Отфрид Пройслер - Разбойник Хотценплотц и муравейник с начинкой
— Как нам следует понимать это, госпожа Худобок?
— Потому что осенью в это время все равно еще темно, — а этого-то я и не предусмотрела.
Она несколько раз затянулась сигарой, после чего со вздохом продолжила:
— Поскольку я все равно бодрствовала, то приготовила Васьти завтрак: морковь с кружочками лука и петрушкой, полную до краев миску. Потом я приоткрыла для него входную дверь, как каждое утро, и уселась в кресло с подлокотниками в ожидании дневного света.
— А потом?
Госпожа Худобок опустила взор.
— Ну да — я уснула, — призналась она друзьям. — И когда проснулась, это было, вероятно, около девяти часов, шар со стола исчез. Хотценплотц наверняка украл его за это время.
— А Васьти? Почему он не залаял? — уцепился Касперль. — Он-то ведь должен был бы схватить разбойника!
Госпожа Худобок резко пододвинула к себе пепельницу и вдавила в нее сигарный окурок.
— Когда я сплю — я сплю. Разве не может статься, что и Васьти после завтрака тоже немножко прилег вздремнуть? Кто вправе за это на него обижаться, на моего славного песика?!
Полиция! Полиция!
Касперль и Сеппель объяснили госпоже Худобок, что они должны самым тщательным образом осмотреть весь дом. Вполне может быть, что господин Димпфельмозер упустил какую-нибудь важную улику.
Вдова была согласна на все.
— Главное, чтобы нашелся шар! Без него я все одно что колбасница без колбасы — если вы понимаете, что я имею в виду.
Касперль и Сеппель перерыли весь дом от чердака до погреба. Они заглянули в каждый шкаф и во всякий угол за печкой. Посмотрели под креслом госпожи Худобок, сунули нос в сундук для белья, в корзиночку для рукоделия, в коробку с сигарами и на стенную полку, где стояла посуда.
Время уже приближалось к одиннадцати, а они все еще ничего не обнаружили, — когда прибежала бабушка.
— Полиция! — кричала она. — Полиция! Здесь нет господина Димпфельмозера? Я должна сделать заявление, меня обокрали, я ограблена! Полиция! Полиция!!
Она была совершенно вне себя, Касперль и Сеппель пододвинули ей стул.
— Присядь сначала, бабушка, — и потом успокойся, пожалуйста!
Бабушка сдула со лба волосы.
— Этот Хотценплотц! Этот негодяй все же побывал в моем саду и у меня,…
Она задохнулась от негодования.
— Он украл у меня с компоста две тыквы!
— Две тыквы?
— Позавчера еще все двадцать были на месте — и вот сегодня двух не хватает! Двух маленьких.
— Ты разве их пересчитывала? — спросил Касперль.
— А как же! Я считаю их через день, — сказала бабушка. — Ну не стыдно ли, что Хотценплотц расхаживает на свободе и ворует тыквы? Господин Димпфельмозер должен немедленно арестовать его!
— Вы высказали мое сокровенное желание! — с волнением проговорила госпожа Худобок. — Ну и порядки — просто мороз пробирает от страха!
Касперль и Сеппель покатились со смеху.
— Вы, может быть, растолкуете мне, — воскликнула бабушка, — чем мне следует объяснить ваш глупый хохот?
— С удовольствием! — сказал Касперль. — Хотценплотц никакого отношения не имеет к тыквам — это были мы с Сеппелем!
Бабушку охватило горькое разочарование.
— Вы оба, ты говоришь?
— Мы прихватили их для Васьти. Кто ж мог предполагать, что ты эти штуковины пересчитываешь!
— На то имеются свои причины, — возразила бабушка. — В любом случае я выращивала свои тыквы не для Васьти, заметьте это!
— Однако они ему, во всяком случае, пришлись по вкусу! — в свою очередь возразил ей Сеппель. — Одну он мигом слопал, а вторую, видела бы ты это: второй он принялся играть в мордобол! Я говорю тебе, бабушка…
— Мордобол? — вскричал Касперль так, будто его оса ужалила. — Мордобол!
При этом сообщении Сеппеля его озарила одна мысль.
— Хотите знать, госпожа Худобок, кто утащил со стола шар? Вы будете поражены!
Всё ли в полнейшем порядке?
Касперль стрелой вылетел за дверь и устремился в сад. Госпожа Худобок, Сеппель и бабушка поспешили вслед за ним.
— Да что это с ним? Зачем он полез в конуру Васьти, Сеппель?
— Сейчас увидим, госпожа Худобок.
Касперль скрылся в собачьей конуре. Они услышали, как он роется в соломе, затем он прокричал:
— Я нашел его! Я нашел его!
Он задом выполз наружу. В руках он держал чудесный шар госпожи Худобок.
— Это он?
— Да, это он!
