Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей: Спасение
— Это были разбойники из каньона? — спросила тогда Гильфи. Но умирающий еле слышно прошептал: «Если бы! Я был бы рад, будь это Сант-Эголиус! Но все гораздо страшнее… Вы еще пожалеете… Вы еще узнаете!»
Сорен, Гильфи, Сумрак и Копуша даже представить себе не могли, что может быть страшнее жутких стражей каньона. Но полосатая неясыть знала, о чем говорила. В мире было нечто еще более жуткое.
Мысль о безымянном, а может быть, даже безликом зле была настолько ужасна, что друзья стали между собой называть его «вы еще пожалеете». Несколько раз они пытались узнать об этом у сов и наставников Великого Древа, но те каждый раз уходили от ответа. И вот теперь кузнец Бубо заявил, что это страшное зло носит имя Металлический Клюв.
Бубо никогда не уходил от вопросов, это было не в его обычае. Поэтому Сорен решил прояснить все до конца.
— Бубо, ты ведь знаешь о том, как мы с Гильфи, Сумраком и Копушей нашли в Клювах умирающую полосатую неясыть?
— Ясное дело, слышал я эту историю. Тогда вы еще ловко прикончили рысь. Чистая работа, нечего сказать! Это же надо — кинуть ей горящий уголь прямо в глаз, да еще с такой высоты!
— Это просто случайность… Ты лучше вот что мне скажи — эту бородатую неясыть убил Металлический Клюв?
— Очень возможно! И даже вероятно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Если ты хорошо занимался на уроках математики, то должен знать, что вероятное событие происходит чаще возможного. Иными словами, вероятность более возможна, чем возможность…
— Да-да, конечно, — торопливо перебил Сорен. Если Бубо пустится в дебри слов, его будет нелегко вытащить оттуда! — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но почему ты сказал, что это возможно… то есть, вероятно?
— Начать с того, что та неясыть была кузнецом-одиночкой…
Сорен насторожился. Что Бубо хочет этим сказать? Можно подумать, что кузнец-одиночка непременно должен притягивать к себе опасность!
— Да, — пробормотал Сорен, — но… — Что?
— Знаешь, Бубо, я не совсем понимаю, что такое кузнец-одиночка.
Сорен смущенно покачал головой и уставился на свои когти.
— Нечего стыдиться, дружок! Одиночка такой же кузнец, как все остальные, вроде меня. Только он не принадлежит ни к одному царству, вот как. В этом-то вся и разница. Только на Великом Древе Га'Хуула умеют использовать огонь для самых разных целей — мы топим плиты, стряпаем, читаем при свечах, освещаем свои дупла, делаем различные инструменты, а также боевые когти, кастрюли, сковородки и прочие котелки. Кузнецы-одиночки всего этого не умеют. Они тоже искусны в кузнечном деле, вот только куют боевые когти да щиты. Оружие, другим словом.
— Но для кого они делают это оружие?
— А для любого встречного-поперечного. Они никогда не задают вопросов, но каким-то чудом всегда все знают. Впрочем, они общаются с бродячими угленосами и узнают от них все последние новости.
— Бродячие угленосы? Как мы с Отулиссой, Руби и Мартином?
— Почти. Только вы — клюв, а они — одиночки.
— Неужели они в одиночку летают на лесные пожары? Бубо кивнул.
— Но кузнецы знают больше всех. Ты же слышал, эта неясыть была нашим лазутчиком.
— Да.
— А ты хоть знаешь, что это значит?
— Ну… Что-то вроде секретного совиного агента?
— Можно и так сказать. Глаза у них всегда открыты, а ушки на макушке. Собирают нужную информацию, а потом передают нам. Но здесь эти одиночки долго не задерживаются. Они любят свободу. Помнится, эта полосатая неясыть как-то гостила у нас на острове. Совсем дикая птица, честное слово. Жареного мяса в рот не брала, вежливому обращению тоже не была обучена. Говорила, что ее тошнит от свечей, да и от запаха воска.
— А разве есть и другие кузнецы-одиночки? — быстро спросил Сорен. В голову ему пришла отличная мысль.
— Есть несколько. Кстати, одна белая сова живет совсем рядом с нами. Где-то на границе Пустоши и Серебристой мглы.
— Как его зовут? — не унимался Сорен.
— А с чего ты взял, что это он?
— Но разве… Она? — пролепетал Сорен. Бубо кивнул. — Просто я думал, кузнецами могут быть только самцы…
— А теперь будешь знать, что это не так! — Бубо постучал когтем по стеклянной вертушке, и разноцветные стекла вспыхнули, попав в луч одной из расставленных по стенам пещеры бесчисленных свечей.
— Как ее зовут? — повторил Сорен.
