Корнелия Функе - Чернильное сердце
— Ты можешь оставаться как есть, — сказала она, вставляя в волосы Мегги усыпанную жемчугом заколку. — Узникам не обязательно переодеваться. — В её голосе звучала ядовитая насмешка.
— Узники? Как это понимать? — Фенолио отодвинул свой стул от стола.
— Ну да, узники. А кто же ещё? — Сорока отошла на несколько шагов и оглядела Мегги оценивающим взглядом. — Сойдёт, — сказала она наконец. — Странно, с распущенными волосами она мне кого-то напоминает.
Мегги скорее опустила голову, а Фенолио постарался отвлечь внимание Сороки, пока она не довела до конца свои наблюдения.
— Но я-то, милостивая государыня, не обычный узник. Вы должны это наконец себе уяснить! — заявил он. — Без меня всего этого вообще бы не было, включая и вашу собственную малоприятную особу!
Сорока в последний раз смерила его презрительным взглядом и взяла Мегги за руку — к счастью, не за ту, где под рукавом были спрятаны драгоценные слова Фенолио.
— Тебя отведёт часовой в своё время, — бросила она ему, уводя Мегги к двери.
— Не забывай, что говорил тебе отец! — крикнул Фенолио вслед Мегги, когда она была уже за дверью. — Слова оживут только тогда, когда ты почувствуешь их вкус на языке.
Сорока подтолкнула Мегги в спину.
— Поторапливайся, — сказал она, прикрывая за собой дверь.
ОГОНЬ
— Я знаю, что делать! — крикнула Багира, вскакивая. — Ступай скорее вниз, в долину, в хижины людей, и достань у них Красный Цветок. У тебя будет тогда союзник сильнее меня, и Балу, и тех волков Стаи, которые любят тебя. Достань Красный Цветок!
Красным Цветком Багира называла огонь, потому что ни один зверь в джунглях не назовёт огонь его настоящим именем. Все звери смертельно боятся огня и придумывают сотни имён, лишь бы не называть его прямо.
Р. Киплинг. Маугли (перевод Н. Дарузес)Когда на холмы опустились сумерки, они тронулись в путь. Гвина с собой не взяли. После того, что произошло во время последней их ночной вылазки в деревню Каприкорна, даже Фарид согласился, что так будет лучше. Волшебный Язык пропустил его вперёд. Он и не подозревал о том, как Фарид боится духов и прочих ночных чудищ. От него мальчик сумел это скрыть, не то что от Сажерука. К тому же Волшебный Язык не смеялся над ним за то, что он боится темноты, и это, как ни странно, уменьшало страх, загоняло его в дальний угол не хуже, чем дневной свет.
Когда Фарид осторожно, но уверенно спускался по крутому склону, он, как всегда по ночам, слышал шёпот духов в кустах и деревьях, но ближе они не подходили; как будто они вдруг стали его бояться, как будто он может теперь повелевать ими, как Сажерук огнём.
Огонь. Они решили поджечь дом Каприкорна. Оттуда пожару не так легко перекинуться на холмы, зато под угрозой сразу окажется самое дорогое для Каприкорна: кладовые с сокровищами.
На этот раз деревня была не тихой и безлюдной, как в предыдущие ночи. Она гудела, как пчелиный улей. Автостоянку охраняли аж четверо вооружённых часовых, а к сетчатой изгороди вокруг пустого футбольного поля теснился целый ряд машин. Их фары заливали поле ярким светом. Асфальт казался белой скатертью, которую кто-то расстелил в темноте.
— Значит, здесь будет представление, — прошептал Волшебный Язык, когда они подходили к домам. — Бедная Мегги!
На середине площадки было устроено нечто вроде помоста, а напротив стояла клетка — то ли для чудовищ, которых предстояло вычитать Мегги, то ли для узников. С левой стороны поля, так, что зрители сидели спиной к сетчатой изгороди и к деревне, стояли длинные деревянные скамьи, и на них уже пристроилось несколько чернокурточников, как вороны, облюбовавшие светлое, тёплое местечко для ночлега.
Сперва Мо и Фарид хотели пройти в деревню через автостоянку: их бы, скорее всего, не узнали среди такой толпы приезжих. Но, подумав, они предпочли всё же более долгий и тёмный путь. Фарид снова крался впереди, используя каждое дерево как прикрытие, держась всё время на склоне выше домов, пока они не добрались до необитаемой части деревни, которую, казалось, раздавил могучей ступнёй великан. Даже здесь было сегодня больше часовых, чем обычно. Им всё время приходилось вжиматься в углубление входной двери, пригибаться за остатками стены или пролезать в окно и, затаив дыхание, ждать, пока часовой пройдёт мимо. К счастью, в деревне Каприкорна хватало тёмных уголков, а часовые шатались по улочкам равнодушно, как люди, сознающие себя в полной безопасности.
