Александр Глонти - Грузинские народные новеллы
А. Веселовский, Ф. Буслаев, Л. Майков, П. Симони отмечают, что в русском эпосе древний мотив двух воров позже связывался с царствованием Ивана Грозного и Петра Первого{37}.
Мотив воровства в русском эпосе встречается и в произведениях другого жанра. В одном только сборнике Афанасьева зафиксировано более десяти вариантов. Имеются они и в других сборниках. Мотив ловкого вора популярен в украинских, белорусских, болгарских, чешских народных фабльо. По сведениям Болте и Поливки, версии мотива о двух ворах записаны на языках почти всех народов Европы, Азии и Америки. Воруют золото, серебро, драгоценные камни, деньги, корову, быка, овцу, козла. В роли воров выступают купцы, священники, дьяконы, крестьяне, цари.
Естественно возникает вопрос: откуда идет мотив двух воров? Попал ли он в Египет из Греции или, наоборот, из Египта в Грецию? Как проник он в грузинский фольклор?
Вопросы эти давно являются предметом дискуссии специалистов В. Мюллер поддерживал приоритет греческой версии, Вуртейм склонялся к признанию первенства египетской версии. Имеется и третье объяснение восходящее к мифологии. Вор признается за божество сокровищ. Разделяющий эту теорию Губернатис полагает, что вор – добрая сила, действующая справедливо, ворует припрятанное добро, как божество Индра из «Ригведы». Но подобный генезис мотива двух воров не представляется убедительным. В действительности мы имеем дело не с мифическими иррациональными силами, а с совершенно реальным, бытовым явлением – приключениями ловкого вора.
В древнегреческий эпос мотив двух воров, по нашему предположению, проник через зафиксированные Геродотом версии египетских жрецов. Распространялся он сначала через книги не только в древнегреческом эпосе, но и в эпосе других народов. Этому способствовала широкая популярность сочинений Геродота. Имя Рампсинита, естественно, было опущено, и мотив двух воров стал связываться с анонимными царем и ханом.
«Сказка о Рампсините» была распространена в Египте задолго до фиксации Геродота. Само имя Рампсинит, скорее всего, искаженная форма имени одного из фараонов древнего Египта – Рамсеса Третьего{38}, из династии Рамесидов, жившего в XII в. до н. э. и царствовавшего свыше 31 года (1198-1167 до н. э.).
Египетские историки свидетельствуют, что Рамсес Третий был очень богат, владел большими ценностями, возводил храмы, мавзолеи, алтари. Сокровища его хранились в многочисленных казнах. Здесь достаточно упомянуть один факт: для украшения одного лишь храма божества Ра в Гелиополе, как сообщает папирус Гариса, он израсходовал 212 фунтов золота и 461 фунт серебра. Из исследования Д. Г. Брестеда явствует, что Рамсес III был одним из богатейших фараонов Египта, чьи сокровища хранились в специальных хранилищах{39}. Все это могло дать основания для возникновения интересующего нас сюжета.
Таким образом, сюжет египетской «Сказки о Рампсините» связывается с именем богатого фараона Рамсеса III (XII в. до н. э.). Древнейший мотив двух воров был известен в Египте еще в XII в. до н. э. Традиционный мотив «Сказки о Рампсините» вошел в мировой фольклор, распространяясь через древнегреческую запись Геродота (V в. до н. э.), а не непосредственно из египетского эпоса. В эпосе других народов имя Рампсинита было опущено, и мотив двух воров стал связываться с анонимным царем.
В грузинском эпосе мотив двух воров появился в глубокой древности. Сказители вдохнули в него живую душу своего народа, обогатили знакомыми деталями, связали с нормами местного быта.
Мотив двух воров оснащен у разных народов по-разному. Если не считать некоторых реминисценций бродячего сюжета двух воров, во всем остальном все они носят у народов мира самостоятельный национальный характер, примеров чему – неограниченное множество.
Мотив двух воров носит интернациональный характер. Распространению традиционного мотива способствовало и само широкое распространение воровства как социально-бытового явления. Каждый народ по-своему остроумно на него откликался. Грузинские фабльо цикла, если не учитывать воспринятых через книги сюжетных реминисценций, по широте раскрытия темы, внутренней и внешней форме, средствам художественной изобразительности, моральным принципам ярко отражают быт грузинского народа, его нравственность и мировоззрение. Народ жестоко порицает воровство как социальное зло и для лепки образа вора прибегает к острому оружию сатиры. Вор, по убеждению народа, язва общества, которую нужно выжечь и уничтожить. Народ считает вора противником общества и требует его неумолимого наказания.
31. Вдовий сын (стр. 93) – «Квривишвили». Сказитель Ясон Шермадини, село Коринта Ленингорского района, 14.VII. 1952 г. (Гл., Новеллы, стр. 155-158). Вариант – «Два вора» (здесь же, стр. 84). А-А, 950.
32. Про умного и глупого братьев (стр. 96) – «Чквиэни да гижи дзма». Сказитель Давид Квривишвили, село Карагаджи Каспского района, 18.01. 1938 г. (Гл., Новеллы, стр. 163-167).
