Анна Вырубова - Фрейлина Её величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой
Он всегда произносил это слово отчетливо, в голосе его был страх и какая-то особенная брезгливость.
Почему Папа боится интеллигенции? Не понимаю этого!
Непостижимо, отчего оба они так не любят Витте. Теперь, когда он не у дел, это уж совершенно непонятно.
2 декабря.
Когда, бывало, в 190(?) и 1904 году вокруг меня кричали, я уходила: я была спокойна, потому что знала, что как бы Мама и Витте ни старались отвлечь Папу, война все-таки будет, будет. Иначе ему придется еще хуже. Кстати, я заметила, что Папа большой сторонник войны.
Он говорит:
— Война хороша, потому что всех увлекает. Во время войны никто не думает о мятеже, и она все выясняет. Кроме того, она приносит славу и создает имя в династии…
Мама не может успокоиться, что война проиграна. Она считает, что (в этом) виновны те, кто желал перемен: Гневная, Витте, Муравьев, Коковцев…[53].
Революция должна была совершиться до войны. Потому-то русская армия и не могла победить.
Барон Нольде[54] говорит, что нельзя помышлять о войне, когда, царя не любят и не знают и когда царские генералы слывут ворами. Папа примирился о неудачной кампанией легче, потому что эта война научила, как надо бороться с внутренним врагом. Это не так. Папа искренно думает, что это он усмирил революцию. Нет, это сделала Мама. Её оскорбленное чувство. Её болезнь потерять трон. Между прочим, она говорит — напрасно Папа думает, что довольно удалить двух-трех левых министров — и революция будет побеждена. Мама всегда боится новой вспышки и всегда стоит на страже. А Папа всегда все скоро забывает.
Извольский[55] ведет определенную линию: он хочет проложить через мои уши путь к Маминому письменному столу. О, лисица! Не понимаешь того, что проложить-то его я проложу, но прибавлю кое-что и от себя.
11 мая.
Вчера Папа опять поучал меня, чего ждет от меня Россия. Удивительно, как он совершенно не понимает, что я только человек… И еще спрашивал, люблю ли я Россию? Ну, разумеется! Всякий любит то, что приносит ему пользу, или то, что ему выгодно. Что была бы я без России!
13 мая.
Опять Извольский! Когда он мне что-нибудь говорит, он думает: «Как бы эта дура (это я) чего не напутала!» Он не понимает того, что я на всех кобелей плюю — с ног до головы. Все они — глина с кизяком, самая настоящая глина; я видела такую, когда ездила в Полтавскую губернию, где бабы обмазывают ею свои хаты. Но он думает, что он благороден, что он мрамор. Так он говорит о себе.
9 июня.
Мама говорит:
— Извольский — что медная копейка: выдохся! Но его надо еще подержать, так как он здесь еще нужен: англо-русское соглашение[56]. Дурак, думает — я ему верю… Эта Дарданеллы[57] — это дело наших врагов, Милюковых[58] и других!
17 июня.
События, события!.. Нет проходу от этих дур! Вчера была Извольская[59]. Она точно чирий: если придавить — завоняет. Пищала:
— Ах, Аннет, если бы… если бы помочь… если бы…
Я не хочу. Я слушаю их только по необходимости. Слушаю и думаю:
— Ну, выкладывай, дура, с чем пришла!
Но она кудахчет, как курица над просом:
— Маме, — говорит она, — неизвестно, что народ её не знает… и не любит… И придворные дамы тоже её не любят… Она или горда, или застенчива… Это очень плохо; с помощью придворных дам она могла бы сделать много хорошего, так как погоду делают дамы!
И потом просила устроить молодого Родзянко. Всем известно, что он для неё не только кузен, но и еще кое-что.
10 июля.
Когда, я рассказывала, Маме о том, как к ней относятся придворные дамы, она засмеялась:
— Не любят?.. И народ тоже? Ну, это еще не беда! Надо, чтоб боялись. А заставить бояться — это я сумею.
Да, это Мама умеет.
11 апреля 8-го.
— Убийство великого князя Сергея Александровича. — рассказывает Мама, — произвело на меня такое впечатление, что у меня сделался припадок.
Это потому, что она боялась Не анархистов, но тех, кто их[60] не понимал. Тех не укрывают левые министры. Они могут погубить всю династию. Папа тоже не боится анархистов. Не верит в революцию. Он боится только своих. Но несмотря на этот страх, сходится и сближается легко. Легко соглашается. И много обещает. Гр. Воронцов-Дашков[61] говорит:
— Молодой царь отталкивает честных дворян не отказами, но обещаниями.
Никто не имеет стольких врагов, как Папа. Как среди тех, кому он покровительствует, так и среди тех, кто впал в немилость. Вероятно потому, что он всегда действует под давлением. Его приказания бывают иногда путанными. Мама отвергает то, что предлагает Гневная, даже если и согласна с ней. Она не допускает, чтобы царь думал, что там ведут правильную линию.
11 марта.
Мама опять больна, и потому мы много бываем вместе.
Она рассказала мне о тех двух периодах, относительно которых ходит столько сплетен. Мама не любит вспоминать о них. Мы говорили об Орлове[62]. При дворе по поводу этого много лгали. Мама сказала:
— Я такая же женщина, как и все, начиная с Гневной и кончая Аришей-прачкой (молочная сестра великой княгини Ольги[63], любимица Мамы). Все другие могут любить. Я же не смею. Когда я была еще очень юной, я любила Г…[64]. Но мы знали, что это невозможно. Это было очень тяжело и очень оскорбительно… Папу я вначале только переносила. А потом пришла нежность и постоянная боязнь за него. За каждый час… Это слишком утомительно… А он, Орлов, был первый, кто увлек меня. С ним было бы очень легко… Но я никогда не была его любовницей. Потому что я должна была рожать детей и всегда думала, что наследовать царский трон или взойти на него должен царский сын. Поэтому я никогда не могла иметь любовника. Я боялась еще и того, что если бы у меня был ребенок от другого, он был бы сильнее, чем дети царя, и от этого всем было бы плохо. Поэтому наша — любовь была печальна, как и все… Я любила беседовать с ним и петь ему…
Действительно, Мама становится очень красива, когда поет.
— Он не любил говорить со мной о политике, потому что моя судьба казалась ему очень страшной. И он боялся, что Гневная и великие князья окажутся сильнее меня.
Мама рассказывала, что он никогда ни о чем не просил ее.
— Я бы ему не отказала. Он не любил Агинушку….[65] удалить эту сову от меня, чтоб он её не видел.
Та не любила его и подавно. Может быть потому, что Мама чувствовала себя с ним хорошо и не слишком в ней нуждалась.
