ДЖЕМС САВРАСОВ - МОИ АЛМАЗНЫЕ РАДОСТИ И ТРЕВОГИ
Но и над самой Амакинкой сгущаются тучи. В апреле 1957 года создается Якутское территориальное геологическое управление, объединившее все разноподчиненные местные геологические управления и экспедиции. Первое время Амакинка не входит в состав ЯТГУ. М. Н. Бондаренко не хочет терять самостоятельности, и, используя родственные связи с министром геологии, оттягивает передачу Амакинки Якутскому управлению. Но Игорь Александрович Кобеляцкий, первый начальник ЯТГУ, поддерживаемый обкомом партии, настойчиво требует у министерства передачи Амакинской экспедиции в его подчинение. Всё-таки к концу 1957 года он добивается своего.
В 1957 году Амакинская экспедиция крепнет и развивается. Возникают новые сезонные и стационарные партии, поисковые, разведочные и картировочные. Количество работников экспедиции переваливает за четыре тысячи. Продолжают прибывать молодые специалисты: геологи, геофизики, геодезисты, механики.
База экспедиции растёт как на дрожжах. Посёлок тянется в сторону Антоновки. Строятся двух- и четырёхквартирные дома, баня, общежитие. На улице Молодёжная с одной стороны возводится двухэтажная десятилетняя школа, с другой — строятся коттеджи для руководителей экспедиции. На берегу Вилюя сооружаются здание конторы экспедиции с видом на речные просторы, клуб, детский сад и камеральные помещения. В строй они войдут только в 1958 году, а пока и геологи и геофизики ютятся в тесных комнатах нижней камералки, построенной на болоте и утопающей с весны до осени в грязи. Впрочем, работалось там дружно и весело, и всем службам вроде бы хватало места. Даже сотрудникам бюро оформления и физикам лаборатории Красова с их громоздкой аппаратурой. Неудобство доставлял только туалет, к которому надо было пробираться по хлипким мосткам, хлюпающим в болотной жиже. Но и с этим мирились все. Летом основная масса геологов и геофизиков находилась в поле, и их эти неудобства не беспокоили.
В 1957 году произошло очень важное для геологов-алмазников событие: с алмазов частично была снята завеса секретности. Об истории открытий, о методах поисков и разведки, о геологии месторождений алмазов стало возможным говорить и писать. В открытой печати появились первые статьи об алмазах. А в конце 1957 года была выпущена и первая книга о якутских месторождениях. Она так и называлась «Алмазы Якутии». Книга была сотворена наспех, поэтому в ней имелись серьёзные огрехи. К примеру, за кимберлит были выданы горные породы, обусловившие трубочную магнитную аномалию АА-63-64 на правобережье Малой Ботуобии (трубка Коллективная). Лишь позднее, после детального изучения шлифов и минералогического состава, кандидаты г.-м. наук А. П. Бобриевич и Г. Н. Смирнов пришли к выводу, что это базальтовые эксплозивные брекчии, ничего общего с кимберлитами не имеющие. В следующей книге «Алмазы Сибири», изданной в 1958 году, упоминаний о трубке Коллективная уже нет.
Любопытно, что в списке авторов книги на первом месте стоит М. Н. Бондаренко. Ясное дело, что он ни строчки в этой книге не написал. Но в те годы считалось как-то естественным вписывать в число соавторов книг и статей руководителей предприятий, а иногда и сторонних лиц из научных кругов и партийных органов. Никто из действительных авторов этим не возмущался. Так было принято и при распределении наград. Лишь позднее те же амакинцы осознали неестественность такого порядка вещей, и в соавторы книг и статей начальство более не приглашали. А когда новый начальник экспедиции (после Бондаренко) М. А. Чумак вознамерился претендовать на Государственную премию за разведку Айхала, хотя и не принимал в ней непосредственного участия, то НТС Амакинки ему в этом отказал.
КИМБЕРЛИТЫ И МАГНИТНЫЕ ПОЛЯ
Как и всегда в истории событий, в начале было слово. И слово это произнёс Петр Николаевич Меньшиков — начальник Восточной экспедиции Западного геофизического треста (была такая экспедиция в 1954—1957 годах в Нюрбе, и был такой трест на берегах Невы, располагавшийся, кстати, в одном из великокняжеских дворцов по соседству с Эрмитажем). Где-то в мае 1957 года П.Н. вызвал меня и сказал: «Организуй лабораторию физических свойств горных пород и разберись с магнитными аномалиями на Далдыне. Что там за отрицательные поля над кимберлитовыми трубками?»
Слово начальника — закон для подчиненного. Я стал вынашивать идею организации лаборатории физических свойств при экспедиции. Полгода читал литературу, ходил туда-сюда по службам экспедиции, ездил в командировки, портфель мой наполнялся бумагами, но дело не двигалось с места, поскольку не было помещения, где бы можно было установить аппаратуру и разложить образцы. С отрицательными магнитными аномалиями я, правда, разобрался довольно быстро, для этого не требовалось особых познаний и трудов. Летать же на Далдын тогда было довольно просто, самолёты летали ежедневно, иногда делали по нескольку рейсов в день. И мы запросто наведывались в аэромагнитную партию к моему однофамильцу Евгению Саврасову, у которого была прекрасная баня на берегу старицы.
Наконец, дали мне половину только что построенного двухквартирного дома на Убояне за речкой Нюрбинка. Лёд, как говорится, тронулся, и я приступил к оборудованию лаборатории. Сделал прочные фундаменты для приборов, установил изготовленный в Ленинграде большой астатический магнитометр, поместил измерительную систему в двухметровые кольца Гельмгольца (применяемые для компенсации земного магнитного поля) и хотел было начать массовые измерения магнитных свойств образцов кимберлитов и траппов, заготовленных в большом количестве. Но тут случилась оказия — командировка в Москву на курсы повышения квалификации. Грешно было туда не поехать, познакомиться со столицей, тем более, что тогда на курсах платили полную якутскую зарплату.
Вернувшись через три месяца, я увидел, что все мои труды пропали даром: приборы мои и образцы из помещения выкинуты, а комнаты отданы под жильё какой-то учительнице. Погоревал я, по- возмущался, но толку от этого не было никакого. Меньшиков меня успокоил, сказав, что для лаборатории будет выстроен специальный дом. И действительно, не прошло и полгода, как домик был построен. Очень хороший домик, о двух комнатах, с тамбуром, двойными рамами, печкой из белого (не очень магнитного) кирпича. Место для домика я выбирал сам и определил его на отшибе, между Антоновкой и посадочной полосой аэропорта. Место казалось удобным, тем более в пределах видимости из Амакинского поселка.
Помимо денситометров, магнитометров и прочей измерительной аппаратуры, там установили магнитовариационную станцию. Это была чудо-станция «Аскания», купленная в Германии еще в 30-е годы за золото, как вспоминал Меньшиков. Заполучил он ее тогда, когда был главным геофизиком Министерства геологии, а потом возил с собой по местам своей работы: Свердловск, Новосибирск, Якутск, Нюрба. Разбирался со станцией я почти три месяца, но настроил все три системы, после чего она писала три составляющих магнитного поля.
