Беатрикс Поттер - Питер-кролик и другие
Однажды холодным зимним днем, в канун Рождества, портной принялся кроить вишнёвого цвета камзол из плиса, расшитого розочками и анютиными глазками. К камзолу ещё полагался жилет из кремового атласа с отделкой из тончайшего газа, обшитого зелёненькой синелькой. Этот наряд предназначался самому господину мэру города Глостера.
Портной работал не покладая рук и за работой разговаривал сам с собой, потому что больше разговаривать было не с кем. Он аккуратно всё промерял, а затем, повертев материю так и этак, резал её по выкройке. Вскоре весь портновский стол покрылся лоскутками вишнёвого цвета.
— Ну, прямо никакой тебе ширины! — бормотал он себе под нос. — Пелеринки для мышек, ленточки для чепчиков… Для мышек, да и только!
Когда снег повалил хлопьями и снежинки густо облепили оконные стёкла, так что свет совсем перестал проникать в окно, портной решил закончить работу. Шёлк, расшитый плис и атлас, вырезанные точно по выкройке, остались лежать на столе. Всего оказалось двенадцать кусочков для камзола и четыре — для жилета. И ещё там же находились клапаны для карманов, и кружево для манжет, и пуговички тоже были разложены в образцовом порядке. Для подкладки была приготовлена тонкая жёлтая тафта, а чтобы обшить петельки на жилете, был приготовлен вишнёвого цвета шнурочек. Словом, утром оставалось только всё это одно к другому пригнать и пришить. Правда, недоставало ещё одного моточка вишнёвого шёлка для шнурка на самую последнюю петельку.
Старый портной вышел на тёмную улицу. Он не оставался ночевать в своей мастерской. Портной проверил, хорошо ли заперто окошко, повернул ключ в дверном замке и положил его в карман. В маленькой портняжной мастерской никого не бывало по ночам, кроме маленьких сереньких мышек, а они входили туда и выходили оттуда безо всяких ключей! Потому что за деревянной обшивкой всех старых домов в городе Глостере есть потайные дверцы и крошечные галерейки, по которым мышки перебегают из дома в дом: они могут обойти вообще все дома в городе, ни разу не показавшись на улице.
Старый портной побрёл домой сквозь густую пелену снега. Он жил рядышком с глостерским колледжем. Его дом стоял возле самых ворот. И хотя это был совсем небольшой домик, бедный портной мог позволить себе снимать в нём всего лишь маленькую кухоньку. Он жил один, и был у него только кот, которого звали Симпкин. Пока хозяин находился на работе, Симпкин хозяйничал дома. Надо сказать, что он тоже очень любил мышек, хоть и не помышлял о том, чтобы шить им пелеринки или чепчики!
— Мяу? — промяукал кот, как только хозяин появился на пороге. — Мяу?
— Симпкин, — сказал портной, — Симпкин, может, мы с тобой хорошо заработаем. Но я так устал, что прямо весь расползаюсь по швам. На-ка, возьми четырёхпенсовик, Симпкин, и ещё прихвати глиняный горшочек. На один пенни купи хлебца, на другой — молочка, на третий — колбаски. И послушай, Симпкин, купи моточек шёлка вишнёвого цвета. И гляди, не потеряй последний пенни, иначе я просто конченый человек, потому что у меня не хватает шнурочка на последнюю петельку.
На что Симпкин снова сказал:
— Мяу?
И, взяв деньги и прихватив горшочек, вышел на тёмную улицу.
Портной ужасно устал, к тому же он чувствовал, что заболевает. Он расположился в кресле возле камина, разговаривая с самим собой о камзоле, который ему предстояло сшить.
— Я, конечно, хорошо заработаю. Мэр города Глостера венчается на Рождество, и он заказал мне камзол и расшитый жилет на подкладке из жёлтой тафты. Тафты как раз хватает, остаётся только на пелеринки для мышек…
Но тут портной вздрогнул, потому что со стороны кухонного шкафчика до его слуха донеслись странные звуки: „Тип-тап, тип-тап, тип-тап, тип!“
— Что бы это могло быть? — воскликнул портной, вскакивая с кресла. Полки шкафчика были уставлены кастрюльками и глиняными горшочками, тарелками с рисунком из ивовых листьев, чашками и кружками.
Портной подошёл к шкафчику и застыл возле него, прислушиваясь и приглядываясь сквозь очки. Снова из-под одной из чашек донеслись те же самые необычные звуки: „Тип-тап, тип-тап, тип-тап, тип!“
— Всё это довольно странно, — заметил старый портной из Глостера. Он приподнял одну из чашек, что лежала на полке кверху донышком. Из-под неё выступила крошечная живая леди-мышь и присела в изящном реверансе. После этого она ловко соскочила с полки и скрылась за деревянной обшивкой стены.
