Антон Борисов - Кандидат на выбраковку
Изменить ничего я не мог, поэтому всегда старался получить хоть какой-то эмоциональный капиталец от подобных учебных посещений. Попросту, валял дурака.
— А это Антон. У него очень редкое заболевание костей. Называется «несовершенный остеогенез», — говорит очередной экскурсовод.
Меня обступает группа из восьми молоденьких девчонок в белых халатиках.
— Как правило, при этом заболевании повреждаются только кости.
Доцент, Анна Алексеевна, невысокая, миловидная женщина, продолжает объяснять студенткам, стоящим вокруг, особенности моего заболевания. Меня начинает разбирать смех, потому что в глазах всех девушек-студенток я опять вижу знакомое выражение — у них начинается приступ эмоциональной изжоги.
— Антон, можно я им покажу твои ноги?
Анна Алексеевна стоит ближе всех ко мне. Она давно меня знает. Во всяком случае, я помню ее еще с того времени, когда лежал тремя этажами ниже, в детской ортопедии. Она поднимает простынь, прикрывающую мои нижние конечности, которые за ненадобностью мой дедушка предлагал попросту ампутировать. Ужас в глазах девушек перерастает в панику.
— Антон, ты можешь нам рассказать о себе?
Экскурсовод пытается показать студентам не только мои ноги, но и то, как я ими могу двигать, потому что в тот момент, когда она задала этот вопрос, она очень осторожно подняла мою ногу и отвела ее в сторону. Мне больно, но я пока не показываю вида. Вместо этого я пытаюсь сделать свой взгляд как можно более тупым.
— Двадцать четыре.
— Что «двадцать четыре»? — Анна Алексеевна растерянно смотрит на меня.
Я тупо моргаю глазами и молчу.
— А он умеет читать?
— Он учился в школе? — эти два вопроса последовали почти одновременно. Меня они вполне удовлетворили. Я не хотел демонстрировать свой интеллект посторонним людям. Почему я должен развлекать незванных гостей?
Тем временем в глазах Анны Алексеевны недоумения нисколько не уменьшается.
— Он умеет читать. Я же сказала уже, что при этом заболевании повреждается только скелет. Все остальное, как правило, в полной норме, — Анна Алексеевна произносит это спокойно, но в ее голосе уже можно расслышать легкое раздражение — она начинает догадываться, что я валяю дурака.
— Хотя, — продолжает она задумчиво, — иногда могут встречаться исключения.
Все уже повернулись и готовы уходить.
— Я и считать умею…
На мгновение все вновь оборачиваются на мой голос. Некоторые смотрят заинтересованно. Я уже прикрыл ноги простынью, поэтому вместо ужаса в глазах студенток играет любопытство.
— …до ста, — прибавляю я немного громче. Во взглядах пришедших застывает недоумение. Раздаются смешки. Но это смеются мои соседи по палате.
Зачем я это делал? Из вредности. Обидно быть учебным чучелом для своих ровестников, тем более девушек. У меня поврежден только скелет, а все остальное в полном порядке — так утверждала Анна Алексеевна. Я могу подтвердить ее утверждение. Все в полном порядке, в том числе и гормональная система, и связанные с нею эмоции. Сокурсникам этих рассматривающих меня девчонок я проигрывал только формой, а содержание рыбки-телескопа с этим никак не хотело мириться. Я вежливо хамил. Обычная человеческая слабость.
Бенефис
В один из дней, к нам в палату зашла медсестра. С ней были два студента. Необычность ситуации наблюдалась в том, что они везли с собой каталку, которая является в больнице основным транспортным средством для перемещения больного на все процедуры, предписанные врачом, и на операции. Но в этот раз из нашей палаты некого было забирать на операцию.
Обычно в предшествующий операции вечер к больному подходила медсестра и готовила пациента для операционного стола. Подготовка заключалась в обязательном выбривании мест в области разрезов, а также в двух очистительных клизмах. Клизма больному делалась в предыдущий перед операцией вечер, а также рано утром, в день операции. Я точно знал, что накануне вечером у нас в палате никого таким процедурам не подвергали. Еще более необычно было то, что каталка остановилась рядом с моей кроватью.
— Вы Антон Борисов? — один из студентов, стоящий в «голове» каталки, уже тянул ко мне свои руки. Видимо, он не знал, как со мной обращаться, потому что уже готов был подхватить меня под плечи. В задачу второго, как я понимал, входил подхват меня под ноги. Ребята оказались неимоверно шустрыми. Я даже не успел рта раскрыть, как почувствовал, что мое, уже почти поднятое в воздух, плечо, хрустнуло. Перелом.
— Ай-ай! Вы что, ненормальные?
Было очень больно и обычно этой боли, кроме меня, никто не замечал. Но сейчас я заработал перелом, впридачу к тому, что у меня уже был до прихода этих налетчиков. И теперь мне грозило, как минимум, еще три или четыре перелома. Этого для одного маленького меня было слишком. Я решил показать, что мне больно.
— Нам нужно переложить тебя на каталку, — заговорила медсестра. Ее голос, а также мой вскрик приостановили чрезмерную активность начинающих костоправов.
— Я сам передвинусь. Не нужно меня трогать.
Боль в только что сломанном плече очень затрудняла движение, но лучше было перебраться на каталку самому и сейчас, когда я еще в состоянии был это делать, при двух, пока, переломах. Опираясь попеременно то головой, то задней частью, на которой заканчивается позвоночник, о твердую поверхность постели, я начал медленно переползать на каталку. Особенно трудно было передвигаться по мягкому матрацу кровати. Голова все время проваливалась. Для того чтобы передвинуться на мизерное расстояние, приходилось затрачивать очень много усилий. Но твердой поверхности каталки я все же достиг. Спустя еще минуту состоялся финиш.
— Куда вы меня везете?
Никто ничего мне не говорил и не предупреждал ни о чем. Никаких процедур мне не назначалось. О том, что меня везут на операцию, даже не возникло мысли. Без предварительной подготовки на операцию не возят.
— Нам сказали тебя не расстраивать, — медсестра, шедшая рядом с каталкой, произнесла это очень тихо.
— И что, ты мне не можешь сказать, куда? — такая секретность была по меньшей мере странной. Пройдет несколько минут, и я все равно буду знать, где я нахожусь.
— Понимаю! — я уставился на медсестру и очень серьезно добавил. — Вы меня похищаете? Это круто! Тогда надо завязать мне газа!
Она посмотрела на меня. Потом, видимо поняв, что я шучу, улыбнулась, но как-то ненатурально.
Мы продолжали наше движение. В этих местах я еще ни разу не бывал. Спустившись на лифте на первый этаж, мы оказались на улице. Впервые после нескольких месяцев, проведенных внутри почти непроветриваемого помещения. Я увидел деревья, с которых уже опала листва. Декабрь хоть и не был в тот год очень холодным, но холод я почувствовал.