По щекам госпожи Худобок потекли слезы.
— До такого я бы никогда в жизни не додумалась, ох-хо-хо-о, что Васьти, мой милый песик Васьти…
— Он, должно быть, принял его за тыкву, — объяснил Касперль. — Вам не следует за это на него обижаться.
— Ну как бы я могла? — всхлипнула госпожа Худобок. — Какое счастье, что он не пытался разгрызть его! Он мог бы сломать себе все зубы, солнышко мое бедненькое!
Она, проверяя, подняла шар на солнечный свет.
— Ни одной трещины, как я вижу, и ни единой царапины… Только совсем замутнел с тех пор, как Васьти укатил его из комнаты. Теперь пройдет несколько дней, пока его снова можно будет использовать, — однако я без сожаления примирюсь с этим.
Госпожа Худобок промокнула веки полой утреннего халата.
— Таким образом, вне всякого сомнения, — сказал Касперль, — что Хотценплотц не крал ни шара госпожи Худобок, ни бабушкиных тыкв. В этом даже полиция может не сомневаться!
— А посему, — воскликнул Сеппель, — нам следует как можно скорее выпустить Хотценплотца из его укрытия! Он и так достаточно долго просидел в картофельном подвале.
— Где? — спросила бабушка.
Касперль и Сеппель поспешили рассказать, что вчера и сегодня им пришлось пережить с Хотценплотцем: как он убедил их в том, что его благие намерения серьезны, и как они предприняли попытку защитить его от господина Димпфельмозера.
— Но тогда бежим, не теряя ни секунды! — воскликнула бабушка. — Как представлю себе, что он с сегодняшнего утра заперт в подвале, — так это почти столь же скверно, как сидеть в пожарном депо!
Касперль и Сеппель стремительно кинулись впереди пожилой дамы. Калитка на задах сада была открыта настежь, в спешке они даже не обратили на это внимания. Они ворвались в дом и закричали:
— Господин Хотценплотц! Всё в полнейшем порядке. Вы можете выходить!
Перед дверью в картофельный погреб они остановились как вкопанные. Замбк был выломан, должно быть, кто-то бросался на него изнутри.
— Вот те раз! — чертыхнулся Касперль. — Это выглядит не очень красиво… — Спотыкаясь, они сломя голову кинулись в подвал и огляделись по сторонам.
— Вы слышите нас, господин Хотценплотц? Никакого ответа.
— Не бойтесь, пожалуйста, это мы, Касперль и Сеппель отбросили в сторону пустые мешки из-под картофеля. Они заглянули во все углы, в каждый закуток: погреб был пуст.
Тут они вдруг обнаружили на стене надпись. Нацарапанное куском угля, там крупными, неуклюжими буквами значилось:
«Я РИШИЛ СИБЕ СТАТЬ ЗАЛАТИСКАТЕЛЕМ В ОМЕРИКИ. НИ СИРДИТЕСЬ НА МИНЕБ МИНЕ НИЧИВО ДРУГОВА НИ АСТАЕЦА
ХОДЗЕНБЛОДЦ»
Васьти, сюда!
Касперль и Сеппель прочитали надпись один раз, они прочитали ее два и три раза — ничего не изменилось. Что было там написано, то и осталось: Хотценплотц действительно нацарапал это, собственноручно.
Вот так сюрприз!
— И что это только взбрело ему в голову? — спросил Сеппель. — Мы же обещали, что постараемся ему помочь!
— Далеко уйти он не мог, — решил Касперль. — Мы должны догнать его, чтоб образумить! Теперь дорога каждая минута!
Они стремглав взлетели по лестнице из подвала. Они чуть не сбили с ног бабушку и госпожу Худобок, которые в это мгновение входили в дом.
— Какая муха вас укусила? Вы не могли бы быть поосторожнее!
Касперль не тратил много времени на объяснения.
— Хотценплотц! — прокричал он на ходу. — Он собрался в Америку!
Бабушка и госпожа Худобок проводили друзей недоуменными взглядами.
— Разве когда-нибудь толком разберешь эту парочку? Просто беда с ними — я вам передать не могу, госпожа Худобок!
В каком направлении отправиться Касперлю и Сеппелю? Имелись три проселочные дороги, которые выводили за пределы городка: на юг, на север и на восток, — и более дюжины полевых тропинок.
— Давай посчитаемся по пуговицам, — предложил Сеппель. — Все равно ведь не унюхаешь, в какую сторону он пошел.
— Хорошо бы унюхать! — сказал Касперль.
— Нам следует, не откладывая, отправиться в лес к господину Димпфельмозеру и привести Васьти — тогда ты просто удивишься, как быстро он выведет нас на след!
Чтобы добраться до леса, им пришлось бы бегом пересечь полгорода. У входа в полицейский участок господин Димпфельмозер оставил свой велосипед.
