Эллис Каут - Мастер Эдер и Пумукль
Пумукль был в восторге. Мастер Эдер — не очень.
— Я не думаю, что ты сможешь учиться в школе. Там надо сидеть совсем тихо, а ты этого не можешь.
Пумукль тотчас сел, выпрямив спину и замерев.
— Смотри, как я могу тихо сидеть. Совсем тихо!
Тишина длилась ровно полминуты. Потом домовой подскочил и стал прыгать на месте.
— Это было не так уж долго, — заметил мастер.
— Достаточно долго для того, чтобы я успел сообразить, что могу двигаться, и прыгать, и бегать. Я же буду в школе невидимкой!
Против этого Эдер ничего не мог возразить. Он попробовал отговорить Пумукля по-другому:
— Там тебе будет скучно. А когда тебе становится скучно, ты начинаешь вытворять такое, чего в школе делать нельзя. Школа — это серьёзное дело!
Но и это не остановило Пумукля. Он сказал:
— Я — очень серьёзный домовой! Посмотри, какой я серьёзный. — И он сделал такое мрачное лицо, что можно было напугаться. — Я даже могу серьёзный стих сочинить.
И он забормотал:
— Не всегда я смеюсь. Если надо научусь! Научусь считать, писать и конечно же читать!
Лицо его тут же засияло от удовольствия.
— Ну что, правда очень серьёзно получилось?
— Да. И всё-таки я думаю, будет лучше, если ты останешься здесь. Для домового ты и так довольно умный.
— Какой же я умный, если купил вместо шоколада сыр!
Тут мастер привёл ещё одну причину, свидетельствующую против школы.
— В школу ходят с тетрадками и книжками. А они такие большие, что ты не сможешь их унести.
— Пумукль может всё, что захочет: злить людей, бросать вещи, сочинять, петь и книги носить — тоже! Показать?
И тут же он потащил к краю стола книгу, в которую Эдер записывал даты и мерки. Тот только успел подхватить её.
— Перестань! Я верю тебе! Только всё равно, я думаю, школа не для тебя.
— Мало ли, что ты думаешь. Я всё равно пойду в школу. Ясно? А сейчас можешь включать свою горластую пилу, — сказал Пумукль и запел: — Завтра в школу я пойду! Я пойду! Я пойду!
Мастер Эдер снова взялся за работу, надеясь, что Пумукль до завтра забудет о своём намерении.
Но столяр ошибся.
На следующее утро домовёнок исчез. Эдер позвал его несколько раз. Напрасно. Потом он вспомнил, что, согласно закону домовых, Пумукль должен вернуться к тому, кто его увидел, и, успокоившись, принялся за работу.
В это время Пумукль стоял в одном из длинных коридоров школьного здания. Слева и справа, везде были двери. Но все двери были закрыты, так как занятия уже начались. Маленький домовой бегал от одной двери к другой и прислушивался, но толком ничего не мог понять. И тут за одной из дверей он услышал, как дети хором что-то говорили.
«Стих!» — промелькнуло в голове Пумукля. Совсем в его вкусе! В эту комнату он хотел бы войти. Как будто угадав его желание, дверь внезапно отворилась, из комнаты вышел мальчик, а Пумукль проскользнул в класс. Сначала он недовольно сморщил нос — не очень приятно пахло, но потом Пумукль обо всём забыл, так как дети читали стихотворение, держа перед собой книги:
Тики-тики, тики-так!
Я — карманный весельчак.
Я и в холод, и в жару
Никогда не устаю.
На цепочке золотой
Тики-так всегда с тобой!
Тут все одновременно замолчали и стали смотреть на мужчину, стоявшего перед ними.
«Наверно, это и есть учитель, — подумал Пумукль, — тогда он должен что-то рассказывать и показывать».
Но мужчина не делал ни того, ни другого. Вместо этого он спросил:
— О каких часах шла речь в этой строфе?
— О карманных, — ответили ему дети.
Пумукль был очень удивлён. Мастер Эдер говорил, что учитель учит детей, здесь же дети учили учителя. Вероятно, в этой школе всё было наоборот: за партами сидели маленькие учителя и объясняли взрослому дяде очевидные вещи. Так оно, конечно, и было, потому что мужчина снова спросил:
— Сможет кто-нибудь из вас наизусть рассказать прочитанное?
Один мальчик поднял руку.
— Хорошо. Попробуй, Фритц!
И снова не учитель, а один из детей рассказывал. Мальчик дошёл до строчки «На цепочке золотой…» и сделал паузу. И тут Пумукль быстро закончил:
— Мы болтаемся с тобой!
Все дети рассмеялись. Они подумали, это выкрикнул кто-то из класса.
