Вениамин Каверин - Литератор
Очень крепко жму вашу руку, милый друг.
А. Пешков10. Х.22.
Fürstenwalde. Saarow. Sanatorium.
Каверин — Горькому
Дорогой и многоуважаемый Алексей Максимович!
Сердечное спасибо вам за письмо и за ваше такое доброе обо мне мнение. Оно мне чрезвычайно дорого и ценно, тем более, что почти никогда я не слышу подобных этому мнений. Однако ж я боюсь слишком вам поверить, и мне кажется, что столь чудесного отзыва я не заслужил. Мне так хочется все же оправдать его, что я поспешу как-нибудь переслать вам мои последние рассказы, и с этим письмом посылаю «Инженера Шварца». Этот рассказ я написал летом, он, по заданию, несколько современен, что не дало мне возможности соответственно со стилем усложнить и детальнее разработать сюжет. Эта фантастика настолько строится на реальности, что сложность первой неизбежно ограничивается простотой второй. Это первый опыт мой о русских. А мой второй рассказ «Столяры» (по отзывам и сколько смею сам судить — лучший) я пошлю вам в начале следующей недели. Если эти рассказы дойдут до вас, то я буду просить вас где-нибудь их напечатать.
В Москве в конце месяца выходит альманах издательства «Круг». В нем будет помещена моя повесть «Пятый странник», о которой я писал вам в прошлом письме. Не буду писать вам подробно о Серапионовцах. Все здоровы, много и хорошо пишут и, слава богу, перестают обращать внимание на бесполезную шумиху, вокруг нас поднятую[51]. Верно, они вам пишут.
Большое спасибо вам, дорогой Алексей Максимович, за посылку. Она пришлась кстати, но мне непонятно, какой смысл имеет переводить посредственные рассказы на французский язык? Мне кажется, что г. Жермен[52] пожалеет о своем начинании. Мне кажется, что рассказы из первого альманаха[53] не будут иметь успеха во Франции.
Еще раз сердечно благодарю вас за ваш добрый отзыв, за помощь, за то, что вы так хорошо ко мне относитесь.
Весь ваш В. Каверин22/XI—1922 г.
Петроград. Греческая, 15, кв. 18.
Этот рассказ печатается в издательстве «Круг», но выйдет не раньше, как месяца через три.
Посылаю также с П. П. Крючковым[54] «Столяры». Если будет возможно, напечатайте это, Алексей Максимович, а то здесь никто меня не печатает. Привет сердечный и поцелуй Пушкину[55]. Его все помнят и любят по-прежнему.
Горький — Каверину
Из письма к Лунцу вы, дорогой мой, узнаете, что здесь затеян большой литературный журнал[56], в нем и будут напечатаны ваши рукописи, — если вы не против этого.
Мы хотели бы иметь еще «Пятого спутника» и тот рассказ, где люди играют в карты, а карты — с людьми[57]. Если вы желаете дать их, так отнесите рукописи в «Эпоху»[58] Белицкому[59], а он уже перешлет их сюда.
Обе ваши рукописи сильно интересны, но «Инженер» оставляет впечатление рассказа недоработанного, и в нем осталось кое-что шероховатое. Например: намеренная, озорниковатая неясность порою производит впечатление неясности намеренной. И — кое-где — небрежен язык.
«Столяры» чудесно начаты, но поиски чудотворного рубанка деревянным человеком иногда принимают характер аллегории, а ведь это — очень серьезная драма тысяч людей и даже — символическая драма.
В общем же — все-таки — хорошо.
По вопросу о гонораре и пр. вам и Лунцу напишет Виктор[60].
Крепко жму руку, будьте здоровы и работайте больше.
А. Пешков8.1.23
Fürstenwalde. Saarow
Каверин — Горькому
Петроград. 12/XI—23
Дорогой и многоуважаемый
Алексей Максимович.
М. Слонимский передал мне, что вы спрашиваете у него обо мне и просите прислать мою книжку. Спасибо вам сердечное за память и доброе ко мне отношение.
Одновременно с этим письмом я посылаю вам мою книгу[61]. Я недоволен ею. Большинство рассказов запоздали печатью, устарели и по общему, кажется, приговору непонятны до крайности.
Возможно, что мне действительно не удавалось прояснить самый замысел рассказа, основное его ядро — как вы мне однажды указывали на это[62].
Летом я был занят работой над новым рассказом «Шулер Дье»[63] (этот Дье — Dieu). Когда я его выработаю окончательно, то непременно пошлю его вам (если можно) и буду просить отзыва о нем. Я положил довольно много труда на этот рассказ и писал честно, не позволяя себе играть словом или действием.
Все меня ругают, и мало-помалу я начинаю терять критерий для того, что хорошо и плохо в моих рассказах. Успеха не имею никакого, и, кажется, это к лучшему.
Серапионовы братья — живы. Некоторые из нас достаточно определились, имеют большой, почти всегда заслуженный успех и, к сожалению, очень поддаются его влиянию. Особенно Никитин, который начинает писать все хуже и хуже. Должно быть, вы знаете о романе Федина («Города и годы»), поэме Тихонова («Шахматы») и других вещах значительных и интересных.
Я не пишу вам о здешней литературной атмосфере. Все труднее становится печатать лучшее, что могут написать многие из нас. Нужна литература ясная, простая, точная. Вероятно, вам известно все о Леве Лунце[64].
Он самый лучший мой друг, и мне без него бывает подчас скучно и трудно работать.
Однако ж я, кажется, держусь довольно крепко и гну свою линию. Что из этого выйдет, бог весть.
Еще раз большое спасибо вам за память.
С уважением и любовью В. Каверин
Мой адрес: Проспект Карла Либкнехта, д. 32, кв. 18, Птрг.
Горький — Каверину
Ругают вас или хвалят — это должно быть совершенно безразлично для вас. Поверьте: я говорю так не потому, что меня тридцать лет ругают и хвалят и что это стало привычно мне и уже не трогает, нет, — я всегда относился равнодушно к хуле и похвале. Ни то, ни другое — ничему не учат, вот что я знаю и в чем убежден.
У вас есть главное, что необходимо писателю: талант и оригинальное воображение, этого совершенно достаточно для того, чтоб чувствовать себя независимым от учителей, хулителей и чтоб свободно отдать все силы духа вашего творчества. Наперекор всем и всему оставайтесь таким, каков вы есть, и — будьте уверены! — станут хвалить, если вы этого хотите. Станут!
Книжку вашу еще не получил. Рассказ о «Шулере» жду с нетерпением. Тема — трудная, хотя и кажется легкой; тема требует осторожности, отрицает грубость. Этакие вещи я бы писал с юмором и — с печальной улыбкой. Ибо — он шулер по роковой необходимости. Но — вы меня не слушайте!
