Макс Шур - Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть
Знаешь, что однажды сказал мне Брейер? Я был так тронут услышанным, что в ответ раскрыл ему тайну нашей помолвки. Он рассказал, что открыл для себя, что под моей внешней застенчивостью скрывается отчаянная смелость и бесстрашие. Я тоже всегда так думал, но никогда не осмеливался говорить об этом. Я часто ощущал, что унаследовал всю ту отвагу и страсть, с которой наши предки защищали свой Храм, и ради великого дела был бы готов не задумываясь отдать свою жизнь. В то же время я всегда чувствовал свою беспомощность и неспособность выразить эти бушующие страсти даже в слове или стихотворении. Поэтому я всегда сдерживаю себя и полагаю, что со стороны это бросается в глаза».
Фрейд всегда утверждал, что обязан своим успехом упорству, а также интеллектуальной и душевной отваге, не позволявшей ему пасовать перед трудностями.
В одном из писем к Флиссу Фрейд говорил о своем темпераменте как о темпераменте «конкистадора», указывая на свойственную таким людям любознательность, отвагу и упорство (см. главу 6).
То, что одновременно Фрейд отказывал себе в способности влиять на людей, может только удивить. Еще более удивительно, что он придерживался аналогичных взглядов и позднее. В 1907 г. в письме К.-Г. Юнгу он говорил: «Я окончательно убедился, что все в моей личности, мои слова и идеи вызывают в людях неприятие, тогда как для Вас их сердца открыты». Не бурный успех, но обстоятельный, неустанный самоанализ освободил Фрейда от подобных тревог.
Следует вспомнить еще одно письмо. В 1883 г. один из коллег Фрейда покончил жизнь самоубийством через месяц после своей свадьбы. Фрейд подробно рассказал об этом Марте. Черту своим рассуждениям он подвел следующим образом: «…необычайно тщеславный человек… погибший, по сути, из-за своего характера, из-за патологической самовлюбленности, сочетавшейся с претензиями на особое место в этой жизни». Я привел эти слова, поскольку после смерти Фрейда нередко звучало мнение, что, страдая от рака, он якобы подумывал о самоубийстве.
В сентябре 1886 г. Фрейд наконец женился. Это событие обозначило важную веху в его жизни. Далее последовал относительно длительный период консолидации и постепенного развития его идей. Фрейд самостоятельно описал этот переходный процесс в двух своих автобиографических работах («К истории психоаналитического движения», «Автобиографическое исследование»). В первом томе биографии подробно остановился на этой теме и Джонс. Поэтому я отмечу лишь основные факторы, сыгравшие значительную роль на этом этапе его жизни.
Прежде всего, следует подчеркнуть важность влияния на Фрейда Йозефа Брейера, с 1880-го по 1882 г. впервые проведшего так называемую систематическую психотерапию тяжелого случая истерии. (В принятых ныне терминах состояние его пациента можно диагностировать как «пограничное».) Джонс утверждал, что Фрейд явно переоценивал влияние Брейера на его работы.
Мы не знаем, действительно ли Фрейд переоценивал роль Брейера, но, исходя из чувства глубокой учтивости, он, возможно, мог преувеличивать ее. Возможно, Джонс недооценил вклад Брейера. Ведь именно последний указал Фрейду на психическую обусловленность истерии, как и на то, что изначальная душевная травма чаще всего не осознается. Брейер многое рассказал Фрейду об исследованном им случае и предоставил возможность ознакомиться со своими обширными записями. Однако в том, что от такой посылки получила стартовый импульс революция в психологии, безусловно, заслуга гения самого Фрейда, его безмерной отваги и решительности.
Благодаря Шарко Фрейд понял, что к истерии следует подходить всерьез. Ее нельзя считать симуляцией, а ее симптомы могут быть воспроизведены в состоянии гипноза. Он также пришел к мысли, что в серьезном отношении к изучению гипноза нет ничего дискредитирующего. Непреклонная решительность и, возможно, чувство протеста против косного авторитета медицинского «истеблишмента» Австрии и Германии привели Фрейда в 1889 г. в Страсбург, где он несколько недель посвятил изучению гипноза у Бернгейма, – предприятие, учитывая то, что Фрейд едва начал сводить концы с концами, предполагавшее серьезный финансовый риск. В результате он не только улучшил свою технику гипноза, но также «вынес глубокое впечатление от возможности существования мощных психических процессов, остающихся скрытыми от сознания человека». Сперва Фрейд практиковал гипнотическое внушение, но вскоре последовал примеру Брейера и побуждал пациентов, находящихся в гипнотическом трансе, рассказывать о своем прошлом.
