Лестер Хемингуэй - Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель
Он знал каждый фут устья реки, от болота, переходящего в бухту Хортонс-Бэй на Пайн-Лейк, через глубокие омуты мимо лесных вырубок к плотине, вдоль открытых полей, под мостом. И наконец, далее шел очень трудный участок потока вдоль болотистого места с растущими там американскими лиственницами, где большая часть рыбаков в течение получаса потерпела неудачу.
Друг Эрнеста Джим Дилворт жил на берегу Хортонс-Бэй. Его дом стал вторым удобным пристанищем для Эрнеста. Это было одним из нескольких его убежищ, где живое, шумное, но подавляюще женское общество в Уиндмере доставало его окончательно. В то время Марселлайн и Урсула энергично помогали по дому. Санни примкнула к ним позже, участвуя в приготовлении пищи, вышивании, изготовлении одежды и общем веселье. Тем же занималась и Кэрол, которая была на четыре года старше меня. Меня, как совершенно незапланированного ребенка мужского пола, вначале рассматривали как очередную помеху, а не желанное избавление от женского засилья в семье. Я родился, когда Эрнест только начал учебу в колледже. В тот день, когда я появился на свет, его отправили в ночной поход на озеро Цюрих.
Походы в лес, чтение, длительные прогулки и рыбалка доставляли Эрнесту особое удовольствие в перерывах между работой на ферме. Он любил устраивать привал на мысе Мерфис-Пойнт, менее чем в полумиле от Уиндмера. Там у него были все условия для спокойного чтения. Часто из этих походов он возвращался с промокшими от дождя книгами. Наши родители строго относились к сохранности семейной библиотеки. Они не знали о том, как он часто был обеспокоен тем, чтобы заменить испорченную книгу на качественную.
Отец проводил столько времени в Уоллуне, сколько мог себе позволить, хотя работа требовала его присутствия в Оук-Парк. Во время этих отпусков он посвящал себя приготовлению пищи, походам по магазинам, следил за тем, чтобы белье вовремя стирали и дети выглядели опрятно за столом, не интересуясь, на что они были похожи в другое время. Даже завтрак был настолько официальным мероприятием, что требовал соответствия в одежде, изысканности поведения и правильной сервировки стола. Поддерживая этот декорум в доме, переполненном детьми, упрямые Хемингуэи до крайности изнурили бы кого угодно, но только не отца.
Для матери было тяжело справляться с шестью чадами. Так что она поручала старшим приглядывать за младшими, но при этом свести к минимуму нарушения этикета. Как только возникал серьезный эмоциональный кризис, она сразу мчалась в свою комнату, задергивала шторы и заявляла, что у нее страшная головная боль. Любые действия, противоречащие ее желаниям, всегда приводили к кризису. Пока дети росли, такое случалось сотни раз. К счастью, были студенты из Оберлинского колледжа, такие, как Хорнелл Харт, и студенты музыки, вроде Рут Арнолд, заботившиеся о детях, когда родителей не было рядом.
Даже в Уиндмере отец посвящал определенное время медицинской практике. Там он был единственным доктором в окрестностях озера. Менее чем в двух милях, рядом с заброшенной лесопилкой, жило индейское племя оджи-буэев. У этих индейцев не было собственной территории, они не владели землей и редко устраивались на продолжительную работу, поскольку леса вырубались на стройматериалы. С ними постоянно происходили несчастные случаи – колотые ранения, переломы костей, серьезные инфекции. Эрнест часто сопровождал отца по этим вызовам. Он не только восхищался многими оджибуэями, но и научился оказывать первую помощь в походных условиях. Эти знания Эрнест впервые испытал на самом себе. Вероятно, это было весьма кстати. Однажды, когда они с Санни рыбачили на лодке, Эрнесту в спину вонзился рыболовный крючок.
– Вырежь его, – скомандовал он и начал смело насвистывать.
– Я не могу. Я действительно не могу! – ответила Санни.
– Вырежь его, – мрачно настаивал Эрнест, – маленький аккуратный разрез лучше рваной раны.
К счастью, у Санни не хватило духу взять в руки нож. Они сделали это в Уиндмере, где крючок извлекли без особого повреждения тканей. В коттедже отец проткнул острие крючка наружу сквозь кожу, обломил его, вытащил оставшуюся часть и обработал ранку йодом.
После окончания колледжа Эрнест больше всего на свете хотел пойти воевать. Но он знал, что не сможет сразу получить разрешение отца. Отец был категорически против. Это означало определенную отсрочку. Если в нашей семье что-то безоговорочно запрещалось, это действовало в течение довольно долгого времени – от нескольких дней до нескольких месяцев.
Все лето, в перерывах между работой и рыбалкой, наши родители продолжали убеждать Эрнеста поступить в Оберлинский колледж, в котором учились некоторые родственники, или выбрать любой другой. После обсуждения со своими знакомыми, друзьями семьи, в конце концов, со своей семьей, Эрнест решил поехать в Канзас-Сити. Там брат отца Тайлер женился на девушке из семьи Уайт. Совместно с Уайтами он зарабатывал деньги на торговле пиломатериалами. А главное, дядя Тай учился в школе вместе с Генри Хаскеллом, сейчас одним из видных сотрудников редакции газеты «Канзас-Сити стар». Эта действительно хорошая газета уже стала признанным местом пробы пера для писателей Среднего Запада.
Эрнесту очень хотелось обрести жизненный опыт и свободу. Эта газета могла осуществить оба его желания, если бы он мог получить шанс показать, на что способен. И тут как раз мог содействовать дядя Тай. Он любил Эрнеста и хотел видеть его сотрудником газеты. Он не тревожился о журналистской карьере юноши. Но там, по крайней мере, семья могла знать, чем он занимается. И Эрнест решил с головой окунуться в писательскую деятельность, будучи категорически против дальнейшего формального обучения.
В Канзас-Сити рекомендации дяди Тайлера оказали поддержку при рассмотрении его заявления на работу. В те дни все, кто устраивался на работу в «Стар», проходили месячный испытательный срок. Новые сотрудники или быстро усваивали издательскую инструкцию, составляя статьи указанного объема и радовались этой работе, или быстро вылетали из коллектива. Это было прекрасным полигоном для тренировки и стимулировало каждого пришедшего в газету репортера-новичка.
– Я удачно справился с этим, – годы спустя сказал мне Эрнест. – Потому что там любили работать с молодыми людьми, быстро добывающими свежие материалы. Я быстро продвигался вперед, как в игре с мячом. Мне доводилось выезжать с бригадой «Скорой помощи» и освещать события в большой клинике. Это были в основном полицейские репортажи. Моей удачей стал материал о большом пожаре. Пожарные вели себя профессионально осторожно. Я же шел прямо в бушевавший огонь, где мог наблюдать происходящее. Это была отличная статья. – Эрнест сделал паузу и рассмеялся. – Повсюду летали искры. Мой новый коричневый пиджак прогорел во многих местах. После того как я передал по телефону информацию, я включил в статью расходов пятнадцать долларов за тот пиджак, который я испортил. Но этот пункт начальство отвергло. Это было для меня хорошим уроком. Я понял, что никогда не следует рисковать чем-либо, пока ты не готов потерять это полностью.
