Роберт Греч - Муц-Великан
Муц, конечно, не заметил ни одного из этих господ, несмотря на то, что они сидели на корточках за папоротниками и с изумлением наблюдали за великаном. Муц все время думал о том, что его — такого большого великана — кормили бедные лилипуты, что они ухаживали за ним и развлекали его, а он издевался над ними, когда они молили о помощи. Ему показалось, что деревья и кусты шелестят за его спиной:
— Бесстыдник! Бесстыдник! Ты — великан и не помогаешь маленьким.
А в щебетаньи птиц ему слышалось:
— Фи, великан! Фи, великан! Фи-фи…
Ах, как плохо чувствовал себя Муц! Ему хотелось бежать от самого себя, он ругал и упрекал себя, и стал думать о том, как бы освободить лилипутов. Он чуть, было, не угодил в лесную реку, которая широким изгибом окаймляла луг и убегала вдаль. Волны журчали: «купать-ся купать-ся!..»
Тут Муц вспомнил, что он давно уже как следует не умывался. Лицо его пылало от солнца и досады, было покрыто потом, а волны звали, — купать-ся! купать-ся! Короче говоря, Муц не был бы шмеркенштейновским мальчиком, если бы не — раз, два, три — он не снял с себя платье, швырнул его в сторону и не прыгнул с разбега в воду. Прыжок вышел очень удачным, — как-раз до самой середины реки. Муц окунулся, поплыл и собирался после купанья залезть бодрым и свежим в рубашку. А когда купающийся мальчик думает о рубашке, он поглядывает на берег и обычно радуется, если, по крайней мере, рубашка еще на месте.
Но Муцу не пришлось радоваться, когда он взглянул на свое платье. Он пришел в ужас: его белье и одежда вдруг зашевелились. Штаны тронулись с места и побежали через лесной луг в кусты, как-будто у них появились ноги. Мгновение спустя куртка, жилет и рубашка — шмыг! шмыг! побежали вслед за штанами, как на тысячах ног. Вслед за ними двинулись ботинки.
Тут и у Муца появилось проворство в ногах. Он вылетел стрелой из воды и помчался через поляну за движущимся платьем.
— Эге! Так вот что это за таинственные ноги! Пять, шесть, семь оборванных лилипутов с всклоченными бородами возились в кустах с курткой, штанами, рубашкой и ботинками Муца.
Вдруг оттуда послышался громкий возмущенный голос лилипута:.
— Негодяи, грабители! Вы думаете, что я не заметил вашей проделки. Воры вы этакие!..
Подоспевший Муц увидел, как один лилипут длинной дубинкой отважно колотил семерых разбойников, нападавших на него с маленькими ножиками. Они рассыпались в зарослях шиповника, как кроты, когда показалось голое тело великана… Все кончилось. Остался только лилипут с дубиной, вытиравший кровь с раны на лбу.
Он, видимо, был не стар, у него была стройная юношески-гибкая фигура, на подбородке высыпал белокурый мох, а ясные глаза светились бодростью. Его серый камзол был порван, загорелые ноги были босы, зато на зеленой шапочке развевалось огромное перо.
Этот проворный человечек вскочил со своей дубинкой на пень, уселся на нем, заклеил рану на лбу пластырьком и молвил, даже не посмотрев на Муца:
— Однажды эти воры содрали с меня куртку, когда я спал.
— Кто ты, собственно, такой? — спросил с удивлением Муц.
— Беглец Буц Хутцебуц.
— Буц Хутцебуц! — рассмеялся Муц и уперся руками в бока. — Скажи, неужели ты меня совсем не боишься?
— Бояться? А что это значит? — заболтал тот ногами и сделал любопытное лицо.
— Неужели ты не знаешь, что я ваш спаситель…
— Я не нуждаюсь ни в каких спасителях. Вот мой спаситель. — И он поднял свою коричневую дубинку, почти такой же величины, как он сам. — Если бы не она, полиция давно бы меня уже схватила.
— Почему?
— Это неприятная история.
— Неприятная история? — стал добиваться Муц. Ну, расскажи, расскажи! — Он вытерся рубашкой, оделся, не спуская глаз с забавного и шустрого человечка и продолжал настаивать:
— Ну, расскажи, расскажи!
Хутцебуц положил дубинку на плечо, скрестил ноги и начал рассказывать.
История беглеца Хутцебуца
Три года тому назад, — начал он, — как известно в королевском замке в столице строилась огромная марципановая башня. Строили ее тогда двести лилипутов, все время держа платок у носов. Полгода! Один я не нуждался в платке. Я никогда не принадлежал к тем слабым, которых валит с ног аромат пряника или прельщают лакомства. Но, чорт возьми, как-раз в тот день, когда возводили большой марципановый купол, я видно мало поел картофеля. А тут еще купол издавал очень свежий, крепкий аромат. Короче говоря, мне так захотелось наверху полакомиться, мне так нехорошо стало, что я поскользнулся, докатился до карниза башни, ухватился руками и зубами за марципановый зубец. Он отломался. Я упал с высоты семи метров, и, падая, проглотил кусок марципана. Трах! Я стал преступником.
