Мансур Афзалов - Узбекские народные сказки. Том 1
– Где я? Куда я попал? – спросил я со страхом.
Девушка ножкой топнула, засмеялась, руку мне погладила и заговорила:
– Эх ты, храбрец! Зовут меня Санобар. Раньше я жила в стране пэри, но прогневала я нашу царицу, и она сослала меня сюда на шестьдесят лет, приказала мне этот сад стеречь. Эти девушки – мои служанки. Царица наша мне разрешила за какого-нибудь человека замуж выйти. Во многих местах я побывала, но по сердцу себе ни одного джигита не нашла. Когда ты, подхваченный песчаным ураганом, над пустыней летел, я тебя увидела, и ты мне приглянулся. Не беспокойся, все верблюды твои целы-невредимы. Ну а ты на мне жениться должен. Будем тут жить спокойно, счастливо.
После ее речей мне все стало понятно, и страх мой прошел. «Что ж мне делать теперь?» – думал я. Ну а девушка, как мотылек, вокруг меня порхала, советы мне давала. Думал я, думал и так рассудил: «Полюбил я крепко Мохистару. Все только и думал о ней. Если б удалось мне любовь ее заслужить, большое это было бы счастье. Зато если не удастся – погибну. Чем такое опасное дело затевать, лучше уж на этой красавице Санобар жениться».
Решил так и Санобар свое согласие дал. Она руку мне на шею положила и другим девушкам мое решение сообщила.
Назавтра мы свадьбу отпраздновали. Так стал я здесь жить. С тех пор сорок лет прошло. Тогда мне было восемнадцать лет, а теперь уж пятьдесят восемь. «Вот это и есть моя Санобар», – сказал старик, показывая на красивую женщину, которая рядом с ним сидела. Санобар улыбнулась и на землю посмотрела, а старик продолжал:
– Потом у нас доченька родилась! Назвали мы ее Сайора.
В это время дверь опять распахнулась и выбежала та самая резвая девушка. Старик кивнул в ее сторону и говорит:
– Такая уж она у нас резвушка: то цветком распустится, то на холмах соловьем заливается, то голубкой летает, то рыбкой в воде плавает. А бывает и так, что ланью обернется и по горам скачет. Вот на нее ты и охотился, за ней-то ты и гонялся. А она тебя полюбила и сюда привела. От нашего уголка до того места, где ты живешь, полмесяца надо ехать.
Тут Шавкат смутился и глаза к земле опустил. Девушка опять в дверях показалась. Старик ей кивнул и говорит:
– Ах, резвушка! Зачем же ты так гостя нашего утомляла, надо было прямо сюда его вести.
А потом говорит Шавкату:
– Вот, значит, сынок, зачем ты к нам пришел. Ну что ж, пусть наша дочь будет твоей женой, будешь нашим зятем, будем здесь жить все вместе.
Выслушал Шавкат рассказ старика, вспомнил, как он за ланью гонялся, и в сердце его еще больше любовь разгорелась. Однако он на предложение старика пока ничего не сказал.
В это время пришли девушки и позвали их обедать. Царевич, старик со своей женой Санобар и все девушки обедать сели.
Старик сказал одной девушке:
– Пойди скажи Сайоре, пусть идет к нам, пусть гостя нашего не стесняется!
А мать Санобар заметила:
– Оставь ее, все равно она будет стесняться.
Не понравилось очень царевичу, что Санобар так говорит.
Захотелось сказать ему: «Позовите же ее», – но понял он, что так говорить неприлично. Тут одна девушка промолвила:
– Стесняется, не стесняется, пусть с нами сядет, пойду-ка я ее позову! – и побежала в дом.
А царевич все про девушку-лань думал, от двери глаз не отрывал. Когда она из дома вышла, ему показалось, что рассвет наступил, сделала шаг – словно солнце из-за гор свои лучи золотые рассыпало, ближе подошла – день наступил и весь мир ярким сиянием озарило. А вокруг солнца планеты привет ему шлют. Само солнце и планеты его покраснели, к земле глаза опустили, словно хотелось им не то скорей назад убежать, не то голубками стать и улететь.
Но Сайора, твердо ступая, подошла к мраморной супе и проговорила: «Добро пожаловать, гость!» и села посреди девушек.
Для Шавката счастливый момент настал. Казалось ему, что весь свет ему улыбается, счастья ему желает, что соловьи ему свадебную песнь поют.
За обедом много раз глаза царевича глазам Сайоры улыбались. А после обеда глянула Сайора на царевича, «До свиданья» сказала и за своей дверью скрылась.
Заметила Санобар, с какой лаской и нежностью Шавкат и Сайора друг на дружку глядели, и ее сердце наполнилось радостью.
Старик с Шавкатом тем временем беседу продолжали.
– Что же вы сделали с тем платьем? – спросил Шавкат.
– Да ничего, – ответил старик. – Оно и до сих пор у меня хранится.