— Понятия не имею. Кузнецы-одиночки предпочитают никому не называть своих имен. Странный народ, я же тебе говорю. — Тут Бубо прищурил глаза и пристально посмотрел на Сорена. — От них всего можно ожидать, к тому же их частенько посещают разные темные птицы. Ты же понимаешь, эти кузнецы делают оружие. Так что смотри, Сорен, не придумывай, чего не следует!
Но Сорен уже почти придумал.
ГЛАВА VI
Эглантина на распутье
— «Берегись Металлического Клюва», вот что сказали мне скрумы, — рассказывал Сорен, сидя в дупле вместе с Гильфи, Сумраком, Копушей и Эглантиной.
— Они произнесли это вслух? — уточнила Гильфи, подпрыгивая поближе к Сорену и запрокидывая головку, чтобы лучше слышать.
— Нет… не совсем. Скрумы не говорят вслух.
— Но как же ты тогда понял, — еле слышно пролепетала Эглантина, — что это были наши мама с папой? Ведь если это правда, значит, они умерли. Они умерли, да, Сорен? — слезы градом катились из ее угольно-черных глаз.
— Да, Эглантина, и мы с тобой уже ничего не можем изменить, — ответил Сорен.
— Умерли — значит умерли! — брякнул грубый Сумрак. Гильфи обернулась и как следует пнула его когтями.
— Эй, Гильфи! Ты зачем пинаешься?
— Сумрак, Эглантина только что узнала, что ее родители мертвы. Неужели ты такой бесчувственный комок перьев?
— Но ведь так оно и есть, я-то здесь при чем? — пробормотал Сумрак, слегка пристыженный ее замечанием.
— И да и нет, — со вздохом ответил Сорен. — Ты спрашиваешь, как я мог слышать наших родителей и почему сразу узнал их… Я не могу точно этого объяснить. Но это были они. Я чувствовал их близость, слышал голоса. Просто их слова не звучали, а рождались прямо у меня в мозгу. Сначала я видел туман или дымку, а потом из него вдруг сформировались фигуры. Понимаешь, я был так близок к ним… Я знаю, это были наши папа с мамой.
— Значит, они все-таки умерли? — подал голос молчавший до сих пор Копуша.
— Понимаете, миссис Плитивер как-то сказала, что незавершенные на земле дела могут не пускать скрумов в глаумору. Мне кажется, у мамы с папой тоже было такое дело. Они должны были предупредить меня о Металлическом Клюве. Нужно во что бы то ни стало разыскать его, а для этого хорошо бы потолковать с кузнецом-одиночкой из Серебристой Мглы.
— Но мы не можем этого сделать! — жалобно пропищала Эглантина. — У меня уроки навигации и гахуулогии, а у нас с этим очень строго, так что я никак не могу прогулять. Особенно я боюсь учительницу гахуулогии. Она говорит, что сейчас наступил самый важный сезон для жизни Великого Древа.
Гахуулогией называлась наука о Великом Древе, которое не только давало приют всем населявшим его совам, но и кормило их своими орехами и ягодами. Строго говоря, каждая часть чудесного дерева так или иначе использовалась в хозяйстве.
— Ты забыла о приближающемся празднике урожая, — напомнил Сорен.
— А что это такое? — не поняла Эглантина.
— Это очень большой праздник, — повернулась к ней Гильфи. — В честь него на три дня отменяются все занятия. Два дня мы все будем участвовать в сборе урожая, а на третью ночь начнется пир. Он будет продолжаться три или даже четыре ночи подряд. Говорят, все наставники в эту ночь напиваются вина из ягод молочника и горланят песни. Так что никто и не заметит, если мы потихоньку улизнем.
— Ох, — вздохнула Эглантина. Она выглядела слегка расстроенной, словно до последнего момента надеялась на какое-то чудо. — И когда начинается этот праздник?
— Через пять дней, — ответил Копуша.
— Через пять дней! — ахнула Эглантина.
— Да, — кивнул Сорен. — Но мы не сможем улететь до начала пиршества. А оно будет почти через неделю.
— Верно, — закивали головами остальные и тут же принялись строить планы. Прежде всего следовало решить, стоит ли полагаться исключительно на свои силы, или привлечь к делу Руби с Мартином. Сорен считал, что это было бы полезно, поскольку угленосы лучше других сов знакомы с обычаями кузнецов, а ему, честно говоря, вовсе не хотелось в одиночку беседовать с незнакомой совой-одиночкой. Он уже чувствовал, что разговор будет непростым. Остальные склонялись к тому, что не стоит поднимать лишнего шума и привлекать к делу посторонних.
Но больше всего Сорена беспокоила сестра. Эглантина уже почти два месяца жила на Великом Древе, но он чувствовал, что она еще не совсем окрепла. Сестра все еще казалась ему слабой — если не телом, то желудком. Но разве он мог обидеть ее отказом?
