Лиля Энден - Изменники Родины
Тут злосчастный председатель райисполкома не выдержал, распахнул дверь и выскочил в коридор
— Уходите все отсюда! — закричал он срывающимся голосом. — Никаких немцев в Липне никогда не будет!.. Слышите?! Никогда!.. А кто распускает панические слухи, того я отправлю в трибунал!..
Лена отошла от коридорной двери в комнате райзо и подошла к окну; с высоты второго этажа был очень хорошо виден двор соседнего дома, где жил Куликов.
На этом дворе стоял трехтонный грузовик, выше кабинки нагруженный домашними вещами; жена Куликова вскидывала на машину еще и еще какие-то узлы, о чем-то спорила с шофером; потом она села в кабинку, держа на коленях большую сумку, а сын ее, пятнадцатилетний долговязый парень, влез на самый верх и лег ничком на вещи, держась обеими руками за веревки.
Машина тронулась, тяжело переваливаясь, развернулась прямо под окном, в которое глядела Лена, и выехала на улицу; между тюками, чемоданами и мебелью белела кора во все щелки напиханных, мелко нарубленных березовых дров, а выше всего трепетали по ветру широкие листья огромного фикуса.
Когда машина с семьей и имуществом председателя райисполкома скрылась из виду, Лена снова вышла в коридор.
Куликов уже не кричал и не шумел, в коридоре его не было; дверь в его кабинет была закрыта.
Все посетители столпились вокруг худощавой женщины средних лет, с тонким, уже увядшим лицом и добрами лучистыми глазами; на ее поношенной жакетке блестел орден — Знак почета. Она всех опрашивала и заносила в список.
Это была Евдокия Николаевна Козловская, директор средней школы и депутат Верховного Совета по Липнинскому избирательному округу.
— Обязательно всех отправим, — слышался ее негромкий, но уверенный голос. — Никто не останется здесь, если придут немцы. В первую очередь эвакуируем тех, кто с маленькими детьми. Первый эшелон я постараюсь организовать завтра утром; на станции мне обещали дать вагоны…
Дверь председательского кабинета распахнулась и Куликов показался на пороге.
— Евдокия Николаевна! Сейчас же прекратите эту панику! — снова зашумел он. — Иначе я обращусь, куда следует: вы мне срываете работу, разлагаете труддисциплину!.. Уже есть случаи побегов с производства… Это возмутительно!.. Люди уезжают, бросают работу, хотя их не уволили!.. А если вы начнете эвакуировать детей, за ними побегут родители и некому будет работать!..
Козловская выпрямилась и посмотрела на него в упор.
— Я буду эвакуировать детей! — сказала она твердо. — Почему вы до сих пор не организуете эвакуацию предприятий? Хотите, чтоб все досталось немцам?
— А вы ждете немцев? Не дождетесь!.. Их сюда никто не пустит!..
— Если в Днепровск пустили, вполне могут и сюда пустить. — послышался голос подошедшего Шмелева. — Я сегодня ночью отправил все оборудование и механизмы, а стройматериалы передал воинской части…
— Кто вам разрешил? Вас судить надо за самовольство!.. В Днепровске нет никаких немцев!.. За такие разговоры!..
— В Днепровске — немцы! — уверенно сказал Шмелев. — И твоя жена, Иван Константинович, лучше тебя осведомлена: я ее на дороге встретил — едет на машине и везет все свое барахло; даже фикус прихватила…
Куликов вспыхнул, схватился за голову и поспешил скрыться в кабинете.
Вечером, в очередной сводке московское радио сообщило, что после ожесточенных боев наши войска оставили города: Днепровск, Родославль и Мглинку.
На очереди была Липня.
Глава 4
Перевал
Семнадцатого июля 1941-го года началась срочная эвакуация, вернее, бегство из города.
Магазины поспешно распродавали товары, которые до последнего дня ревниво хранились на базах и складах. Вдруг появилась возможность купить такие вещи и продукты, каких с самой финской войны нигде нельзя было достать.
Но все эти неожиданные блага уже никому не были нужны; никто не покупал ни одежды, ни продуктов; единственное, чего все искали по всему городу, за что платили все деньги, какие имели, был транспорт: лошади, телеги, велосипеды, даже тачки.
Страх охватил жителей маленького городка, и страх этот, как огонь от ветра, разгорался от рассказов о всевозможных немецких зверствах, которыми были переполнены газеты и радиопередачи. Паника, та самая паника, которую так ревностно преследовали люди, подобные Ивану Константиновичу Куликову, стала в тихой Липне полновластной хозяйкой.
Все документы райисполкома, райкома, райзо и других учреждений были погружены на машину. Грузившие их сотрудники смотрели на эту машину с завистью.
— Немедленно выезжайте в Марково, без задержки! — усаживаясь в кабину, напутствовал остающихся сослуживцев Куликов.
— Константинович! На чем же мы поедем? Пришлите за нами машину! — послышались голоса, но Константинович уже отъехал достаточно далеко, чтоб не слышать, или притвориться, что не слышит.
За эту неделю бесконечные проьбы, требования, вопли, жалобы, — и все на одну тему: об эвакуации — так его измучали, что он рад был удрать из Липни не только в Марково, а куда угодно: на край света, на северный полюс, к чертям на кулички, пожалй, даже к немцам!.. У него еще полные десять километров после выезда из Липни трещала голова и колотилось сердце.
Иван Константинович был неплохой человек, он всей душой рад был бы исполнить все эти просьбы, но разве у него была возможность?
До последнего дня он считал своим священным долгом, предотвращая панику, задерживать всех работающих на месте… А в последний день?… На чем же везти всю эту ораву?… И откуда только взялось в маленькой Липне столько народу?…
Сотрудники, грузившие машину, разошлись по домам, ругая Куликова и другое начальство.
* * *Лена Соловьева на первом же углу отделилась от остальных и пошла домой тихим шагом, гораздо медленнее, чем она ходила обыкновенно.
Она снимала маленькую комнатку в доме двух стариков, мужа и жены Ложкиных. В Липне, где почти каждый житель имел свой собственный маленький домик, не было особенного квартирного кризиса.
Подойдя к дому, Лена увидела, что Титыч, Матвеевна и живущая по соседству их замужняя дочь Наталья хлопочут у ворот, около запряженной лошади, навьючивая на телегу всякое домашнее имущество. Между подушками и сундуком на телеге хрюкал поросенок, а рядом с ним сидели трехлетний сын и пятилетняя дочь Натальи; сзади была привязана корова.
— Леночка, чего же ты не собираешься? — бросилась навстречу квартирантке Матвеевна. — Все уезжают… Собирайся скорее!..
— А куда вы поедете?
— В Дубово, в Дубово… к Соболихе… Собирайся, собирайся скорее, едем с нами!..
