Ядвига Полонска - Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы
Молодые люди рассмеялись.
– Я слышал, что у убитого царевича были особые приметы на теле – большая бородавка на щеке, – сказал Криштоф.
– Да-да! Именно так. И родимое пятно на руке. Точно так же, как и у чуть не умершего во второй раз за несколько месяцев молодого человека.
– Так чем же все закончилось?
– Ну, вы же прекрасно понимаете, пан Стефан, что князь Вишневецкий не тот, человек, чтобы упускать своего шанса…
– Да, по нему сложно понять, кто он больше – князь или купец, – задумчиво добавил Стефан.
– Вот, потому он и признал в нем царевича! – Войцех наклонился к друзьям и прошептал. – Говорят, ему не дает покоя мысль о создании южнорусского православного царства.
– Но, я слышал, что этот царевич тайно перешел в католичество, – сказал Криштоф.
– Да, какое это имеет значение для Вишневецкого, Криштоф, – сказал Стефан.
– Более того, – добавил Войцех. – Его секретарь…
– О! – рассмеялся Стефан. – Да у него уже появился секретарь!
– И не просто секретарь, а шляхтич Бучинский, – добавил Войцех.
Молодые люди замолчали.
– Невероятно! – пробормотал Криштоф.
– Дело приняло серьезный оборот, господа, – сказал Стефан. – Никому неизвестный монашек из Московии переходит в католицизм, претендует на царские палаты и берет к себе в секретари шляхтича-протестанта. Любопытно, что на этот счет думает Его величество.
Молодые люди замолчали.
– Надеюсь, ему хватит благоразумия не впутывать Речь Посполитую в эту сомнительную комбинацию, – мрачно сказал Войцех, бросив взгляд в сторону короля, разговаривавшего со свитой.
Бал был в самом разгаре. Король Сигизмунд, сидел во главе стола и, смотря на танцующие в зале пары, вел беседу с только что представленной свету юной девушкой, одетой в кружевное бежевое платье с золотыми и серебряными узорами.
На груди у девушки висело на первый взгляд скромное, но при ближайшем рассмотрении, тончайшей работы колье.
– Пани Марианна, ваше изящество растрогало Нас, – Сигизмунд внимательно посмотрел на колье девушки. – Поистине, ваш родитель, пан Мнишек – это человек выдающихся способностей, сумевший не только на славу послужить Нашему величеству, но и воспитать дочерей, ставших украшением королевства.
– Ваше величество! – Марианна слегка покраснела и опустила глаза.
Сигизмунд взял двумя пальцами печенье, обмакнул его в шоколад и положил в рот. Ему явно доставляла удовольствие эта беседа. Он окинул взглядом сидевших за столом дворян, делавших вид что увлечены беседами друг с другом, и не слышат его беседу с юной панночкой, затем посмотрел на обсыпанную драгоценными камнями диадему, украшавшую пожалуй, слишком большой и выпуклый лоб, явно портивший внешность девушки.
– Мы слышали, что в Самборе вас почитают как истинную католичку. Нам приятно осознавать, что даже в этот век, когда сердца многих подданных Речи Посполитой оказались плененными страстями и проповедями вероотступников, в королевстве еще осталось место для носительниц чистой веры. А особенно мы ценим подданных, поражающих нас не только своим благочестием, но своим восхитительным обликом.
Сигизмунд глубоко вздохнул, с наигранной грустью посмотрев на девушку.
– Ваши слова, мессир, бесценны. С вашего позволения, я сохраню их в своей памяти на всю жизнь, – ответила Марианна.
– Вы слишком добры к старому, погрязшему в слабостях, королю, дитя мое. Ваш монарх слишком слаб для того, чтобы, спасая свою душу подражанием святости, мог бы довольствоваться одним лишь примером благочестия своих подданных, – ответил Сигизмунд, еле заметно улыбнувшись. – По той же причине, ему уже давно приходится довольствоваться лишь тем, что восхищаться чистотой и красотой, окружающих нас созданий. Столь очаровательных и чистых, что, порою, возникает желание закрыться ото всего мира, и начать проводить долгие часы в душеспасительных беседах с ними.
– Душа помазанника Божьего с самого ее появления на свет прощена Спасителем, – сказала Марианна.
– Увы! Пред Богом все равны. И короли грешны не меньше, чем простые подданные.
– В таком случае, позволительно ли мне будет просить его Величество, посвятить свою жизнь молитвам о спасении его души?
– Молитесь, дитя мое. Молитесь. Но, не забывайте, что король печется о вас. И порой нуждается в совете.
Марианна удивленно посмотрела на Сигизмунда. Однако его лицо ничего выражало – только умиление. Она снова опустила глаза.
– Как долго вы останетесь в Варшаве? – спросил король.
– Как позволит батюшка, Ваше Величество, – ответила Марианна.
– Возможно, для вас будет лучше и не покидать нашу столицу, пользуясь нашим личным покровительством? – Сигизмунд многозначительно посмотрел на нее.
– Мне следует посоветоваться с родителями, – растерялась Марианна.
– Я думаю, вряд ли пан Мнишек будет против того, чтобы вся ваша семья, наконец-то покинула Самбор, и переехала под крыло короля. Впрочем, в этом деле, дитя мое, все зависит даже не от меня, а от вашего личного желания.
Король многозначительно кивнул, давая понять, что разговор окончен и обратился к одному из придворных с каким-то пустяковым вопросом.
Марианна была потрясена предложением Сигизмунда. Опустив глаза, она, молча начала разрезать ножом лежавшую на тарелке дичь.
«Старая похотливая цапля. Захотел сделать своей наложницей меня – Марианну Мнишек! Дочь Самборского воеводы! Как какую-то девку! Ему бы следовало быть не католическим королем, а каким-нибудь турецким султаном!» – думала она.
Марианна отложила вилку с ножом и в этот вечер больше не притронулась к еде.
Тридцативосьмилетний Сигизмунд виделся шестнадцатилетней Марианне действительно стариком. Однако, несмотря на свой возраст, вдовство после смерти жены эрцгерцогини Анны Австрийской, и проявившуюся после этой трагедии ветреность его характера, он все еще оставался завидным женихом для многих королевских семей Европы.
Один из богатейших монархов, с сильной и многочисленной армией, разбивший австрийцев и татар, защитивший многие страны Старого Света от кровожадных турок, самостоятельно добившийся власти в огромном королевстве, охватывающем земли от северной Балтики до Черного моря, Сигизмунд, при всем этом, был еще и настоящим красавцем. Высокий, с худым, но не острым лицом, точеными чертами, большими карими глазами и, выдававшим принадлежность к королевскому роду Швеции Васа-Эрикссонов, характерным немного длинным носом с горбинкой: он без труда получал расположение фактически всех дам королевства, на которых обращал свое внимание. В общении король был обходителен, но тверд. Никогда не выказывал излишнего высокомерия, говорил спокойным ровным голосом, лишь иногда, в минуты сложных решений, выдавая свое волнением тем, что начинал еле слышно постукивать своими длинными изящными пальцами по предмету, оказавшемуся в этот момент под рукой.