В то время, пока он скрупулезно собирал опытные данные, вышел его перевод работ Бернгейма (1888–1889 и 1892), важнейшая монография «Афазия» (1891), оцененная по достоинству лишь много позже, и, наконец, монография о детских церебральных параличах, написанная в соавторстве с О. Рие (1891). С накоплением достаточных объемов клинических наблюдений Фрейд предложил Брейеру вместе трудиться над созданием «Очерков об истерии» (1893–1895).
Этой книгой психоанализ впервые заявил о себе как о научной дисциплине. Как способ лечения он начал применяться Фрейдом после отказа от применения гипноза и перехода к использованию метода свободных ассоциаций. В следующие восемь лет ему предстояло достичь принципиальных успехов, путь к которым лежал через мучительные сомнения.
Глава 2
Симптомы заболевания сердца и борьба Фрейда с никотиновой зависимостью
Одна из целей этого исследования предполагает наблюдение над постепенным изменением характера реакций Фрейда на полные стрессов и опасностей обстоятельства, в которых он оказался. Такое изменение позволило ему предотвратить превращение крайне тяжелой для него ситуации в травматическую. Необходимо также рассмотреть пути преодоления Фрейдом подобных ситуаций.
Во вступительном слове я упоминал о переписке Фрейда с Флиссом и подчеркнул ее огромную важность для понимания нами развития психоанализа как науки и Фрейда как личности. Я также подчеркнул особое значение самоанализа Фрейда с 1892-го по 1902 г.
Отношение Фрейда к Флиссу, как это следует из их переписки, носило очень сложный и глубокий характер и играло важную роль в его самоанализе. При этом некоторые наиболее интимные аспекты этой переписки порой очень напоминали процесс свободного ассоциирования в рамках сеанса психоанализа[28].
Развитие всяких отношений определяется множеством моментов. От Фрейда мы узнаем, что в его случае эти моменты следует искать в его раннем детстве. Особенности его детского опыта наложили свой отпечаток на все его последующие дружеские отношения. Взаимоотношения между людьми зависят также от той жизненной ситуации, в которой они встретились, и конечно же от их индивидуальных особенностей[29].
Однако на отношение Фрейда к Флиссу существенно повлиял еще и особый фактор. В пору, когда Фрейд имел основания сомневаться в возможности своего выздоровления, Флисс стал его доверенным врачом. Этот период серьезного недомогания, разумеется, особенно важен для основной темы моего исследования[30].
Во многих письмах к Флиссу Фрейд говорил о своих многочисленных болезненных симптомах: головных болях, которые он называл «приступами мигрени» (такими же болями страдал и сам Флисс), хроническом синусите, некоторых признаках желудочно-кишечного расстройства. Однако особо важное место заняли симптомы сердечного заболевания. Первый намек на эту проблему я обнаружил в неопубликованном письме Фрейда к Флиссу, датированном 18 октября 1893 г. Из него следовало, что эта тема уже обсуждалась ими во время одной из ранее состоявшихся встреч. Письма свидетельствуют, что Флисс объяснял появившиеся симптомы пристрастием Фрейда к курению или, по крайней мере, считал, что никотин существенно способствует их проявлению. В любом случае Флисс довольно жестко настаивал, чтобы Фрейд покончил со своей вредной привычкой. Это событие положило начало бесконечному ряду попыток Фрейда избавиться от никотиновой зависимости. Как мы сможем убедиться в дальнейшем, эти попытки почти всегда были следствием усиления симптомов сердечной болезни. Фрейд писал:
«Я бы не хотел утомлять тебя рассказами о состоянии моего сердца. В настоящий момент с ним гораздо лучше, хотя в этом нет моей заслуги, поскольку в последние дни было столько нервотрепки, что я курил совершенно безбожно[31]. Думаю, что они (проблемы с сердцем) еще дадут о себе знать в самом ближайшем будущем. Что касается курения, то твоему предписанию я буду следовать усердно (буквально: «мучительно»), как было, когда ты выразил по этому поводу свое мнение (в тот раз, когда мы находились на железнодорожной станции). Без курева мне очень тяжело, так что даже наступившие сильные холода не в состоянии ухудшить мое положение еще больше».
Эти несколько строк являются очень красноречивой иллюстрацией отношения Фрейда к Флиссу и курению: он обещает не курить, но при этом использует слово «peinlich», которое может быть переведено как «усердно», так и «мучительно». Он обещает «не утомлять» Флисса, но в то же время выражает уверенность, что состояние его сердца ухудшится (что и случилось). Это высказывание могло быть навеяно мыслями о смерти, но также и несогласием с мнением Флисса и отказом признать его утверждение о прямой взаимосвязи между сердечной симптоматикой и курением. В самом деле, ведь Фрейд говорит, что стал чувствовать себя лучше, несмотря на постоянное курение. Такая двойственность явно связана с множеством аспектов.
