Альфред Лансинг - Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона
Два доктора, молодой Маклин и опытный хирург Макелрой, произвели вскрытие всех умерших собак и обнаружили в желудках большинства из них огромных, до одного фута длиной, красных червей. Более того, ничего нельзя было сделать, чтобы вылечить уже заболевших животных. Глистогонное средство — одна из тех немногих вещей, которые они не взяли из Англии в экспедицию.
Потеря пятнадцати собак была частично восполнена, пусть не качественно, но количественно, рождением двух пометов щенков. Восьмеро выжили, и вскоре стало ясно, что, мало чем отличаясь от своих родителей, они оказались намного дружелюбнее.
Старшие собаки вели себя злобно по отношению друг к другу и ведущим упряжек. Особенно их злость проявлялась при встречах с тюленями и пингвинами, с которыми они иногда сталкивались во время тренировочных заездов. Животные не были чистокровными хаски в нынешнем понимании. Больше всего эта банда короткошерстных, длинношерстных, курносых и остромордых животных походила на обычный собачий сброд. Родившись в канадской глуши, они обладали основным инстинктом — тянуть упряжку, и отличались великолепной устойчивостью к холоду. На этом список их достоинств заканчивался.
Справиться с ними помогал только один метод — демонстрация физического превосходства. В некоторых случаях одна собака могла убить другую, если никто из людей не вмешивался и не прекращал драку. Она делала это просто так, демонстрируя силу. Маклин, несмотря на природную мягкость характера, придумал особый способ, позволяющий намного эффективнее, чем ударом кнута, остановить распоясавшееся животное. Он просто сильно бил агрессивную собаку по нижней челюсти кулаком в толстой рукавице. Никакого вреда такой удар животному не наносил, зато результат всегда был одинаков: ошеломленная неожиданным ударом псина ослабляла хватку и отпускала жертву.
В начале апреля Шеклтон решил, что экспедиции нужны постоянные каюры, которые должны нести полную ответственность за собак. На эти должности были назначены Маклин, Уайлд, Макелрой, Крин, Мэрстон и Херли.
Когда собак разделили на команды и начали регулярно тренировать, все члены экипажа стали проявлять больше интереса к животным. Каждый день устраивались соревнования, участники которых боролись за звание помощника каюра. Тренировки приносили и практическую пользу: в тех редких случаях, когда удавалось убить тюленя, его тушу на упряжках довозили до корабля. Но такие случаи, к сожалению, становились действительно очень и очень редкими.
Как бы то ни было, к 10 апреля охотникам удалось заготовить около пяти тысяч фунтов мяса и тюленьего жира. Шеклтон подсчитал: этого хватит на девяносто дней, что избавит экспедицию от необходимости тратить запас консервированной и сухой пищи до середины антарктической ночи, которая уже стремительно приближалась. А при столь низких минусовых температурах можно было не волноваться о том, что мясо испортится: оно сразу же замораживалось.
На протяжении апреля солнце с каждым днем опускалось все ниже, и вместе с этим постепенно уменьшалась длительность светового дня. Казалось, лед вокруг корабля практически неподвижен. Но обследование показало, что вся его масса медленно, неумолимо, безостановочно перемещалась огромным единым пластом. В феврале, когда они только застряли, лед незаметно смещался к западу, двигаясь параллельно берегу. В начале марта он постепенно повернул на западо-северо-запад и начал дрейфовать быстрее. В апреле он повернул на северо-запад и стал двигаться со средней скоростью около двух с половиной миль в сутки. А 2 мая выяснилось, что с конца февраля, дрейфуя, они оказались в ста тридцати милях северо-западнее исходной точки. «Эндьюранс» — крошечное пятнышко, сто сорок четыре фута в длину и двадцать пять футов в ширину, — была зажата в тисках паковых льдов. Ее окружал почти один миллион квадратных миль льда, который медленно вращало по часовой стрелке неукротимыми ветрами и течением моря Уэдделла.
В начале мая солнце взошло над горизонтом в последний раз и затем медленно исчезло из виду — наступила антарктическая ночь. Это произошло не сразу; сумерки с каждым днем становились короче и темней.
Какое-то время вокруг еще царил обманчивый туманный полумрак, и на фоне горизонта четко просматривались очертания корабля. Но оценивать реальные расстояния уже было трудно. Даже лед под ногами стал каким-то странно неотчетливым, и ходить по нему теперь опасались. Можно было провалиться в невидимую глазу пустоту или наткнуться на холмик, думая, что до него еще добрая дюжина ярдов.
