Анри Труайя - Гюстав Флобер
Днем одиннадцатого мая траурный кортеж трогается в путь. Процессию ведут Эрнест Комманвиль и Ги де Мопассан. Вдоль узкого пыльного берега идут до церкви в Кантеле, очень похожей на ту, в которой госпожа Бовари собиралась исповедоваться аббату Бурнисьену. В пути друзья Флобера поочередно несут серебряные ленты погребального покрова. Ни Гюго, ни Тэн, ни Ренан, ни Дюма-отец, ни даже Максим Дюкан не побеспокоились. Но Золя, Доде, Гонкур, Жозе Мари де Гередиа, как всегда, приехали на встречу. Здесь присутствуют также представитель префекта, несколько журналистов, мэр Руана, муниципальные советники, студенты, изучающие фармакологию, и для воздания почестей – отряд второго фланга. Время от времени раздаются звуки барабана, нарушающие покой задремавшей под полуденным солнцем деревни.
После религиозной церемонии выходят на дорогу, ведущую к городскому руанскому кладбищу. В толпе, следующей за гробом, Эдмон де Гонкур возмущен, слушая разговоры об алкане по-нормандски, об утке с апельсинами и даже о борделе. Добираются до кладбища, «наполненного ароматом цветущего боярышника, которое находится на холме, над городом, погруженным в фиолетовую дымку».
Флобер будет похоронен рядом с могилами доктора Флобера, госпожи Флобер, Каролины Амар и других членов семьи. И вдруг зловещая неожиданность. Могильщики плохо рассчитали размеры ямы. Гроб с великаном не входит в могилу, которую они выкопали. Неловко манипулируют им и опускают наискось головой покойного вниз. Его невозможно ни поднять, ни опустить. То же странное, страшное злоключение, что на похоронах сестры Флобера тридцать шесть лет назад. Веревки скользят по боковым планкам гроба, могильщики выбиваются из сил, ругаются, Каролина стонет, Золя кричит: «Довольно, довольно!» Останавливаются. Необходимое будет сделано некоторое время спустя после того, как уйдет семья. Священник окропляет гроб святой водой в глухом молчании. Флобер не захотел бы этого. Обнимаются, выражая соболезнования, уходят. «Вся уставшая публика направляется к городу, забыв о трауре и повеселев, – пишет Эдмон де Гонкур. – Доде, Золя и я уходим, отказавшись от поминок, которые состоятся вечером, и возвращаемся, разговаривая об умершем».[703] Через три дня, вернувшись в Париж, он дополняет свои впечатления строгим суждением: «Муж племянницы, разоривший Флобера, не только бесчестный человек в коммерческих делах, он – настоящий жулик… Что касается племянницы, доставлявшей столько хлопот Флоберу, то Мопассан отказывается говорить о ней. Она была, есть и будет игрушкой в руках ее негодяя-мужа, который имеет над ней такую же власть, как пройдохи над честными женщинами. Наконец, вот что произошло после смерти Флобера. Комманвиль все время говорит о деньгах, которые можно получить от сочинений умершего, и проявляет странный интерес к любовной корреспонденции бедного друга, утверждая, что постарается заставить говорить живых любовниц Флобера». Вечером после погребения Эрнест Комманвиль с удовольствием ужинает, отрезает себе семь кусков ветчины и после ужина уводит Ги де Мопассана в небольшой павильон в парке, чтобы оправдаться перед ним и заручиться его симпатией. Что касается Каролины, то она пытается растрогать Жозе Марию де Гередиа безутешным видом. «Женщина сняла перчатки и положила руку на спинку скамейки так близко от рта Гередиа, что казалось, ждала поцелуя», – продолжает Эдмон де Гонкур. Для него это заигрывание в день похорон – «странная любовная комедия, которую разыгрывает жена по воле мужа ради того, чтобы склонить на свою сторону честного молодого человека, которого трепетная перспектива обладания заставила бы свидетельствовать против другой ветви наследников». Он напишет в заключение: «Ах, бедняга Флобер! Вот и вокруг твоего трупа интриги и человеческие страсти, которые послужили бы тебе материалом для прекрасного провинциального романа».[704]
Несколько месяцев спустя после похорон Флобера Каролина передает Жюльетте Адан неоконченную рукопись «Бувара и Пекюше» для публикации в «Нувель Ревю». Весной 1881 года произведение выходит отдельной книгой у Лемерра. Читая ее, друзья покойного в растерянности, однако поют апофеоз учителю. Мопассан считает, что это «величайшая критика всех научных систем, противостоящих одна другой, уничтожающих одна другую противоречивыми фактами, противоречиями законов, признанных бесспорными. Это история слабости человеческого разума, вечной и всеобщей глупости». Роман должен сопровождаться «досье глупостей», своего рода «словарем прописных истин», чтение которого поможет мотивировать любое дело. Намерение Флобера – высмеять принятые идеи, которые определяют и управляют жизнью его современников. Таким образом, история двух автодидактов, ищущих истину, – книга, которая не вписывается ни в один из известных жанров. По энциклопедическому размаху сюжета, шутливому тону ее комментариев и серьезности поставленных вопросов она стоит рядом с бессмертным «Дон Кихотом». На этих гротескных страницах столько научного отрицания, столько насмешки и столько грусти, которые представляют настоящую западню для будущих комментаторов. Одни ее хулят, другие превозносят до небес. Автор, впрочем, к этому привык. Вокруг его могилы продолжается та же жестокая и запальчивая война. Если значение его творчества растет после его смерти, то материальные приметы его мимолетного явления на земле стираются. Нежная Каролина, ставшая религиозной, продает имение в Круассе за сто восемьдесят тысяч франков. Дом будет разрушен, кроме павильона у входа, где поставят завод. На этом святом месте друг за другом будут действовать винокуренный завод пшеничного алкоголя, фабрика химических продуктов, бумажная фабрика…
В том же 1881 году Максим Дюкан опубликует в «Ревю де Монд» свои «Литературные воспоминания». Они рассказывают об эпилепсии Флобера, свидетельствуя о высокомерии мемуариста, окрашенном чувством зависти к другу юности. Каролина, кажется, потрясена. Отныне она смотрит на себя как на хранительницу семьи, которая призвана защищать память дяди. Его слава отражается и на ней. Сознавая всю важность дела, она предпринимает издание полного собрания сочинений Флобера. Сначала дает разрешение на публикацию писем Жорж Санд и фрагментов эссе «По полям и долам». Затем приходит черед переписки. Однако отец Дидон, ее духовник, настоятельно советует ей изъять нежелательные места из этих очень личных текстов. «Вы отвечаете перед богом и перед людьми за тот моральный облик, который создадите», – говорит он ей в 1888 году. Два года спустя она потеряет мужа и, став вдовой, посвятит себя целиком роли флоберианки.
