Анатолий Приставкин - Дядя Тумба Магазин
— Этого я не знаю. Руковожу, и все.
— Но чем же? — настаивал, но вовсе не сильно, дядя Тумба, и голос его с каждым вопросом, хотя, если подумать, то окажется, что это был всего один, но очень большой вопрос, делался все тише, все мягче и становился похож на шелест листьев в лесу, а к нему будто бы примешалось невзначай легкое птичье пенье, ну, как бы в роще, распеваясь, защелкал соловей.
Но откуда, спросите вы, откуда в голосе громоподобного дяди Тумбы могли возникнуть соловьиные трели? Право, не знаю, это ведь могло и показаться! Хотя Сандрик утверждал, а он врать не станет, что сам слышал, как среди шума листвы возникли птицы, и так они запели, что он заслушался и забыл про голос дяди Тумбы. Очнулся наш малыш, лишь когда заговорил его папа.
— Я сам не знаю, чем я руковожу, — сознался тот, и голос его почему-то дрогнул. — Может, я всем руковожу, а может…
— Ничем? — подсказал осторожно дядя Тумба.
— Да. То есть нет. Этого не может быть, — произнес, удивляясь сам себе, папа Сандрика. И добавил, чтобы не посрамиться: — Если человек руководит, то он руководит чем-то.
Так путанно он произнес и махнул рукой, потому что по-другому и ясней у него не получалось. И он сам это понимал.
— Ну ладно. Ладно. — Дядя Тумба попытался его утешить. — Ведь вас, наверное, часто обманывали? Не правда ли?
— Да. Меня. Часто. Обманывали, — со вздохом согласился папа Сандрика.
— Ах, как вам не повезло! — воскликнул дядя Тумба, огорчаясь.
— Да? Почему?
— Но посудите, если бы вас не обманывали, вы бы мне обязательно поверили!
— Вы так думаете? — спросил озадаченно папа Сандрика.
— Ну конечно!
— К чему этот разговор! — произнес как-то особенно и не похоже на себя папа Сандрика. — Ведь этого не вернуть!
— Но, может быть… Вы хотели бы… Скажем, попробовать? И вернуть? Как, сударь?
Дядя Тумба спросил, но слов этих как бы и не произносилось, даже листвы не слышно было, а лишь звучал соловей, но так заливисто, так роскошно он звучал, выводя свои замысловатые коленца, что от его трелей могла закружиться голова и в миг растопиться любое, даже самое затвердевшее сердце.
Папа Сандрика вдруг замолчал, задумался. Ничего не произнося, он медленно, как во сне, развязал шарф, потом снял шляпу, отложив ее рядом с собой на скамеечку. Потянулся к галстуку, чтобы его ослабить, но раздумал.
Пауза затягивалась, и тут вмешался Сандрик, который знал, что главная ответственность за папу лежит все-таки на нем.
— Он хочет, хочет! Разве вы не видите?! Только он не знает, что хочет, и вообще… Он не знает, с чего ему начать!
— Как с чего? — удивился дядя Тумба. — С самого начала! С детства!
При этих словах папа Сандрика снова полез рукой к горлу, чтобы ослабить узел галстука, который вдруг начал его душить. Но в последний момент постеснялся.
Произнес почему-то шепотом:
— Но его и, правда, не было.
— Значит, будет, — решил дядя Тумба, и поинтересовался: — Вы играли когда-нибудь в лапту?
— Нет.
— А в расшибалочку? В пристенок? В ножички? В перышко на уроке?
— Нет, нет, — отвечал виновато папа Сандрика, не поднимая глаз. — Я никогда ни во что не играл.
— Так играйте, черт возьми! — в сердцах произнес дядя Тумба и спохватился: — Извините, сударь, прорвалось.
— С кем не бывает, — заметил Сандрик.
— Вот именно!
— Вы же хотели сказать: играйте на здоровье.
— Да, да. Это я и хотел сказать, — подхватил дядя Тумба. — Играйте, сударь, на здоровье.
— Но как?
— Как? Вы спрашиваете, как? Вы думаете, Сандрик не знает, как? — удивился дядя Тумба. — Да я бы и сам не прочь, понимаете ли… в разбойников… В жмурки… В прятки… Или — ох как я люблю — в чехарду! — Дядя Тумба глубоко вздохнул, искренне сожалея, и пожаловался на занятость, а дело в том, что вчера знакомая одна девочка Маша потеряла голову, и надо срочно отыскать!
— Как это: потеряла голову? — спросил папа Сандрика недоверчиво. — В каком смысле? В фигуральном, надеюсь?
— Ах, ну какое там фигуральное! — огорченно воскликнул дядя Тумба. — В самом прямом смысле: взяла да потеряла, когда шла по улице, и не помнит — где! Но она известная у нас растеряша, — заметил он, поднимаясь с земли и отряхиваясь, не забыв прихватить и свой платок, размером с пляжное полотенце.
