Сергей Юрский - Ближний взгляд.Тексты этих лет
Каждые три часа переезжали на новое место, как кочевники. В кино это называется «смена объекта».
— «Скорая помощь» и «Мерседесы» идут своим ходом! BMW, которую будем взрывать, грузите на платформу. Художники, заделайте следы пуль и смойте кровь. Чтоб я ее вообще не видел! Отберите оружие у игрового мальчика, он нас всех пере-шмаляет! Как тебя зовут, мальчик? Отдай дяде пистолет. Вот. Где Гришина мама? Пусть следит. Мы же всех оплачиваем, делайте свое дело. Все, меняем точку! Операторская группа и постановщики работают, остальным перерыв двадцать минут.
Кофе, бутерброды и холодный борщ в пластиковых коробках подвозили прямо на площадку. Коловоротов жевал семгу и жаловался художнику на Светлану Борисовну:
— Она извивается! Понимаешь, она все время извивается в кадре. Невозможно снимать. Ставь какие-нибудь ограничители, что ли… какие-нибудь перила, чтобы она опиралась. Или какую-нибудь… мебель…
— Диван поставить? — спрашивал художник.
— С ума сошел? Только не это! Она или уснет, или ее вообще не остановишь.
— А может, несколько сцен сбить вместе, и все снять на чердаке. Там же она сидит, привязанная к креслу и с заклеенным ртом.
— Подумаю. Мысль толковая.
* * *Цуккерман занимался музыкой и рекламой.
Музычка складывалась очень даже современненько. Сам Гуля Цуккерман вместе с известным аранжировщиком Дэном Козловичем сваляли будоражащую композицию «Свист и шепот» на основе известной, но подзабытой цыганской песенки «Ты ушла, и твои плечики…». Мелодия должна была идти через весь фильм насквозь.
С рекламой тоже было на мази. Уже арендовали по Москве 400 билбордов.
Обсуждали макет основного ударного бренда. Филипп сказал:
— Чтоб было, как американцы своих рекламируют. Чтоб четко и страшно. Без клюквы.
Так и сделали — точь-в-точь как у них, не отличить.
Все там данные — фирма, кто делал, с кем делал, кто чего — все не очень крупно, корректно, но видно, прочесть можно. Это сверху и снизу. И еще снизу — ну, там кодак, стерео, долби, шмолби, вся дребедень.
ЧАС СЛЕПЦА
И два сильных портрета, по колено. Вполоборота. Справа Альпачино в черном и в черных очках, слева Светка в красном, с белым воротничком. Под Альпачино написано: АЛЬПАЧИНО. А Светке по этому случаю даже в паспорте фамилию сменили, потому что Стрехова — это несерьезно. Под Светкой написано — СВЕТА ЛАЙТ.
Справа, чуть выше головы Альпачино, летят куски взорванного BMW, а ниже, вроде как у них под ногами, небольшая лужица крови на очень черном асфальте.
Одним словом, шик!
А вот где Альпачино?
* * *— Филипп велел с понедельника снимать объект «Ночной клуб», — сказал Рустам.
— Ну и чего делать?
— Лажа, Федя.
— Так чего с Альпачиной-то?
— Лажа. Поручили Цуккерману, он по-английски лопочет, как дома. Тридцать минут говорил с агентом. Темнит. Ничего не понять. Альпачина то ли запил, то ли в Загребе, на съемках. Темнит. Цуккерман ему прямо сказал, у нас объект с понедельника, черные очки ему найдем, в субботу вечером надо быть в Москве, Филипп подгонит ему свой самолет, делай дело, агент, твои комиссионные — и вломил сумму, напрямую! Тот четыре минуты молчал. Четыре минуты, Федя, он молчал по междугороднему телефону! Только всхлипывал. А потом говорит, я сам актер, меня снимали, проверьте по Интернету, я вам сыграю за эти комиссионные, и не надо платить гонорара, будет о’кей, и много сэкономите, у меня все приемы Альпачины, как на ладони, никто не отличит. Цуккерман плюнул в телефон и отключился. Федя, что это? Они ж там только про деньги думают, а денег нет, у них кризис. Вот и поехала у мужика крыша. Америка, блин! Совсем соображать перестали.
* * *Свету Лайт снимали в хвост и в гриву с утра до вечера, но один день получился для нее выходной, снимали эксгумацию на кладбище, со Спиваковским (отлично работал артист — кровь стыла в жилах, да и ребята-могильщики не подвели).
После выходного дня Светка явилась на съемку с жутким тату на плече в виде русалки и с кольцом на носу. Коловоротов завизжал так, что лопнуло оконное стекло в декоративной стенке. Светка завелась и хотела его послать (и послала!), а он взял и позвонил Филиппу. За все время никто никогда такого делать не пробовал, а тут он взял и позвонил. Что-то сказал и дал трубку Светке.
Помощник заревел в мегафон:
— ТИ-ШИ-НА-А-А!
Некоторое время вообще никаких звуков не было. Даже птицы не пели. А потом в руке у Светки, прямо возле уха, на три части сам собой рассыпался мобильник.
Кольцо из носа выдернули, русалку чем-то замазали.
* * *Коловоротов, Цуккерман и Вероника Абердян («Черви козыри», спецпоказ на МКФ) составили мозговой центр и перестали спать. Днем снимали, а ночами звонили в Америку, благо там в это время день. Говорил Цуккерман, думали все трое. Распоряжения Филиппа не обсуждаются, исполняются. Да! Но что поделать-то? Альпачино оказался от мозгового центра где-то на расстоянии Луны.
И Филипп сдался! Сказал — ищите замену, в понедельник съемка. Искали. И нашли!
Джеймс Гроу, пятьдесят семь лет, знаменитый комик — танцор с куплетами, потом попал в автокатастрофу, врачи поставили на ноги, но одну ногу поставили на протез, лечился от наркомании, оклемался, стал сниматься в фильмах. Играл негодяев, один критик сравнил его однажды с Джеком Николсоном. Самый известный его фильм — «Кошелек соглядатая» (он и у нас шел, но разве все углядишь?). За эту роль его хотели даже почти номинировать на Оскара.
Сниматься Гроу согласился. Сперва говорил, что у него только месяц свободный и он хотел отдохнуть, но, когда назвали сумму гонорара, стал кашлять, а потом прокашлялся и согласился. Про роль не спрашивал, сказал, на месте разберемся. Прилечу в субботу, так? А съемка в понедельник, так? У нас все воскресенье в запасе, о’кей?
Но тут сам мозговой центр задумался. Он же хромой! И крепко хромой. Значит… этот Интерпол будет и слепой, и хромой? «Час хромого слепца»? Не слишком ли густо?
Значит, под актера надо менять идею. Джеймс Гроу того стоит. Вероника предложила оборотное название — не «Час слепца», а «Слепок часовщика», ведь часовые мастера часто бывают инвалидами, в том числе и безногими. Вероника взялась за сутки набросать канву сюжета, не меняя пролога, чтобы с понедельника можно было снимать «Ночной клуб». Художник сразу подправил афишу.
На черном белыми буквами с красной обводкой:
СЛЕПОК ЧАСОВЩИКА
Слева — Света Лайт.
В красном с белым воротничком.
Справа — Джеймс Гроу с лупой в руке, опирается на инвалидную коляску.