33. Сирота и мельник (стр. 100) – «Оболи да мецисквиле». Сказитель Барнаб Талаквадзе, село Гвабрати Махарадзевского района, 21.VII. 1935 г. (Гл., Гурийский фольклор, стр. 226-228).
34. Сирота и плешивый лгун (стр. 103) – «Оболи да косаматкуара». Сказитель Давид Квривишвили, село Карагаджи Каспского района, 12.01. 1938 г. (Гл., Новеллы, стр. 269-273).
В ряду персонажей грузинской народной новеллы значительное место занимает плешивый лгун. Это – отрицательный тип; его характеризуют такие черты, как хитрость, пронырливость, лживость, хвастовство. Окружающие стараются избегать общения с ним. Отцы завещают сыновьям: не доверяйтесь плешивцу. Народ противопоставляет плешивому лгуну положительных типов (младших братьев, умных старцев, храбрых и догадливых сирот), которые срывают с плешивого лгуна маску хитрости и предают его позору. Иногда плешивый лгун добивается успеха, но успех этот обычно временный и призрачный, лгуна скоро выводят на чистую воду и проучают.
Примерно таков же этот персонаж в широко известном эпосе восточных народов. Плешивый лгун в нем – обобщенный образ коварного и лживого человека.
В характерном для него облике предстает персонаж в прекрасном грузинском народном фабльо «Три брата и плешивый лгун». Старший брат навьючил мула жемчугом и поехал в город покупать соль. Плешивец пошел ему навстречу и говорит: отдай мне жемчуг, я тебе дам соли. Нет, отказался старший брат, отец завещал мне: ни в чем не доверяй плешивому лгуну, ни покупать у него ничего не покупай, ни продавать не продавай. Обманщик зашел в переулок и вышел с другой стороны: загадаю, говорит, тебе загадку, отгадаешь – богато одарю. Старший брат согласился, и плешивец начал: «У одного человека была цесарка. По утрам она уходила в лес, несла там яйца, а вечером и она, и яйца пешком возвращались домой». Старший брат не отгадал загадки и проиграл и мула и жемчуга. Такая же судьба постигла и среднего брата. Плешивый лгунишка залучил к себе и младшего брата и загадал ему ту же загадку. Юноша не растерялся и отвечал: «Это вроде того, как у нас был улей. Я каждый день пересчитывал в нем пчел. Раз вижу – одной пчелки не хватает. Тотчас пошел искать ее. Ходил, искал: вижу, она на берегу моря лежит: сломала ножку, померла, и вороны терзают ее». Младший брат перехитрил лгунишку.
Таково же и содержание «Трех работников». Три брата нанялись работать к плешивому лгуну. Положили условие: будут работать каждый день. Если рассердятся работники, хозяин выставит их пинками; в если рассердится хозяин, все его имущество достанется работникам. Младший брат перехитрил хозяина, выгнал его из дому и завладел всем его добром.
В других вариантах сюжета фабльо еще более напряженная ситуация. Сын мельника задумал жениться на дочери царя. Царь дал ему, чтоб испытать, теленка: если, говорит, продашь за хорошую цену, отдам за тебя дочь. Три плешивых лгуна обманули юношу и вынудили его продать теленка за цену гуся. Но юноша все же отомстил плешивцам и победил («Сын мельника и три плешивых лгуна»). Иногда в грузинских фабльо функцию плешивых лгунов исполняют кинто. Старик продавал быка. Кинто посоветовал ему: отрежь быку хвост – дороже продашь. Второй кинто научил отрезать уши, третий – рога. Пришлось продать быка за цену гуся. Но и старик не уступил хитрым кинто. Обдурил их, всучив мула, будто бы мечущего серебро, потом будто бы волшебного шакала и чонгури («Старик и кинто»).
Известно еще много вариантов фабльо этого сюжета (в азербайджанском эпосе его сближают с циклом фацеций о Молле Насреддине). Все они питаются одним общим идейным мотивом: плешивый лгун коварен и опасен, его нужно отсечь от общества, как ненужный нарост.
Как мы видим, плешивый лгун всегда выведен как отрицательный герой, и народ рисует его образ мрачными красками. Нужно думать, что из народного эпоса он перекочевал в художественную литературу. Распространенные сюжеты легли в основу, например, известного фабльо Саба Орбелиани «Плешивый лгун и казий». Бедняк оценивал упитанную корову в четыре деньги. Плешивый лгун торговал ее за три. Не поладили. С помощью мясников лгунишка заполучил корову за цену козы, и продавцу остался только коровий хвост. С помощью этого хвоста бедняк мстит лгуну. Такую же роль плешивый лгун играет и в других фабльо Сулхана Саба Орбелиани. Например, в фабльо «Казий, слывущий ослом» плешивый лгун – «большой хитрец», в «Завете царя» он – «проныра во всех делах». Одним словом, как в грузинских народных фабльо-новеллах, так и в произведениях литературы плешивый лгун – персонаж отрицательный, олицетворяющий собой человека изворотливого, ловкого и опасного.
