Уинфред Шарлау - Кредит на революцию. План Парвуса
Бернштейн сомневается в губительности экономических кризисов для капиталистической системы? Современный экономический кризис, согласился Гельфанд, мало соответствует представлениям Маркса. В этом Бернштейн абсолютно прав. Он поставил под сомнение утверждение Маркса о десятилетних циклах по той простой причине, что современные условия развития капитализма отличаются от условий, существовавших в середине XIX века. Экономика прорвала границы, сформировался мировой экономический рынок, который является регулятором экономических кризисов. Ситуацию на рынке отражают подъемы и спады, зависящие, к примеру, от колонизации Африки и Ближнего Востока, ситуации в России и в США. Таким образом, заявил Гельфанд, несмотря на изменение «причин и форм кризисов, они не исчезли». Кризисы окажут даже более существенное воздействие на капиталистическую экономику, чем сорок лет назад предсказывал Маркс.
Изучение финансовых и экономических кризисов, законов, управляющих мировым рынком, не только доставляло Гельфанду истинное удовольствие, но и подтверждало его талант теоретика. Его идеи обогнали свое время. Это теперь принято говорить, что экономика смела государственные границы и происходило формирование мирового рынка. В то время Европа испытывала давление, как экономическое, так и политическое, со стороны двух мировых держав, России и США. Но в конце XIX века германские социалисты еще ничего не понимали в происходящих в мире процессах.
Когда в 1900 году в рейхстаге обсуждались вопросы свободной торговли и торговых ограничений, руководство социалистической партии заявило, что это внутреннее дело буржуазии, абсолютно «чуждое» их партии. Представители социалистической партии в парламенте не принимали участие в обсуждении. Предложения Гельфанда по вопросу свободной торговли, из которых пролетариат мог бы извлечь выгоду, не нашли отклика в партии. В 1900 году Гельфанд предвидел развитие событий, которые обретут конкретную форму спустя полстолетия:
«Несмотря на помехи, развитие мирового рынка достигло внушительного прогресса. На данный момент идет замена конкуренции отдельных индустриальных держав конкуренцией всего континента. Свободная торговля есть непременное условие, которое поможет завоевать Западной Европе свое место в ходе этой борьбы. Но на первый план выходят интересы партий и момента, а значит, политическая борьба. Европа больше чем когда-либо страдает от мелких государств. И хотя государства стали больше, но исторический критерий тоже вырос, причем намного значительнее. Это – несчастье политической традиции. Свободная торговля покончит с этим; сформируются большие группы государств, и это приведет к объединению Европы»[54].
В Германии подобные фантазии не принимались всерьез. Гельфанд получил много откликов на свои предложения по вопросам тактики, которые он излагал в процессе ревизионистских дебатов. Все члены партии приняли участие в обсуждении тактики. Они все хотели революцию, но скорее ждали, чем боролись за нее. Режим не движется к неизбежному краху? Первая заповедь рабочего – терпеливо ждать и сохранять спокойствие (не поддаваться на провокации!). Выступления Августа Бебеля оказывали гипнотическое воздействие на слушателей; он был непревзойденным оратором, в особенности когда делился фантастическими мечтами о предстоящем крушении капитализма. Как тонко отметил Эдуард Давид, у этих иллюзий была «мать – марксистская теория кризисов, и отец – убежденность Энгельса в скорой войне»[55].
Гельфанд, не меньше Бебеля жаждавший прихода революции, имел диаметрально противоположное мнение в отношении агрессивности капитализма и задач социалистической организации. Ждать бездействуя – в этом он был полностью согласен с Бернштейном, – абсолютно неправильный тактический ход. Гельфанд искал способ согласовать ежедневную практическую работу партии с конечной целью – революцией.
Он пришел к пониманию, что его мысли о рутинной работе партии практически не отличаются от мыслей Бернштейна. Однако основной целью Гельфанда была революция. По его мнению, только революция могла уничтожить классовое общество. Когда Бернштейн захотел подвигнуть партию на решительные действия, он смог полностью рассчитывать на поддержку Гельфанда. Немецкие социалисты, привыкшие мыслить однозначно – либо одно, либо другое, третьего не дано, – скептически отнеслись к сформированному в последующие годы тактическому союзу Бернштейна и Гельфанда.