Попросил Шавкат старика, чтобы дал он ему хоть разочек на этот портрет взглянуть. Тут Санобар и губами и глазами старику знак подает – не надо, мол. Старик тогда сказал:
– Оставь, сынок! Не надо на него смотреть!
Прошло еще несколько дней. Гостит царевич в саду, свадьбы ждет. Однажды Санобар с девушками обернулись голубями и улетели. Старик один дома остался. Шавкат этим воспользовался и опять попросил ему платье показать. После долгих уговоров старик принес узел, развязал его и показал царевичу платье. Подумал Шавкат, какой будет Сайора красивой, если это платье наденет. Рассматривал царевич платье, повернул его другой стороной и упал его взгляд на вышитый спереди портрет Мохистары. И сразу стало ясно ему, что по сравнению с ней красота Сайоры ничто. Мохистары красота, словно большой светильник, весь дом озаряет, а Сайоры красота лишь маленьким святлячком мигает. При виде портрета ошеломленный Шавкат упал без чувств. Прошло немного времени, очнулся он, рядом с ним старик стоит, Санобар и девушки.
Санобар в гневе накричала на старика:
– Говорила – не показывай ему этого платья! Зачем меня не послушал! Что же теперь будет?
Неловко стало старику, а у Сайоры из глаз слезы полились.
Не было больше прежнего веселья, все ходили печальные. А Шавкат совсем обезумел и, не обращая внимания на Сайору, все просил ему портрет Мохистары показать снова. Но платье убрали и больше портрета ему не показывали. У царевича совсем настроение изменилось. Не улыбался он, не разговаривал. На следующий день утром Шавкат попросил у старика:
– Дайте мне моего коня. Уезжаю.
Но старик ему коня не дал, все старался его успокоить. Санобар огорчилась и упрекала, зачем он Шавкату злосчастное платье показывал.
Прошло еще два-три дня. Царевич сделался мрачнее тучи. Сайора несколько раз к нему подходила, ласково с ним заговаривала, но он на нее и глядеть не стал. Все помыслы его были только о царевне Мохистаре.
Спустя несколько дней царевич сам пошел в конюшню и хотел коня взять и уехать. Но коня ему так и не дали. Тогда Шавкат заявил:
– Не дадите коня, пешком уйду.
Отдал тогда ему старик коня. Прежде чем попрощаться, Шавкат сказал:
– Отец, когда вы мне платье показали, я, увидев Мохистару, за глаза в нее влюбился. Теперь я к ней поеду. Расскажите мне дорогу, как мне в ту страну добраться.
– Эх, сынок, – ответил старик, – один ты туда не доберешься. Город этот очень далеко отсюда, дорога туда опасная. Да и что ты там найдешь – ведь портрет сорок-пятьдесят лет тому назад вышит. Мохистара старухой стала, красоту потеряла. Ничего я тебе не скажу.
– Ну, если не хотите мне дорогу показывать, ладно, как-нибудь и без вас доберусь, – заявил Шавкат.
Увидел старик, что царевича не уговорить, и решил: «Что ж, если я ему дорогу не расскажу, ни за что пропадет юноша».
Рассказал он Шавкату дорогу в Индию. Поблагодарил он старика за хлеб, за соль, за угощение, а девушек за то, что его развлекали, но Санобар слова ему не сказала.
Так попрощался Шавкат и поехал. А Сайора увидела, что ее любимый уезжает, горько разрыдалась.
Через шесть дней подъехал Шавкат к высокой горе. В одну сторону посмотрел, в другую – видит что-то вдали чернеет. Подъехал, видит: у подножья горы десять-пятнадцать деревьев растет, под деревьями усадьба, в ней два дома. С горы по желобу вода в арык стекает, арык через усадьбу проходит.
Слез царевич с коня и постучал камчой в дверь усадьбы. Прошло немного времени, дверь раскрылась и вышел старик.
Ехал царевич два дня и две ночи, горы кончились и пошла пустыня без конца, без края. Через три дня и три ночи начались пески. Еще пять дней проехал, а пустыне и конца не видно.
Ехал царевич, ехал, вдруг что-то сзади к нему на коня вскочило да как ударит Шавката по голове, у него из глаз искры и посыпались. Оглянулся царевич, видит: сидит у него за спиной какое-то чудовище. Глаза огромные, как миски, нос сплющенный, шерсть слиплась. Сказать, что это человек – не похож, что обезьяна – и на обезьяну не похоже. Смотрело страшилище на царевича – то хохотало, то зубами скрежетало, то, как собака, рычало. Царевич подумал: «Что это за чудовище такое ко мне прижалось? Что с ним делать?» И никак не мог решить, что лучше – убить его или не трогать. А страшилище встало на круп коня, вцепилось лапами в плечи царевичу и навалилось. Почувствовал Шавкат, что чудовище вот-вот его раздавит. Конь это тоже почуял, уши навострил, заржал и галопом пустился. Собрал царевич все силы, ухватился обеими руками за чудовище да как грохнет его с коня наземь. Завизжало оно и убежало.