Портной снова опустился в своё кресло перед камином и забормотал невнятно:
— Деревянная обшивка выкроена из шёлка персикового цвета, вышита тамбурным швом и расшита красивыми бутончиками роз. И стоило ли доверять последний четырёхпенсовик коту? Двадцать одна петелька, обшитая шнурочком вишнёвого цвета!
Но тут снова от шкафа донеслись всё те же самые звуки: „Тип-тап, тип-тап, тип-тап, тип!“
— Ну, это просто что-то сверхъестественное, — заметил портной из Глостера и перевернул ещё одну чашку, которая стояла кверху донышком. Из-под неё появился джентльмен-мышка и отвесил ему низкий поклон. И тут зазвучал прямо целый хор „та-пов“ и „типов“, перекликавшихся друг с другом, точно скрип жучков-древоточцев в старых, изъеденных оконных ставнях.
„Тип-тап, тип-тап, тип-тап, тип!“
И из-под чашек, и горшочков, и мисочек стали появляться мышки, которые тут же соскакивали с полок и исчезали за деревянной обшивкой.
Старый портной рухнул в своё кресло, приговаривая:
— Двадцать Одна петелька из вишнёвого шёлка! Надо всё закончить к полудню в четверг. А сейчас вечер вторника. И должен ли я был выпустить всех этих мышей? Ведь они, несомненно, собственность Симпкина! Ах, пропал я, пропал, ведь у меня недостаёт шнурочка!
Мышки высунули мордочки из-за обшивки и прислушались к тому, что он там бормотал по поводу этого замечательного камзола. Они что-то прошептали друг другу относительно подкладки из тафты и про пелеринки для мышек. И все разом умчались по своим потайным переходам за деревянной обшивкой домов, тоненькими голосами скликая всех городских мышей. Ни единой мышки не осталось у портного на кухне, когда вернулся Симпкин, держа в лапах горшочек с молоком. Он ворвался в дом с сердитым „Гр-р-р“. Так ворчат коты, когда их что-то раздражает. Симпкин терпеть не мог, когда идёт снег. Снег запорошил ему уши, нападал за воротник. Он положил хлеб и колбасу на стол и принюхался…
— Симпкин, — сказал портной. — А где же моток вишнёвого шёлка для шнурка?
Но Симпкин молча поставил горшочек с молоком на полку и подозрительно поглядел на перевёрнутые чашки. Куда подевался его ужин из прекрасных жирненьких мышек?
— Симпкин, — сказал портной, — где мой вишнёвый моток?
Симпкин незаметно сунул свёрточек с шёлком в чайник для заварки и, не отвечая на вопрос, только плевался и ворчал на хозяина. Если бы он умел пользоваться человеческим языком, он, несомненно, в свою очередь спросил бы:
— А где мои мыши?
— Увы, я конченый человек! — вздохнул портной из Глостера и в глубокой печали отправился спать.
Всю эту долгую ночь Симпкин шарил и шарил по всей кухне, заглядывал в буфеты, и ящики, и за деревянную стенную обшивку. Он поискал даже в чайнике, куда он спрятал моток вишнёвого шёлка, но решительно нигде не мог найти ни одной мышки!
Когда портной начинал что-то бормотать во сне, Симпкин говорил: „Миауу-гррр!“ — и вообще издавал те странные и противные звуки, которыми кошки обычно изъясняются по ночам.
А бедный портной заболел лихорадкой. Он метался во сне в своей деревянной кровати под балдахином и всё время повторял:
— Не хватает шнурочка! Не хватает шнурочка!
Он проболел весь следующий день и ещё следующий. Что ж это будет с камзолом вишнёвого цвета? В портняжной мастерской на столе лежали выкроенные кусочки атласа и расшитого шёлка, и была прорезана ровно двадцать одна петелька. Кто же, кто же сошьёт их, кто зайдёт в мастерскую, раз все задвижки на окнах задвинуты и дверь крепко заперта на замок?
Но какие замки помешают маленьким сереньким мышкам? Они и без всяких ключей спокойно входят во все старые дома в городе Глостере!
А люди в это время спешили на рынок, с трудом продираясь сквозь густую снежную пелену. Они торопились купить рождественских гусей и индеек, надо ведь было ещё успеть испечь рождественские пироги. И только бедного портного и голодного Сим-пкина не ждал никакой ужин на Рождество!
Портной лежал в жару три дня и три ночи. И вот уже наступил Сочельник, и было уже довольно поздно. Луна взобралась высоко в небо, повисла над крышами и каминными трубами, глянула вниз на домик рядом с городским колледжем. Света не было ни в одном из домов. В городе стояла тишина. Весь город Глостер крепко спал под плотным снежным одеялом.
Симпкину страх как хотелось есть. Он стоял возле кровати с балдахином и мяукал, спрашивая, куда же подевались его мыши.