Вместе с тем, я сломал левую ногу. Меня отнесли в больницу, потому что у меня не было родных. Мать умерла, а отец погиб на войне с жителями Страны Чудес; нашими северными врагами, негодяями, дьяволами! Короче, когда я выздоровел, меня должны были посадить в тюрьму: ведь, я при падении, проглотил кусок марципана!
Само собой разумеется, что в одну туманную ночь Буц бежал и скрылся в Беличьем бору.
Когда я на третий день бегства лежал во мху утомленный и размышлял над своей бедой, неожиданно сзади послышался густой бас:
— Бодрись, скоро кончится ваша нужда!
Я вскочил на ноги с быстротой молнии и увидел пред собой старого-престарого лилипута, с белой, как лунь головой, потухшими глазами и бородой, доходившей до пояса. Его руки покоились на дубинке, которая доходила ему до подбородка. Он протянул мне эту дубинку со словами:
— Буц, возьми ее, возьми, эту дубинку! Она не сгибается, не трескается, она — как сталь и бьет за троих. Она сломается только, когда придет свобода.
— Я с удивлением взглянул на дубинку, но, когда я снова поднял глаза, старец уже исчез. По всему лесу, однако, еще звучал как бы издалека его бас:
— Она — как сталь и бьет за троих: она сломается только, когда придет свобода…
С тех пор я не выпускаю этой дубинки из рук. Она защищала меня и от полиции, и от разбойников. У кого она затанцует на спине, тот пускается в пляс и бежит прочь, а я так привык к ней, что владею ею одной рукой.
Как поймали Муца и Буца
Косые лучи заходящего солнца уже ложились на верхушки деревьев, Буц давно уже закончил свой рассказ, а Муц все еще продолжал стоять с разинутым ртом. Он закрыл его только тогда, когда сумерки уже спустились на кусты и деревья и точно не знал, что больше взволновало его в истории Буца — дубинка или замок из марципана. Видимо, победил интерес к лакомствам, так как первый его вопрос был:
— Неужели вся башня сделана из настоящего марципана? — Он помирал со смеху. — Неужели из марципана?
В кармане его что-то хрустнуло, он полез туда, вытащил последний кусочек пряника и соблазнительно поднял его в воздух.
— Видишь, Буц? Ты получишь его, если останешься со мной и поведешь меня к марципановой башне. По рукам, Буц!
Лилипут уставился в посыпанный сахаром пряник, и в упоении протянул ручонку, которая исчезла в руке Муца. Затем он с треском откусил кусочек пряника и восторженно повел глазами.
А Муц, мечтая о марципановой башне, снова расхохотался и вдруг услышал, что у него что-то булькает в кармане. Он залез в карман и вытащил оттуда что-то стеклянное — какую-то бутылку.
— Быть не может. Я утащил с собой всю бутыль.
Он посмотрел на отливающую золотом жидкость и вытащил пробку. Посмотрели б вы на Буца!
— Брось! — взволнованно крикнул он, проглотил остаток пряника и выронил дубинку. Брось, брось!
Но Муц уже сделал порядочный глоток.
— Брось! Брось эту чертовщину! — настойчиво кричал Буц.
Но Муц сделал уже второй, глоток.
— Ах, как щекочет, как жжет!.. — И он выпил в третий раз — гуль, гуль, гуль! — текла в рот золотая огненная жидкость, ударяя в голову.
Бутылка опустела, зато голова Муца переполнилась. Она так отяжелела, что ему вскоре пришлось лечь. Не прошло и минуты, как ему показалось, что деревья, папоротники и травы заплясали кругом в диком хороводе..
— Ох! — снова раскрыл глаза Муц. Ох, как у него стало глупо в голове! Ах, какую чепуху понесла эта глупая голова!
— Кусты… Взгляни, Буц!.. Ведь, я Муц… или не Муц?.. Меня зовут Муц… слышишь, Муц, а тебя Буц… это забавно… Почему ты не зовешься Пипин? Ваш Пипишка хотел меня убить. Подумай, Буц, совсем убить!., Почему бы тебе не быть моим носом, Буц? Или моим дядей?.. Племянница брата моего отца дяди дочери моей тети… — Так болтал он несколько минут подряд.
Буц не вымолвил ни слова, только схватил бутылку, подбежал к ближайшему пню, размахнулся и с такой силой ударил ее о пень, что она разлетелась вдребезги. Затем он стал прислушиваться, чутко прислушиваться…
Разве не послышался хруст за соседним кустом? Буц напряг зрение, снова услышал хруст и увидел двух убегающих лилипутов в зеленых куртках. Сверкающие сабли болтались у убегающих ног и Буц расслышал, как один шепнул другому:.