В 1899 году Фольмар пришел к ограниченному соглашению с центральной властью Баварии. Он надеялся, и, как позже выяснилось, не напрасно, удвоить число социалистических мандатов в мюнхенском парламенте. Роза Люксембург немедленно забила тревогу, стремясь помешать этому союзу с классовым врагом. Сторонники Бернштейна были поражены, наблюдая борьбу Гельфанда с Люксембург. Одиннадцать депутатов лучше, чем пять, доказывал Гельфанд, невзирая на мнение Люксембург. Только власть и возможность воспользоваться ею имеет значение[56].
Появились первые сомнения, был ли Гельфанд действительно радикальным марксистом, каким он до сих пор казался? Не был ли Фольмар просто «рупором» Бернштейна, выразителем его идей?
Гельфанд выразился однозначно: допустимо все, что помогает партии двигаться вперед. Его намерения стали понятны в 1903 году во время обсуждения вопроса о вице-президентстве в рейхстаге.
В тот год социал-демократы стали второй по значимости партией в рейхстаге и поэтому могли претендовать на пост вице-президента. Бернштейн предложил социалистам занять этот пост. Бебель гневно отверг его предложение: социалист, занявший пост вице-президента, будет вынужден появляться при дворе и следовать заведенному протоколу. Это недостойно социалиста! Гельфанд заметил, что можно заглотить горькую пилюлю в виде соблюдения протокола ради достижения властной позиции в рейхстаге. Поскольку он понимал, что, получив этот пост, партия сможет оказывать влияние, то согласился с Бернштейном, «хотя он и Бернштейн»[57].
Друзья и враги Гельфанда не могли поверить своим глазам. Они никогда не имели возможности следовать за курсом так зигзагообразно, но тем не менее опираясь на логическую систему, в которой было место и развитию, и революции. На Дрезденском съезде в 1903 году Бебель, дойдя до предела, высказал мнение о Гельфанде: «Посмотрите на этого Парвуса, который совсем недавно клялся, что он несгибаемый радикал. И этот столп… сломлен… Естественно, как бывший радикал он сломлен иначе, чем бы был сломлен ревизионист, но все равно он сломлен»[58].
Теперь Гельфанд осознал, что его размышления по вопросу тактики дошли до пункта, начиная с которого ему будет трудно объяснить товарищам суть своих рассуждений. Он принялся искать примеры из истории движения рабочего класса и нашел их у Фердинанда Лассаля[59].
Лассаль, писал Гельфанд в письме другу, честно признался, что после революции 1848 года пролетариат не мог устоять вне государства, но мог использовать любую возможность для продвижения. «Я часто писал, что пролетариат в своей политической борьбе не должен отстраняться от жизни государства. Он должен проникать в каждый уголок, в каждую трещину и использовать в своих интересах классовые столкновения; практически парламентская оппозиция похожа на буржуазную демократию»[60].
Воспользовавшись примером Лассаля, Гельфанд продемонстрировал, как он сам относится к буржуазным оппозиционным партиям, – вопрос, поднятый союзом Фольмара с партией центра. Согласно Гельфанду, Лассаль отделил рабочих от среднего класса и создал рабочий союз. Несмотря на это, он всегда поддерживал либеральные и прогрессивные группы, если их цели совпадали с целями пролетариата; в других случаях он, не раздумывая, подвергал нападкам буржуазию. Социал-демократы должны вести себя так же, как это делал Лассаль; они должны быть готовы поддержать либералов или, при необходимости, вести бой на два фронта: и против либералов, и против правительства.
Руководство партии мало тревожило или совсем не тревожило то, что говорил Гельфанд Со своей стороны Гельфанд не показывал товарищам свой интерес. Незадолго до Любекского съезда партии в 1901 году он решил предпринять последнее, наиболее ожесточенное наступление на Бернштейна и его сторонников. На этот раз его обличительная речь была еще более резкой, чем выступление в 1898 году.
Без ведома Каутского (редактор Neue Zeit находился в то время в отпуске) Гельфанд опубликовал в его газете серию статей под заголовком «Оппортунизм на практике». В качестве основных мишеней Гельфанд выбрал Бернштейна, Фольмара и Ауэра. По мнению Гельфанда, Ауэр был «заступником оппортунизма»; при совершении политических действий его не одолевали никакие идеологические сомнения. Будучи «чистокровным немцем», он ни в малейшей степени не был «практичным и сверхпроницательным», каким старался выглядеть. Ревизионизм Бернштейна Гельфанд представил как смесь избитых буржуазных идей, которые должны были теперь заменить учение Маркса и Энгельса.