В скором времени даже этот легкий полумрак исчез — и люди остались одни посреди кромешной тьмы.
Глава 5
Во всем мире не найти места, где одиночество чувствовалось бы острее, чем там, где длится полярная ночь. Она похожа на возвращение в ледниковый период: ни тепла, ни жизни, ни движения. Только те, кому довелось ее пережить, смогут в полной мере понять, каково это — жить без солнечного света день за днем, неделю за неделей. Те, кто к этому не привык, могут совместными усилиями преодолеть ее наваждение, но кого-то она сводит с ума.
По случайному стечению обстоятельств Адриен де Жерлаш, бывший партнер Шеклтона, работавший вместе с ним над созданием «Эндьюранс», в 1899 году тоже оказался заточен во льдах моря Уэдделла на корабле «Бельжика». С наступлением антарктической ночи всю команду судна охватила меланхолия. Недели шли, а их состояние ухудшалось — сначала пришла депрессия, а за ней отчаяние. Какое-то время люди не могли практически ни на чем сконцентрироваться и даже просто поесть. Чтобы победить в себе зарождающиеся признаки безумия, они начали ходить кругами вокруг корабля. Этот маршрут стали называть прогулкой сумасшедшего.
Один человек умер из-за болезни сердца, отчасти спровоцированной необъяснимой боязнью темноты. Другой был одержим идеей о том, что вся команда хочет его убить, поэтому спал, забившись в крошечную щель на корабле. Еще один впал в истерический невроз, что сделало его на время глухонемым.
Но на борту «Эндьюранс» случаев сильной депрессии отмечено не было. Надвигающаяся полярная ночь только сблизила участников экспедиции.
Когда «Эндьюранс» отплывала из Англии, ее экипаж состоял из совершенно разных и не похожих друг на друга людей. Среди них были и преподаватели Кембриджского университета, и рыбаки из Йоркшира. Но после девяти месяцев жизни и работы бок о бок на одном судне в небольших общих помещениях люди накопили достаточно много совместных впечатлений, которые помогали сглаживать огромные различия между ними. За эти девять месяцев все на борту корабля смогли действительно очень хорошо узнать друг друга. И за редкими исключениями понравиться друг другу.
Никто больше не считал Блэкборо безбилетником. Молодой приземистый черноволосый валлиец теперь стал полноправным членом команды. Блэкборо был очень тихим и при этом находчивым человеком, активным и жизнерадостным товарищем, увлеченно помогавшим Грину на кухне.
Все знали, что биолог Бобби Кларк, суровый трудолюбивый шотландец, практически лишен чувства юмора. Но все успели убедиться в том, что он, честно выполняя свои обязанности, всегда готов помочь другим, если возникнет такая необходимость. Он волновался только в тех случаях, когда в сеть, опущенную им под лед, попадалось морское существо нового вида, предназначенное для пополнения его коллекции — образцов фауны, бережно хранившихся в банках. Однажды ребята из команды подшутили над ним, положив в одну из банок с формальдегидом немного вареных спагетти. У Кларка всегда имелся свой взгляд на вещи. Он никому никогда не рассказывал ничего о личной жизни.
Высокий Том Крин был таким, каким и казался, — неуклюжим моряком, прямым и бестактным, изъяснявшимся грубым матросским языком. Он отличался не самым приятным характером, но прекрасно знал море и свою работу, за что окружающие его искренне уважали. Шеклтону нравился Крин. Ему импонировала готовность этого ирландца работать. Для Шеклтона много значила хорошая дисциплина, а Крин, прослуживший несколько лет в Королевском флоте, считал, что приказы нужно выполнять беспрекословно. К тому же Крин, бывало, просто льстил Шеклтону.
Что касается повара Чарли Грина, то многим казалось, что он слегка чокнутый или глуповатый — из-за его неорганизованности и забывчивости. Его называли Шеф или Печенье, а иногда Печеные Яички — за высокий, писклявый голос. Он и правда когда-то давно в результате несчастного случая потерял одно яичко. Внешне все посмеивались над ним, но в глубине души уважали и любили. Мало кто был настолько сознательным, как Грин. Пока остальные работали лишь три часа в день, он с утра до ночи трудился на кухне.
Над ним часто подшучивали, как это обычно бывает с корабельными поварами, у него в запасе всегда имелись и свои шутки. Два или три раза, на дни рождения членов команды, он готовил праздничные торты. Они были самым изысканным способом покрыты соблазнительной глазурью. Но один оказался воздушным шариком, а второй — куском дерева.
