Франсуа де Ла Круа - Французская литературная сказка XVII – XVIII вв.
А Нинетта, позаботившись о тех, кто пострадал, отдалась целиком подготовке свадьбы наших двух влюбленных. И ее отпраздновали с таким великолепием, какое только можно себе вообразить. Палисандр и Зирфила прожили долгую счастливую жизнь, имели много детей, и все они блистали умом, потому что родились с особой склонностью к любви.
Анн Клод Филипп де Келюс[195]
Паршивый волк[196]
Жили-были король с королевой; они очень любили друг друга и страстно хотели иметь детей, хотя мало что могли оставить им в наследство. Частенько обивали они пороги у фей: подавали прошения, хлопоча, чтобы те даровали им детей, но феи, если и соглашались принять просителей, отвечали всегда одно и то же: «Не ищите далеко того, что рядом с вами». Супруги, ничего не смыслившие в этих загадочных речах, уходили, целуясь и спрашивая друг друга: «Что же это такое с нами рядом? Рано или поздно мы его найдем». — «Нам надо успокоиться», — говорила королева. «Отлично сказано, давай, если сумеем», — отвечал король; впрочем, волновался он только на словах: небо наградило его величайшим спокойствием и терпением.
Однажды королева пряла, сидя под самой красивой в их владениях живой изгородью, а король охотился на жаворонков в ближайшем поле, и ему посчастливилось поймать одного; некоторые уверяют, что король был не слишком ловок и удачлив, — мысль, не лишенная оснований, ибо пятнадцать лет он охотился ежедневно и еще ни разу ничего не поймал. Как же дался ему этот жаворонок? Это очень важно знать. Птичка сама бросилась в руки королю, спасаясь от настигавшего ее ястреба. Ястреб несколько раз повторил с угрозой: «Отдай моего жаворонка, король, не то пожалеешь», но государь, не намеренный, что вполне естественно, расставаться со своей дичью и пребывая, по счастью, в несвойственном ему горделивом расположении духа, отвечал: «Жаворонок находится в моих владениях, в моих полях, и попросил у меня прибежища; я не желаю отдавать жаворонка». С этими словами он взглянул на птичку: живые, быстрые глазки удвоили его храбрость, а сердечко, трепещущее под рукой, исполнило его душу сострадания. Движимый этими чувствами, он поглубже надвинул шляпу, бросил гордый взор на ястреба и произнес, указывая на жаворонка: «Гляди-гляди, не видать тебе его как своих ушей, как говорят в моем королевстве, клянусь честью, ты его ни за что не получишь; я не позволю невежам чинить несправедливость в моих владениях». С этими словами он повернулся к ястребу спиной и, не обращая больше на него внимания, понес свою добычу королеве — спросить, не грозит ли его гордый и благородный поступок какими неприятностями. Еще задолго до того как королева могла его услышать, он стал кричать о своих охотничьих успехах и показывать ей издалека маленького жаворонка. Добрая королева бросила веретено и поспешила к нему — посмотреть, что же такое он ей показывает. Король, радостный и довольный, словно доезжачий, указывающий господину след зверя, поднес ей жаворонка со словами: «Примите, сударыня, в знак глубокого почтения». Королева взяла птичку и сказала, покрывая ее поцелуями: «В следующий раз, когда поедете в город, купите для нее клетку, она станет нам петь, мы приручим ее, она будет играть с малышом, который у нас когда-нибудь родится». У нее тут же возникла целая сотня всяких планов, король все их одобрил, и она бы, наверное, придумала еще что-нибудь, но тут маленький жаворонок, который, пока они воздвигали свои воздушные замки, успел прийти в себя, спросил: «Который час?» Король и королева так обрадовались, что птичка говорящая, что поначалу даже не ответили; но на повторный вопрос, благо ответ не составлял для них труда, как и для большинства людей, оба отозвались: «Должно быть, половина пятого». — «Сейчас увидите», — продолжала птичка. Речи эти, разумные и складные, так поразили короля с королевой, что они, разинув рот, уставились на птичку, боясь пропустить обещанное зрелище. И действительно, через несколько минут жаворонок обернулся красивой и статной дамой средних лет; по расшитой шапочке, волшебной палочке и красивому кольцу с ключами они признали в ней фею. Государи задрожали, и король спросил, падая ниц: «Боже, не сдавил ли я вас случайно в руке, сударыня?» — «А я, — подхватила королева, простираясь рядом с мужем, — припомните, пожалуйста, я сразу сказала, какая вы красивая, и ласкала вас, а в клетку хотела посадить, только чтобы уберечь от кошки». — «Встаньте, — ласково сказала фея. — Я обязана вам жизнью: когда бы не смелость и твердость короля, меня бы погубила злая фея. Рано или поздно она за все мне заплатит. Но говорите, — продолжала она, — есть ли у вас какие-нибудь желания? Могущество феи Мими не безгранично, но ее признательность будет сопровождать вас всю жизнь». — «Мы просим, — сказали вместе после долгих благодарностей король с королевой, — мы просим подарить нам маленького мальчика, который стал бы для нас утешением в старости». — «Ребенка? — переспросила фея. — Ребенка завести нетрудно; правда, дети частенько причиняют горе, люди сами не знают, чего они просят; но вы хотите ребенка, и вы его получите — это самое меньшее, чем я могу вас отблагодарить. Но посмотрим сначала, отчего у вас его