Альфред Рессел - По дорогам войны
В результате огромных усилий солдат и местного населения к 17 апреля в горы было поднято уже пять батарей противотанковой артиллерии и большинство минометов. Как и под Липтовски-Микулашем, здесь хорошо проявили себя воловьи упряжки: шесть-восемь пар волов тянули 76-мм пушку или один миномет. На первых трех километрах приходилось преодолевать перепад высот более 700 метров с уклоном до 30 градусов. Основные бои развернулись только после того, как пехота получила эффективную поддержку со стороны артиллерии, поставленной на прямую наводку. С 17 по 26 апреля бои шли за горы Полом и Грунь (к этому времени гора Минчол была уже взята нашими частями). Атаки чехословацкой пехоты противник каждый раз отбивал. 19 апреля вплоть до сумерек противник предпринял семь атак, причем значительными силами и при поддержке необычно мощного артиллерийского огня. Наконец 22 апреля подразделениям 4-й бригады удалось окончательно овладеть вершиной Полома. За эту ключевую позицию борьба шла двадцать дней. Три дня спустя, 25 апреля, после продолжавшейся весь день схватки, была взята и укрепленная гора Грунь.
По своему упорству, ожесточенности и кровопролитности бои на Малой Фатре нисколько не уступали самым суровым боям в предыдущие месяцы. Отчасти это объяснялось и тем, что чехословацкие войска сражались здесь без поддержки тяжелого советского оружия и обходились собственными средствами. Танки и авиация в боях на Малой Фатре не могли быть использованы. Этому препятствовал тяжелый, почти непроходимый рельеф местности, создавший непреодолимые препятствия для развертывания танковых войск. Что касается авиации, то ее применение в целях поддержки боевых операций в горно-лесистом районе Большой и Малой Фатры постоянно срывалось из-за устойчивой плохой погоды.
Командир корпуса дважды проводил перегруппировку своих сил, прежде чем выяснилось, что при существующем боевом порядке войск невозможно ни взять Большую и Малую Фатру неожиданным ударом с ходу, ни овладеть обоими основными горными бастионами - горами Полом и Грунь. Командир корпуса сосредоточил все усилия против этих ключевых объектов на узком участке фронта. 30 апреля наши части окончательно сломили упорное сопротивление врага и открыли путь на Жилину.
Командование корпуса в боях за Большую и Малую Фатру продемонстрировало свое умение находить выход из самых сложных ситуаций, которые создавал опытный, готовый на все противник. Командование корпуса умело маневрировать войсками, часто менять боевые порядки, дальновидно разгадывать ловушки, поставленные врагом. Заслугой командования следует считать и то, что оно не позволило войскам спуститься с гор в раецкую котловину, где пехота была бы уничтожена.
Жизнь в горах
На горе Уплаз высотой 1304 метра еще не чувствовалось прихода весны. Дождь со снегом пропитал влагой толстые слои снега, размочил почву. Холодная вода просачивалась сквозь крыши и стены землянок, и все вокруг казалось неприветливым и хмурым. Невесело было и на душе. По ночам тоже не было покоя. Группы специально подобранных фашистских головорезов проникали в районы командных пунктов и офицерских блиндажей и совершали на них нападение. Происходили схватки с охраной. Опасность подстерегала нас на каждом шагу.
Мою безопасность и спокойствие в ночное время обеспечивал солдат Бела, широкоплечий здоровяк, бывший военнослужащий словацкой повстанческой армии, родом откуда-то из Туреца. Вечером каждого дня его могучая фигура с автоматом в руках втискивалась в проход моей узенькой землянки, и это означало, что с этой минуты ко мне не проникнут ни свет, ни воздух. На Белу можно было положиться. Он стерег мой покой по ночам с необузданным рвением. Оказаться вблизи него в это время было небезопасно. Однажды ночью я услышал решительный крик Белы: "Стреляю!" Я хорошо знал, что Бела быстро переходил от слов к делу. Я выбежал и в самый последний момент успел предотвратить несчастье. А что же случилось? Один наш солдатик вышел по нужде и, заблудившись в тумане, забрел на беду в кустарник в непосредственной близости от Белы.
Когда Бела топил самодельную печку, находиться в землянке было просто невозможно из-за едкого дыма, поэтому я по ночам чаще всего гасил огонь, хотя мне, конечно, скоро становилось холодно. Другим злом была вода. Снег с дождем проникали через верх укрытия, и вода каплями стекала на мою палатку. Капля за каплей стучали в разных местах моего брезента, не давая спать. Все это нервировало меня. Как-то у меня было плохое настроение, и я пожаловался Беле. Смотрю, с утра он пропал. Не было духу его на всем Уплазе. Обеспокоенный, я вышел к вечеру к дороге. И вдруг вижу - подъезжает он на деревенской телеге, запряженной парой волов, и везет прекрасный американский камин. Я замер.
- Бела, - спросил я его, - где ты его украл?
Он промолчал, будто в рот воды набрал. Чтобы затащить камин в землянку, Беле пришлось расширить вход. Однако камин страшно дымил, и через несколько дней я выбросил его.
Когда мы спустились с гор, я попал на однодневный отдых во Врутки. Мой штаб подыскал для моего размещения уютную виллу. Увидев меня, хозяйка разразилась бранью: мол, никаких солдат ей не нужно; был, мол, тут один "чертов злодей" и украл у нее такой чудесный американский камин. Делать было нечего, и я ретировался из дома. Таков был Бела. Верный, находчивый, горячий человек.
В дело вступает артиллерия
В ненастный день 20 апреля около полудня случилось несчастье. В боевых порядках нашей пехоты, изготовившейся к атаке на гору Полом, разорвался тяжелый снаряд, в результате чего были убиты и ранены десятки людей. Снаряд выпустила наша батарея 5-го корпусного артиллерийского полка. Дело в том, что против сильно укрепленных позиций на Поломе стрельба из орудий меньшего калибра в предшествующие дни оказалась малоэффективной и в дело вступила тяжелая артиллерия. И вот к большим потерям, понесенным пехотой в ходе упорных боев с противником, прибавились и эти, еще более горькие потери от собственного огня. При всей возможной точности определения координат цели иногда не удавалось полностью исключить недолета снарядов и их разрыва в расположении пехоты, особенно если пехота наступала на сильно пересеченной местности или в плохую погоду. Однако все это не относилось к данному конкретному случаю, когда у нас были отличные условия для подавления противника точным огнем.
Каждый раз, узнав о разрыве своих снарядов среди наших пехотинцев, я тяжело переживал. Такое известие всегда причиняло боль. Смерть есть смерть, независимо от того, с какой стороны она пришла. Известно, что на пехоту воздействуют не столько физические потери, сколько моральный фактор. И хотя число злополучных недолетов было невелико, каждый из таких случаев подрывал доверие пехотинцев к артиллеристам. Это была серьезная проблема, грозившая тяжелыми последствиями. Итак, как мог произойти этот несчастный случай?
