Борис Маркус - МОСКОВСКИЕ КАРТИНКИ
Где-то в середине тридцатых годов на бульваре напротив "Дома Грибоедова" уста-новили огромный гранитный валун. Мне, мальчишке, он тогда показался очень боль-шим. Неотесанный, грубый, с широким основанием и сужающийся кверху. На передней стороне этого валуна чуть выше середки отшлифовали неровную по краям полоску, в ко-торую вписали глубоко врезанными буквами подпись-автограф Грибоедова. И ничего больше. На памятник это не похоже, но я уже слышал, что камень потому и поставили на это место, что именно здесь со временем будет сооружен настоящий памятник с фигурой самого Грибоедова.
А сейчас просто поставлен знак о будущем памятнике. Что ж, подождем, когда и на нашем бульваре появится настоящий памятник. А ведь, если бы Шаляпин не уехал, то, возможно, и ему на нашем бульваре поставили бы. Да и Чайковскому, а может быть, и жившему неподалеку Чехову[?] Вот было бы здорово! А то на Тверском сразу два — Пуш-кину и Тимирязеву, а на нашем было бы четыре.
Забегая немного вперед, скажу, что из-за сноса бульвара никакого памятника тут не по-ставили. Поставили его на Чистопрудном бульваре, основываясь на том, что Грибоедов какое-то время жил неподалеку от этого бульвара у своего друга Бегичева на Мясницкой, где, кстати, и писал свое "Горе от ума". А валун с автографом отволокли в соседний пе-реулок и бросили просто так на обочине. Так и валяется он до сих пор, никому не нуж-ный, никем не востребованный. Неслыханно!
Немного дальше, уже почти у самого Смоленского рынка был большой дом князя Щерба-това. Так его все называли. Князя самого, конечно, уже не было, но дом остался. Был он большой с красивым двором, разбитым перед ним. Богатый был дом. Даже с концертным или танцевальным залом наверху. Строил его знаменитый армянский архитектор Таманян, только в то время фамилия его звучала по-русски — Таманов.
Говорят, что он получил за этот дом большую премию, как за лучший в Москве. А может, и врут. Кто знает? Говорят так, верно, потому что очень уж он в самом деле красив. На нашем бульваре, пожалуй, он, как и дом Гагарина ("Книжная палата") архитектора Бове, был самым лучшим. Мы очень гордились, что совсем рядом с нами находились такие за-мечательные дома, что жили здесь такие знаменитые люди.
Дома напротив по другую сторону бульвара были тоже не очень высокие, что создавало очень уравновешенную композицию всей улицы. Двух-трех, изредка четырехэтажные. С красивыми наличниками на окнах. Вообще почти все дома на бульваре красивые, наряд-ные. Но некоторые зачем-то сносили, чтобы построить на их месте новые дома, причем значительно менее красивые. Или просто унылые, никакие. Как нарочно.
На самом углу с Кречетниковским переулком в 30-е годы выстроили высокий новый дом. Все называли его "Домом полярников".
Потому, что там жили полярники, очень почетные в те времена люди. Этот дом был са-мым высоким среди других на бульваре. Многим он нравился. Говорили, что это пример нового социалистического жилья. Возможно, но все-таки он мне казался здесь каким-то чужим, случайным. Он как-то не вязался с соседними. А квартиры в нем в самом деле бы-ли неплохими Но ведь не только в одних квартирах дело. Хоть это, разумеется, очень важно.
И поэтому мне больше нравился другой соседний старый дом № 16, который назывался "Домом Плевако". Это по фамилии очень известного до революции адвоката Плевако. Сам дом находился в глубине большого двора-сада, или, как это называют специалисты, кур-донёра, а к бульвару выходили своими торцами длинные боковые флигели. Окна боль-шие. Много украшений на стенах, красивые наличники у окон. В одной из квартир этого флигеля жил мой одноклассник — Толя Сыченко. Я бывал у него. И комнаты высокие, светлые, и коридоры просторные. Но заселена квартира, как и многие, коммунально. То есть много в ней жильцов. При одной общей кухне, при одной уборной и ванной.
В глубине двора стоял дом, в котором жили две мои соученицы, — одна по школе, правда четырьмя классами младше, а другая по институту, — сестры Лена и Надя Шретер, внучки известного в свое время архитектора Шретера, дальние родственницы самого художника Нестерова. Леночка поступала со мной вместе на первый курс института, и мы до конца обучения все время были в одной группе. Леночку все очень любили. Позднее она оказа-лась в той же архитектурной мастерской "Моспроекта-2", где работал и я. Ее сестра На-дюша была моложе Лены на несколько лет, она училась вместе с моим Володькой в на-шей школе, и я знал ее еще маленькой пионеркой. Очень славная девочка. После оконча-ния нашего института через какое-то время она тоже оказалась в той же мастерской. Так вот, эти сестры жили во дворе "Дома Плевако". Я бывал у них. Часто проходил через их двор на Трубниковский переулок.
За рядом невысоких домов, расположенных недалеко от нашего дома, вдруг подходишь к самому, наверное, красивому дому Новинского бульвара. Да и не только в районе бульва-ра он был знаменит. Пожалуй, в Москве не так уж много домов, равных ему. Я говорю о "доме Гагарина", как его называли до революции.
Теперь тут размещена книжная палата. Потому и называют этот дом "Книжной палатой". Он стоит немного в глубине сада за узорчатой чугунной оградой на каменном основании и с каменными арочными калитками. Сам он одноэтажный, но с высоким первым этажом, имеющим крупные окна, украшенные наличниками. В центральной его части есть два симметричных выступа с двумя мощными колоннами в каждом. Между выступами возвы-шается мезонин, или просто второй этаж, который выходит к бульвару широким торцом с огромным полукруглым, богато украшенным окном. Под окном проходит широкая полоса, украшенная барельефным орнаментом. По обеим сторонам окна на стене располагаются летящие женские фигуры. Ангелы, или что-нибудь вроде этого. Как уж их назвать, не знаю. За оградой видна невысокая зелень — кустарники, совсем не закрывающие фасад дома. Я не знал, но мне кто-то сказал, что дом этот вовсе не каменный, как я думал, а де-ревянный, покрытый штукатуркой и всякими украшениями "под каменные". А какая раз-ница — каменный он или деревянный? Лишь бы был красивый. А он и был красивым. Толь-ко остается дискуссионным вопрос, надо ли деревянное здание делать "под каменное", или, наоборот, каменное здание "под деревянное". А такое в истории архитектуры неред-ко встречается.
К сожалению, об этом доме приходится говорить теперь в прошедшем времени. Он пал жертвой фашистского налета в первые же бомбежки Москвы во время Отечественной войны. Бывает же так: все дома вокруг остались целыми, а именно в этот дом попала бомба или зажигалка, и он сгорел дотла. Ужасно жалко. Только ограда уцелела. Ее пере-несли на Гранатный переулок и поставили перед особняком с колоннами. Архитектура примерно того же времени, но значительно ниже рангом.