— Однажды она потеряла маму с папой, когда повела их на аттракционы, но чтобы голову! Уж, извините, — произнес, разводя руками, — надо искать! А вы уж тут играйте без меня, как найду голову, непременно вернусь! — И он удалился, да так скоро, словно завернул за угол, в миг исчез и лишь лепестки роз, сорванные нечаянным ветром, еще кружились, падая на дорожку.
А когда объявился снова, так же неожиданно, встав посреди двора, он застал наших героев в странном, скажем так, виде. Особенно же папу Сандрика, который скинул вёрхнюю одежду, неряшливо швырнув плащ на скамейку. Он стоял рядом с сыном, приговаривая азартно:
— Нет, ты не ловчи! Ты бей нормально!
— Я нормально и бью, — отвечал Сандрик, и колотил рукояткой ножичка по деревянному колышку, загоняя его в землю. При этом он громко считал: — Десять, одиннадцать, двенадцать…
Это означало, что папа Сандрика много очков потратил на доигрывание, после того как сам Сандрик игру в ножичек уже закончил.
— Двадцать один, двадцать два… Колышек все глубже уходил в землю.
— Может, хватит? — попросил дядя Тумба. Ему стало жалко папу Сандрика, которому придется тащить этот колышек зубами.
— Почему хватит? Он же проиграл!
— Но для начала! Он же еще маленький!
— А я что, большой, да? Мне было легко? В детстве?
Папа Сандрика согласился:
— Я и не думал, что детство это… Не очень…
— Ага! Он не думал! — воскликнул Сандрик. — А за тобой, а за мамой смотреть? А с дядей Тумбой советоваться? А в детский сад ходить! — При этом Сандрик загнал колышек так глубоко в землю, что его не было видно, даже земля на этом месте стала прочной, как камень.
— Теперь тащи! — сурово произнес Сандрик и испытующе посмотрел на своего папу: отступит или не отступит.
— Зубами? — спросил папа, чуть смущаясь.
— Конечно, зубами. Руками и дурак сможет!
— Но его же не видно?
— А ты подуй, — посоветовал Сандрик. — Как обдуешь, так и увидишь.
— А может, я подую, — предложил скромно дядя Тумба. — Я вовсе несильно, я чуть-чуть, а?
Сандрик посмотрел вверх на дядю Тумбу и представил, что будет, если дядя Тумба дунет хоть чуть-чуть… Не то что земля, а сам колышек выскочит из земли наружу.
— Нет, — сказал твердо Сандрик, отклоняя предложение свыше. — Раз проиграл, пусть сам и отыгрывается.
А папа Сандрика тут же добавил:
— Конечно, я сам. Сам!
И тут же в новом своем замечательном костюме он опустился на колени и, приникая лицом к земле, стал дуть, пока выдул самый маленький краешек от деревянного колышка. Но ухватиться за него зубами не получалось. И тогда он подул снова, закрывая глаза, чтобы в них не попал песок, и снова взял зубами, потянул, сдувая носом песчинки, и выдернул, и так, держа победоносно колышек в зубах, поднялся во весь рост, демонстрируя всем — и сыну, и дяде Тумбе — свой маленький подвиг. Был он весь в земле — и пиджак, и брюки, и лицо — от щек до рта.
— Ах, ах! — запричитал дядя Тумба. — А как же ваш замечательный, ваш парадный, ваш драгоценный костюм? Ах-ах! А сорочка! А галстук! А ботинки!
Папа Сандрика громко выплюнул колышек на землю и заявил на все это очень даже вызывающе:
— А мне плевать.
И повторил это несколько раз тем же непоколебимым тоном. Обращаясь к дяде Тумбе, он спросил:
— А вы хотите посмотреть, как я ножичком расписываюсь?
Взяв пальцами за лезвие, он швырнул ножичек так ловко, что тот, проделав несколько оборотов, воткнулся в вершину песочной кучи прямо своим острием: вжик, и готово!
— Еще не класс, но кое-что он умеет, — подтвердил снисходительно Сандрик. — Но со лба у него не очень…
И папа со вздохом подтвердил, что со лба ножичек летит не очень, а вот с зуба, губы и носа даже ничего.
— Вообще-то он у меня способный, — заверил Сандрик. — Когда он не ленится. Но теперь, — решил он, — пора домой.
— У-же, — заканючил папа. — А может, чутуличку… Ну, самую маленькую, в ножичек, а? — попросил он, заглядывая сыну в лицо и пытаясь его разжалобить.
— А мама? Ты подумал, что она нас ждет? — строго спросил Сандрик. И папа сознался, что о маме он не подумал, но он и прежде не думал, когда задерживался на работе, и лишь теперь осознал, как он был перед ней виноват.
— А как я ждал! — сказал Сандрик, оглядывая костюм папы, и произнес с упреком: — Ты на себя посмотри, в каком ты виде! Весь в песке, в земле, а руки-крюки? Такие руки собаки есть не станут! Тьфу!
— Я помою, — пообещал папа и спрятал руки за спину. — Потом.
