Роман Днепровский - Мемуары
А когда в деле о неосторожном убийстве поставили последнюю точку и уже окончательно списали его в архив, В. Н. отпустили на все четыре стороны: срок давности уже давно истёк, и всё такое прочее. И он вернулся в Иркутск, в свою комнату в коммуналке. И умер через две недели. Было это в самом конце 1993 года - или в самом начале 1994-го...
А ещё через семь лет умерла его бывшая жена: скончалась от побоев своего молодого сожителя. И остался от всей семьи сын Алёшка. Время от времени, я забегал к нему - по старой дружбе - и тогда он показывал мне какие-то старые документы и семейные альбомы, которые он нашёл у родителей. И вот в одном из этих альбомов я увидел фотографии, датированные 1919 - 1920 годами: на них был заснят некий молодой человек в красноармейской шинели и будённовке - не в тех ли самых, что В. Н. когда-то продал мне, а я перепродал чернокожему американцу? - Алёшка пояснил, что это - его родной прадед, дед его отца... У прадеда оказалась очень интересная биография: до революции - студент, кажется, Казанского, университета, затем - красноармеец, и даже - сотрудник политотдела 5-й красной армии. А после окончания гражданской войны Алешкин прадедушка, среди прочего, был членом какой-то комиссии по изъятию церковных ценностей. А ещё потом он боролся с врагами соввласти - гонялся за партизанами атамана Донского, проводил коллективизацию... Затем занимал какие-то важные должности.
Сколько верёвочке ни виться, а будет и конец: Алешкиного прадеда шлёпнули в годы Большого Террора. И этот факт не вызывает у меня ни капли сострадания или жалости - по заслугам получил большевичок. Мне самого Алёшку жалко: он умер от воспаления лёгких жарким августом 2002 года, в возрасте двадцати пяти лет.
Род, начавшийся красным комиссаром, громившим церкви, в третьем поколении явил инвалида, алкоголика и уголовника - а в четвёртом и вовсе пресёкся.
Такие вот пироги...
P. S. Да, совсем забыл сказать: коммуналки несколько месяцев тому назад окончательно расселили, и судя по всему, новый хозяин будет восстанавливать старый дом. Если не снесёт, конечно...
* * * * *В качестве иллюстрации использована репродукция картины художника Василия Шульженко
Магеллан и ветераны
Есть в Иркутске такое замечательное здание - Гранд-Отель. Построено оно было в 1902 году ленским золотодобытчиком Бутиным - а в совецкое время верхние этажи заселили разными конторами. Во дворе были коммуналки, а на первом этаже, как и до революции, размещались магазины. И сейчас размещаются.
Если на купол угловой башенки поместить вращающийся глобус, то аллюзия с Невским будет полнейшая - тем более, что ещё до самого недавнего времени здесь, под башенкой, находился центральный иркутский книжный магазин "Родник" - а рядом, в соседнем подъезде, был знаменитый "Букинист". И в годы, когда все полки в "Роднике" были заставлены марксистско-ленинским фуфлом, в "Букинисте" можно было найти и журналы "Англия" и "Америка", и замечательные дореволюционные издания, и много-много всего интересного... А кроме того, был при "Букинисте" отдел книгообмена: прочёл ты, предположим, какую-то книжку, пользующуюся повышенным спросом - и если теперь тебе интереснее прочесть другую книжку, нежели держать свою на полке - неси сюда, и меняй, на что душе угодно! Я, правда, этой услугой никогда не пользовался - слишком жадный был - а книги, "пользующиеся повышенным спросом", предпочитал покупать здесь же, возле входа в "Букинист", с рук у перекупщиков.
Впрочем, назвать здешних завсегдатаев банальным словом "перекупщики" язык как-то не поворачивается. Нет, конечно, они очень даже неплохо "наваривали", продавая за четвертак какую-нибудь "Анжелику" или "Моонзунд", коим госцена была два с полтиной рубля... Но, при этом, они сами всё это, и не только это, читали. Были среди них такие фанаты, которые не столько торговали книгами, сколько приходили сюда поговорить о книгах. И существовала эта импровизированная книжная ярмарка с самого начала восьмидесятых по самый конец девяностых. Уже с середины восьмидесятых был я здесь если не "своим человеком", то и не совсем чужим: мои первые самостоятельные покупки здесь начались, наверное, ещё в пятом или шестом классе - и продолжались потом до самого конца существования "книжной стрелки", то есть, лет пятнадцать...
Я рос, переходил из класса в класс, затем учился в Университете, работал в газетах, на телевидении и опять в газетах - а местные дядьки, кажется, были лишены возраста. Они были какими-то вечными - словно маскароны на фасаде здания, возле которого они собирались.
И почти все они меня знали, и я знал почти всех. Многие из них были моими постоянными поставщиками - а я был их постоянным клиентом. С некоторыми из них у меня завязались даже приятельские отношения - вплоть до того, что когда я уже был студентом, мы отмечали наши сделки здесь же, во дворике (вернее, в настоящем питерском дворе-колодце) - водкой, которую пили из горлышка. Сначала ту водку покупал я. Через несколько лет - покупали уже в складчину... А потом - опять я: торговля у них шла настолько неважно, что такую роскошь, как складчина, они уже не могли себе позволить. А потом, на рубеже девяностых и нулевых, мои встречи с местными книжниками прекратились - ибо, книжники отсюда исчезли. Наверное, уже навсегда.
Но я собирался рассказать о Магеллане. Правда, тогда он был ещё не Магелланом, а Фикусом... Нет, всё же, Магелланом. Те иркутяне, которые регулярно проходили здесь и хоть раз видели Володю-Фикуса-Магеллана, должны его помнить: небольшого росточка бородатый мужик, одетый в какой-то зелёный военный китель с красными отворотами, весь скрюченный ДЦП - детским церебральным параличом. Он торговал здесь книгами постоянно. Фикусом его прозвали за то, что из-за своей болезни он вечно размахивал при разговоре ладонями - словно комнатный фикус листьями, когда в окно ворвётся сквозняк. А ещё - за маленький рост. Правда, потом кто-то притащил сюда на продажу альбом с иллюстрациями, и был в этом альбоме портрет Фредерика Магеллана. И кому-то показалось, что Володя на Магеллана похож. Так и пристала к нему мореплавательская фамилия...
Я не знаю, откуда, из каких закрытых книгохранилищ он стырил те книги, что продал когда-то мне - но именно благодаря ему моя библиотека украсилась дореволюционным сборником статей Льва Тихомирова "К реформе обновлённой России" и томиком воспоминаний депутата Государственной Думы В. М. Пуришкевича, изданным в 1926 году в Риге. Да и кроме этих двух книг, было ещё очень много всего интересного - и не упомнить уже...
А случай, о котором я собирался рассказать с самого начала, произошёл ровно двадцать лет назад, в 1990 году. Если кто ещё помнит, то в те годы в совецком союзе существовали тогда самые разные - закрытые и полузакрытые спецмагазины. И к одному из таких магазинов был "прикреплён" мой дед - как ветеран, военный инвалид II группы (почти полная потеря зрения в результате фронтовой контузии) и персональный пенсионер. К слову, что сей последний титул обозначает, я до сих пор не имею ни малейшего представления...