Учитель строго посмотрел на ребят и сказал:
— Перейдём ко второй строфе. Здесь речь пойдёт о будильнике. Петер, прочитай!
Петер стал монотонно читать, спотыкаясь на трудных словах:
Тики-так, тики-так!
Разбудить я всех мастак!
Стрелку ставь…
— На верстак! — быстро закончил Пумукль.
Дети опять рассмеялись.
— Вы сегодня просто невыносимы, — покачал головой учитель. — Петер, читай дальше!
Стрелку ставь на циферблате,
Утром подниму с кровати.
Дили-дон, дили-дон
На весь дом весёлый…
— Звон! — это был, конечно, опять Пумукль.
Но учитель не мог ведь этого знать!
— Кто это крикнул? — спросил он строго. Ему было уже не до шуток. Дети молчали.
— Ну раз никто — значит все! Все и будут наказаны! Два раза переписать стихотворение в тетрадь! — приказал он строго.
— О-оо! — Дети переглядывались, стараясь угадать, кто виновник. Но напрасно.
Следующую строфу прочитать уже не успели — прозвенел звонок. Дети и не подозревали, как это было кстати! Ведь Пумукль не смог бы отказать себе в удовольствии и дальше угадывать рифмы. И учитель наверняка оставил бы их после уроков. А так всё обошлось хорошо. Дети гурьбой выбежали во двор. Только Пумукль глубоко сожалел, что урок так быстро закончился. Он выбежал следом за детьми во двор, а оттуда со скоростью домового помчался домой, к мастеру Эдеру.
Совершенно запыхавшись, он ворвался в мастерскую и завопил:
Дили-дон, дили-дон!
На весь дом весёлый звон!
Эдер вздохнул с облегчением:
— Наконец-то. Где ты был?
Домовёнок рассказал ему всё подробно, и Эдер стал объяснять, что учитель спрашивает не потому, что сам не знает, а потому, что хочет выяснить, знают ли дети. Это было очень трудно понять, но Пумукль поверил, что так оно и было.
— В школе очень хорошо, — закончил он своё сообщение. — Они сочиняют так же, как и Пумукль, а если не могут подобрать рифму, то придумывают особые слова, например: весельчак-тики-так, звон-дили-дон. Совсем просто. Я тоже так умею.
И немного погодя, добавил:
— Тут заходит толстый мальчик, я рифмую: тики-тальчик. Замечательно!
Эдер недоверчиво покачал головой:
— Я не знаю, но, может быть, ты что-то неправильно понял?
— Исключено! Но теперь я знаю, что я до сих пор неправильно делал. Стихи надо читать вот так: — и Пумукль произнёс, передразнивая Петера, — ни-ког-да не ус-та-ю.
Затем строго, как это делал учитель, спросил:
— О каких часах идёт речь?
— О часах вообще речи не было, — немного растерявшись, сказал Эдер.
— О карманных. Ха! Я знаю больше тебя! Научился, — и забубнил, как Петер, дальше: — Под-ни-му те-бя с кро-вати. А это — будильник! Потому что дили-дон. Здорово, да?
— Пумукль, что-то ты не то говоришь.
— Всё то. Я просто стал разумнее тебя. Побегу опять в школу! — И он вприпрыжку выскочил из мастерской. Но тут же заглянул снова. — Мастер Эдер, до свиданья! Тики-таки, тили-дани!
Когда Пумукль во второй раз переступил порог школы, он почувствовал себя здесь почти как дома.
На этот раз он попал в класс, где шёл урок краеведения.
— Скажи-ка, Отто, что ты знаешь об озёрах в Баварии.
Паренёк медленно поднялся, и Пумукль удивился, каким красным может вдруг стать мальчишечье лицо.
— Есть большие озёра и… — замямлил Отто, не выучивший урок.
Мальчик, сидевший сзади, зашептал:
— Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.
Отто с облегчением повторил:
— Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.
Макс, так звали подсказчика, зашептал снова:
— Они лежат на моренах.
— Они лежат на моренах, — повторил Отто.
— Как образовались морены? — спросил учитель.
Макс быстро зашелестел страницами учебника, он этого тоже не знал. Нашёл нужное место, зашептал:
— От альпийских ледников.
Отто снова повторил. Ну и здорово у них получалось! Если бы не верный друг Макс, не миновать бы Отто шестёрки[1]! Его лицо снова обрело нормальный цвет. Но радоваться было рано. Не мог же мальчик знать, что в классе домовой, которому вдруг захотелось поиграть с Максом.
«Хлоп!» — Максова книга оказалась на полу.
— Принеси мне учебник! — приказал учитель. — Если уж подсказываешь, так попробуй без книги.
