу кафтан. Белый головной убор. На меня смотрят два сверкающих черных глаза.
– Извините, – говорю я на английском, – я искал гостей из Голландии.
Он кричит что-то в комнату позади себя, и появляется вторая борода. Она выглядит менее пугающе.
– Мы из Голландии, – говорит большая борода, – что тебе нужно?
– Мне очень жаль, я думал, вы голландцы.
– Мы и есть голландцы, – его глаза начинают поблескивать.
– Но откуда же вы родом?
– Из Афганистана. Что тебе нужно от нас?
Я стою со своим полиэтиленовым пакетом в коридоре и раздумываю, может стоит просто уйти отсюда. Но потом я все-таки говорю:
– Мне нужно, чтобы меня кто-то обнял.
Обе пары глаз над бородами стали круглыми от удивления. Они смотрят на меня, пока я пытаюсь им объяснить, что со мной произошло. Что я хотел идти домой из Пекина. Что она ушла. Что я все разрушил. Слезы капают на ковер, пакет с едой шуршит у меня в руках. Оба смотрят на меня.
– Объятие? – спрашивает наконец большая борода. – Хорошо. С кем из нас?
Луна
20 октября 2008.
Турфан, город-оазис на западе Китая
Я выхожу из города и иду на северо-восток, мимо меня мелькают дома, лица и машины. Я вижу все очень расплывчато, как будто смотрю на жизнь из окошка несущегося поезда.
На пропускном пункте, отделяющим Турфан от пустыни, меня останавливают. Передо мною стоят двое полицейских – у одного большая связка ключей на поясе, другой носит сигнальный жилет. Оба кричат на меня:
