Алексей Симонов - Парень с Сивцева Вражка
Обзор книги Алексей Симонов - Парень с Сивцева Вражка
Если в первой части «Отдаю долги» рассказывается о том, как формируются в семье принципы общения с внешним миром, то во второй — «Круги по воде» — автор описывает, как эти принципы действуют в житейской практике.
Пунктиром через все перипетии этой истории проходит судьба Симоновых — деда, отца, внука, рассказывается о том, почему они — Симоновы и как главный из них стал Константином вместо Кирилла.
Алексей Симонов
Парень с Сивцева Вражка
Я в долгу перед Бродвейской лампионией,
Перед вами, багдадские небеса,
Перед Красной Армией, перед вишнями Японии,
Перед всем, про что не успел написать
Когда в 1999 году я писал вступление к своей книжке «Частная коллекция», то, сославшись на Маяковского, попробовал подытожить долги и своей памяти. Подсчитал, записал и, как водится, забыл. Прошло 10 лет, и, уже в преддверии семидесятилетия, у меня снова возникла возможность собрать под одной обложкой часть написанного за эти годы: юбилейное и поминальное, ностальгическое и общественно важное, связанное с нашей повседневностью и резко из нее торчащее. И вот я это сделал, и снова пишу что-то вроде предисловия. Возникает естественное желание сравнить, что я считал своими долгами 10 лет назад и что оказалось выполненным из этого перечисления. Не буду утруждать вас самоцитированием, поверьте на слово: почти все, что было названо долгами тогда, вошло в новую книжку. Видимо, свободная, не понукаемая наша память имеет свой код, свою последовательность вопреки противоречивой сиюминутности нашего существования.
Книжка состоит из двух частей. В первой, которую так и назвал — «Отдаю долги», я попытался понять себя через хитросплетения семейной истории, сосредоточенной вокруг дома № 14 по старинному, никогда не переименовывавшемуся арбатскому переулку, где я рос, где вырос, где стал тем, что я есть. Сивцев — это моя колыбель, память о которой тепла и жива, покуда живу и дышу я сам. И поэтому вся книжка названа «Парень с Сивцева Вражка»
Вторая часть — отдельные истории и портреты, объединенные названием «Круги по воде». У «Кругов» оказалась интересная особенность: даты, связанные с событиями и людьми в этой части книжки, располагаются в моей собственной жизни последовательно — одно за другим, что не входило в мою задачу, но получилось именно так. И название части этому совпадению очевидно соответствует.
Чтобы вам легче было в этом жизнеописании ориентироваться — несколько биографических реалий.
Я родился в 1939 году, в семье поэта Константина (Кирилла) Симонова и Евгении Ласкиной — студентки Литинститута (отделение критики).
В 1946-м поступил в школу № 59 в Староконюшенном, а в 1949-м перешел в школу № 1 в Сокольниках.
После окончания школы работал около двух лет в экспедиции по 3-му Международному геофизическому году в районе полюса холода в Якутии, в 240 км от Оймякона.
В 1958-м поступил в Институт восточных языков (ИВЯ) при МГУ на отделение индонезийского языка. Ныне этот институт переименован в ИСАА (Институт стран Азии и Африки).
С 1963 до 1967 год проходил практику, а затем служил редактором в издательстве «Художественная литература».
В 1968-м поступил на Высшие режиссерские курсы, которые окончил в 1970-м.
С 1970 года — в кино. За 20 лет снял 21 фильм. Среди самых удачных игровые фильмы: «Отряд» и «Обыкновенная Арктика», а также документальные: «Мир Улановой», «С песней по жизни» (Л. О. Утесов), «Прощай, старый цирк».
В 1991-м стал руководителем Фонда защиты гласности, который и возглавляю по сей день.
Принимал участие в самых разнообразных общественных инициативах — от Конституционного совещания до наблюдательного совета «Новой газеты».
Государственными наградами не обременен, зато получил несколько общественных наград, которыми горжусь: звание «Почетный адвокат России», премию «Фемида» — юридического сообщества России, медаль имени Ф. Плевако, был приглашен и стал членом Московской Хельсинкской группы.
С 2008 года — вице-президент Российского ПЕН-центра.
Так получилось, что жизнь моя состоит из нескольких разных биографий. Как и когда они начинаются, определить можно, а вот заканчиваться никак не хотят, потому что, в очередной раз начиная новую биографию, ты обретаешь новое дело в жизни и новых друзей, а потом и эти друзья, и отголоски этих жизней сопровождают тебя, что бы ты ни делал, чем бы ни занимался. Собственно из этого и складывается твоя память, долги которой, если тебе повезло, отдаешь всю оставшуюся жизнь.
ЧАСТЬ I
Отдаю долги
Вступление
В размышлении о будущих внуках (фото С. Новикова, 1990 г.)
В чем истина: в совершенстве мира или в его несовершенстве? И что есть вера: потребность примириться с обстоятельствами жизни или истории во имя некоего идеала или высокий идеал, отвергающий примирение с жадностью, подлостью, жлобством и т.д., которые и есть человеческая история?
Изучение истории, даже изучение истории религий, отодвигает человека от веры. И чем глубже — тем дальше. Но маленькие ручейки истории, где, как в моем случае, есть немалое место человеческим слабостям, но нет места универсальным порокам человечества, они ведь куда-то текут? Они же где-то сливаются в отдельную общечеловеческую Историю?
А может быть и так, что к истории своей жизни, своей семьи мы терпимы, человеческие недостатки внятны нам, способность понять и простить их сопровождает и наш жизненный путь, и ход наших позднейших рассуждений и воспоминаний о нем.
Когда-то, классе в девятом, девочка из соседней школы написала мне в записке: «Ни на кого так не сердишься, как на того, кого…!» Так и написала, с тремя точками, не решившись употребить слово «любишь». Может, это и с Богом так?
У меня всегда было плохо с абстрактными понятиями. Есть русский язык, и для меня, человека русской культуры, невозможность изложить любую мысль на этом языке означает слабость этой мысли, ее недодуманность. Абстракциям нет места в моей истории, и если я чего-то не могу понять или выразить — это недостаток мой. Моего языка, моей культуры, потому что все непросто на этом свете, ибо «просто» у каждого свое, а сталкиваясь в пространстве жизни, противостоя или соединяясь, они и образуют то «непросто», которое я и пытаюсь понять и объяснить, развязывая или завязывая узелки этой моей частной истории.
Я хотел начать писать эти заметки в Москве. А начинаю в Китае. Из окна моей гостиницы виден берег моря. Так вот этот вполне балтийский пейзаж нарисован на берегу моря Южно-Китайского, и чтобы вспомнить, как называется поселок, где мы временно осели, мне надо взять рекламный буклет отеля и среди многочисленных иероглифов отыскать тонкую строчку доступных мне английских букв: город Дангсин, провинция Гуангси, и даже обнаружить там ошибку в написании слова отдых или каникулы. «Vocation place» вместо «Vacation». Почему именно здесь? Не знаю, может быть, потому, что «мы» в данном случае включает в себя моего старшего, а теперь и единственного сына и его долгожданную невесту, которую он по недоступным мне и не объясненным им причинам все никак не хочет или не может перевести в жены[1].