нет, когда вы оба такие здоровые; видно, тут что-то нечисто». — «Все тут чисто, сударыня, уверяю вас», — перебила королева, приседая в полуобиженном, полуучтивом реверансе. «И все-таки посмотрим», — отвечала добрая Мими, коснулась волшебной палочкой своей книги, которая тут же открылась на нужном месте, и прочла: «Фея Бурьянница не желает, чтобы у короля с королевой были дети». — «Значит, у нас их никогда и не будет, великая Мими, — сказали король с королевой, — ведь этого не хочет фея». — «Дело, оказывается, непростое, — заметила их покровительница. — Тут замешана женщина злобная, мрачная и упрямая. Вообразите себе, это она насылает головню на хлеб и оспу на баранов; это она повелевает гусеницами, которых у нее всегда полны карманы, и заставляет их пожирать все земные плоды». — «Что за женщина! — вскричали король с королевой. — Прямо дрожь пробирает». — «Это еще не все, — продолжала фея. — Именно она, рассердившись на меня, в порыве гнева превратилась в ястреба, именно она растерзала бы меня, простого жаворонка, если бы не вы. Я хочу и должна помочь вам, я все книги свои сожгу — или у вас будет ребенок. Я в долгу перед вами, а иначе отвечала бы вам так же, как все мои подруги: кому же понравится иметь дело с особами подобного нрава? В моей книге написано, что все феи, к которым вы приходили, говорили вам «не ищите далеко того, что рядом с вами». — «Верно, сударыня, они говорили именно так, как вы прочли». — «И были правы, — продолжала фея. — Видите заросли бурьяна там, за кучей камней, в сотне шагов отсюда?» — «Да, сударыня». — «Так вот, — произнесла Мими, — в этом-то бурьяне и живет та, что не дает вам иметь детей. Подождите меня здесь, я постараюсь заставить ее выйти: к ней без ее согласия я войти не могу, хотя сейчас она мне нисколько не страшна. Это лучшее доказательство моей вам признательности». Король с королевой повиновались и остались на месте. Пока Мими шла к куче камней и вершила с помощью палочки какие-то заклинания, они потирали руки и целовались от радости, говоря: «У нас будет наконец ребенок, уж если за дело взялась фея, тут и сомнений быть не может». — «Нет, я словно уже вижу его, — твердила королева. — Ах! Как я рада; я стану его кормить». — «Нет, вы не станете его кормить, — отвечал король, — мы возьмем кормилицу[197]». — «А я вам говорю, что буду его кормить». — «Нет, вы не будете его кормить, это я вам обещаю, вы что, уморить себя хотите, в могилу свести?» Королева расплакалась, король рассердился, — словом, ребенка еще и в помине не было, а в примерном семействе уже случилась из-за него первая, и весьма жаркая, ссора.
Король с королевой так бы и спорили о кормлении, если бы внимание их не привлекли громкие взрывы смеха и они не увидели стайку маленьких детей, игравших с той беззаботной беспечностью, какая ведома лишь счастливому этому возрасту. Для феи Бурьянницы с ее нравом слышать у себя под дверью смех было оскорблением, и она появилась из кучи камней с плеткой в руках, готовая обратить несносное веселье в слезы; Мими, выманив ее, сделала так, что дети исчезли, и подошла к ней. Король с королевой, увидев, что обе феи направляются к их дому, прошли, как подобает, полпути им навстречу, но сняв шляпы и держась учтиво и просительно: от них не ускользнуло, что разговор у Мими с феей Бурьянницей идет далеко не мирный. «Я согласна забыть нанесенную вами обиду и все ваши злобные намерения, — говорила Мими, — обещаю никому не жаловаться, если вы будете хоть немного снисходительнее к этим людям и позволите им иметь ребенка». — «Королевство у них хоть и маленькое, — отвечала фея Бурьянница, — но оно подойдет одному моему другу. Я терпеливо жду, пока они умрут, чего же вам еще? Да, я не хочу, чтобы их род продолжался; да и как я могу позволить иметь ребенка людям, которым нечем его кормить?[198] Я им услугу оказываю, не давая иметь детей, и если вы хоть немного заботитесь об их интересах, то должны быть мне только благодарны». Тут король с королевой потянули Мими за рукав и сказали: «Уверяем вас, люди и победней нашего каждый день кормят своих детей, и мы в состоянии иметь одного ребенка, а больше мы и не просим; судите сами, можно ли просить меньшего». Мими снова начала настаивать, и в конце концов разгневанная фея заявила: «Что ж, пускай, будет у них ребенок, но он им дорого обойдется». Король с королевой, не обращая внимания на угрозу и на то, какой ценой добыто обещание, запрыгали от счастья, повторяя: «У нас будет ребенок!» — «Надеюсь, по крайней мере, — проговорила госпожа де Бурьян, обращаясь к доброй Мими, — что вы оценили мою снисходительность», — и, не дожидаясь ответа, надменно повернулась к ней спиной, удалилась к своей куче камней и исчезла. Король же с королевой, глядевшие не дальше собственного носа, в радости и ликовании едва слушали Мими, которая хотела посочувствовать им в грядущих горестях; поняв, что не в ее силах заставить их внять голосу разума, она дала им свисток и сказала: «Всякий раз, как я кому-нибудь из вас понадоблюсь, свистните, и я появлюсь; но старайтесь им не злоупотреблять. Прощайте, будьте разумниками, я буду вам помогать», — и с этими словами поднялась в прилетевшую по ее знаку колесницу, запряженную двумя маленькими белыми барашками.