Фарид нёс с собой в рюкзаке Сажерука всё, что нужно, чтобы быстро развести жаркое пламя. Волшебный Язык прихватил хворост — на случай, если огонь не найдёт себе достаточно пищи среди камней. Впрочем, на этот случай имелись ещё Каприкорновы запасы бензина. Фарид все не мог отделаться от этого запаха с той ночи, когда его посадили в застенок. Бочки обычно не охранялись, но, может быть, они им и не понадобятся.
Ветра не было, огонь будет спокойным и устойчивым. Фарид хорошо помнил предостережение Сажерука: «Никогда не разводи огонь на ветру. Стоит ветру залететь в пламя, оно тут же о тебе забудет. Ветер будет раздувать и подстёгивать его, пока оно на тебя не бросится, не искусает, не слижет у тебя кожу с костей».
Но этой ночью ветер спал, и улицы были полны до краёв неподвижным воздухом, словно вёдра с тёплой водой.
Они надеялись, что на площади перед домом Каприкорна пусто. Но когда они осторожно выглянули из переулка, оказалось, что перед церковью топчется с полдюжины чернокурточников.
— Чего они тут дожидаются? — прошептал Фарид, вжимаясь вместе с Волшебным Языком в одну из запертых дверей. — Праздник же сейчас начнётся.
Из дома Каприкорна вышли две служанки со стопками тарелок. Они несли их в церковь, там, очевидно, собирались позже отметить успешно проведённую казнь. Когда женщины проходили мимо чернокурточников, те заулюлюкали им вслед. Служанка помоложе чуть не выронила посуду, когда один из молодцов попытался стволом ружья задрать ей юбку. Это был тот самый, что прошлой ночью узнал Волшебного Языка. Фарид схватился за все ещё кровоточивший лоб и проклял приспешника Каприкорна самыми страшными проклятиями, какие знал. Он пожелал ему бубонную чуму, чесотку… Ну почему здесь должен был оказаться именно этот парень? Ведь даже если он не узнает их снова, когда они будут проходить мимо него, как им поджечь дом, пока вся эта компания здесь шляется?
— Спокойно! — прошептал ему Волшебный Язык. — Они скоро уйдут. Сперва нужно выяснить, действительно ли Мегги уже увели из дома.
Фарид кивнул и посмотрел на большой дом на другой стороне улицы. В двух окнах ещё горел свет, но это могло ничего и не значить.
— Я прокрадусь вниз к площадке и посмотрю, там ли она уже, — прошептал он Волшебному Языку.
Может быть, и Сажерука уже вывели из церкви, может быть, Огнеглотатель сидит сейчас в выставленной на площадке клетке и он сможет шепнуть ему, что они привели его друга — огонь, чтобы его спасти.
Между домами, несмотря на большие яркие лампы, оставалось много тёмных уголков. Фарид уже собрался скрыться в их тени, когда дверь дома Каприкорна отворилась. Оттуда вышла старуха с ястребиным лицом. Она тащила за собой дочь Волшебного Языка. Фарид насилу узнал её в длинном белом платье. За ними из-за двери показался с ружьём наперевес тот самый чернокурточник, что стрелял им вслед прошлой ночью. Он огляделся, достал из кармана связку ключей, запер дверь и подозвал одного из дружков, стоявших перед церковью. Он, видимо, поручил ему охранять дом. Значит, когда все уйдут на праздник, перед домом останется охрана — один часовой.
Фарид почувствовал, как у Волшебного Языка, стоявшего рядом, напрягся каждый мускул, как будто он сейчас бросится к дочери, бледной почти как её платье. Фарид предостерегающе сжал его руку, но, похоже, Волшебный Язык забыл про него. Неосторожный шаг, и он окажется на свету!
— Нет!
Фарид в тревоге оттащил его назад — насколько мог, он ведь Волшебному Языку и до плеча не доставал. К счастью, люди Каприкорна не глядели в этот момент в их сторону, они смотрели вслед старухе, переходившей площадь так быстро, что девочка несколько раз споткнулась о подол своего платья.
— Она совсем бледненькая, — прошептал Волшебный Язык. — Боже мой, видишь, как она напугана? Может, она взглянет сюда, может, мы бы сумели подать ей знак…
— Нет! — Фарид крепко вцепился в него обеими руками. — Мы должны поджечь дом. Только тогда мы сможем ей помочь. Прошу тебя, Волшебный Язык, они же тебя увидят!
— Не зови ты меня без конца «Волшебный Язык». Я этого слышать не могу.
Старуха с Мегги скрылись среди домов. Плосконос шёл за ними, неуклюжий, как медведь, которого обрядили в чёрный костюм. Затем тронулись наконец и остальные. Они, пересмеиваясь, шли по переулку, возбуждённые предвкушением того, что обещала эта ночь: смерть, приправленную страхом, и появление в проклятой деревне нового чудовища.
