Льюис Кэрролл - Сильвия и Бруно
— Так вот, слушайте, что было дальше. Совы, то есть, я хотела сказать, Цыплята, искали себе на ужин вкусную жирненькую Мышку…
— Лучше бы они искали 'айца! — вмешался Бруно.
— Зачем им яйца? Еще разобьют, — возразила Сильвия. — Нет, они искали именно Мышку!
— Я не сказал «яйца», не слышишь, что ли! — сердитым тоном возразил малыш. — Я сказал 'айца, который живет в поле!
— Ах, зайца? Ладно, если тебе хочется, пусть будет Заяц. Но больше не вмешивайся в мой рассказ. Подумай сам, Цыплята ведь не едят Зайцев!
— Может, они просто хотели попробовать, не удастся ли им скушать его.
— Цыплята? Попробовать скушать Зайца? Какую чепуху ты говоришь, Бруно! Нет, пускай уж лучше будут Совы.
— Но только при условии, что у них не будет таких огромных глазищ!
— Так вот. Летели Совы, летели — и увидели маленького Мальчика, — продолжала Сильвия, решив не обращать внимания на реплики братика. — А он попросил их рассказать ему сказку. А Совы только вскрикнули и улетели прочь… («Нельзя сказать „улетели“, — прошептал Бруно. — Правильно будет „улетнули“». Но Сильвия пропустила это замечание мимо ушей.) А Мальчику встретился Лев. И он попросил Льва рассказать ему сказку. А Лев сказал: «Хорошо, расскажу». И пока Лев рассказывал ему сказку, он обгрыз у Мальчика голову…
— Не говори «обгрыз»! — воскликнул Бруно. — Обгрызть можно только какие-нибудь мелкие вещицы с острыми краями, а голова ведь…
— Ну ладно, пусть будет «отгрыз», — отвечала Сильвия. — И когда он отгрыз Мальчику всю голову, тот убежал и даже спасибо не сказал!
— Фу, как грубо! — отвечал Бруно. — Если он не мог говорить, то мог хотя бы кивнуть. Ах да, кивнуть ему тоже было нечем… Ну, тогда он мог бы обменяться со Львом рукопожатиями!
— Ах да, чуть было не забыла! — воскликнула Сильвия. — Он и в самом деле вскоре вернулся, пожал Льву руку, то бишь лапу, и поблагодарил его за замечательную сказку.
— И тогда у него опять выросла голова? — спросил Бруно.
— Да, в тот же миг. А Лев попросил у него прощения и обещал, что никогда больше не будет ничего отгрызать у маленьких мальчиков — никогда-никогда!
Бруно был предоволен таким оборотом событий:
— Ах, какая замечательная сказка! — воскликнул он. — Правда, замечательная, господин сэр?
— Очень-очень, — отвечал я. — Я не прочь был бы послушать и другую сказку об этом Мальчике.
— Я тоже, — отозвался Бруно, гладя Сильвию ладошкой по щеке. — Ну пожалуйста, расскажи сказку про Пикник Бруно, но только не надо никаких кусачих Львов!
— Не буду, если ты боишься, — отвечала девочка.
— Боюсь? Я?! — обиженно воскликнул Бруно. — Не в этом дело! Просто «отгрызть» — это такое жуткое слово! Если один человек рассказывает сказку, а другой слушает, положив голову ему на плечо — вот так, — обратился он ко мне, — то сказка проползает по обеим щекам, по подбородку и… и ужасно щекочется! От этого даже борода может вырасти, вот как щекотно!
Он проговорил это вполне серьезным тоном, но все же явно хотел подшутить над нами, и Сильвия тотчас рассмеялась своим нежным, мелодичным смехом, уткнувшись подбородком в пушистые, вьющиеся кудри брата, словно это была не голова, а подушка, и продолжала:
— Так вот. Один Мальчик…
— Это не я, честное слово! — прервал ее Бруно. — И лучше не пытайтесь узнать, господин сэр, кто это был!
Я поклонился и обещал, что не буду.
— Это был вполне хороший мальчик…
— Нет, очень хороший! — поправил ее Бруно. — Он никогда не делал того, что ему велели…
— Хорошие мальчики так не поступают! — заметила Сильвия.
— Нет, именно так они и поступают! — настаивал Бруно. Сильвия сделала паузу.
— Ну хорошо, это был очень хороший Мальчик; он умел держать слово, и у него был огромный-преогромный буфет…
— …чтобы было где держать слова! — воскликнул Бруно.
— Если он всегда держал слово, — наставительным тоном заметила Сильвия, — значит, он не похож на одного из моих знакомых!
— Ну, тогда он наверняка солил все свои слова, — возразил Бруно, — чтобы они не испортились. А на второй полке он держал свой день рождения.
— И сколько же он держал его? — удивленно спросил я. — Признаться, мне никогда не удавалось продержать свой день рождения больше двадцати четырех часов.
— День рождения держался сам собой! — воскликнул Бруно. — Неужели ты не знаете, как это делается?! Так вот, Мальчик держал его целый год!
— А там наступал следующий день рождения, — подхватила Сильвия. — Можно сказать, что у него всегда был день рождения.
— Так оно и было, — подтвердил Бруно. — А ты устраиваете праздник на твой день рождения, господин сэр?
— Иногда, — отозвался я.
— Когда вы хорошо себя ведете, верно?
— Разве это не одно и то же — устраивать праздник и хорошо вести себя? — удивился я.
— Вовсе не одно и то же! — возразил Бруно. — Хорошо себя вести — это просто мучение!
— Что ты, Бруно! — с легкой досадой прервала его Сильвия. — Что ты говоришь!
— Мучение и наказание, — стоял на своем малыш. — Сами посудите, господин сэр! Вести себя хорошо — это вот что такое! — С этими словами он сел, выпрямившись по струнке, и изобразил на лице какую-то каменную гримасу. — «Прежде всего сядь прямо как штуки…»
— …как штык, — поправила его Сильвия.
— …как штуки, — заупрямился Бруно. — «Потом сложи руки — вот так». Что еще? «Почему ты такой непричесанный? Ступай и причешись!» Потом… «Ах, Бруно, не смей рвать маргаритки!» Знаете, господин сэр, как здорово учиться, когда у тебя в руках — маргаритки?
— Я хотел бы послушать про день рождения Мальчика, — возразил я.
Бруно мигом вернулся к рассказу:
— Так вот, Мальчик сказал: «Сегодня у меня день рождения!» И… и… я устал! — неожиданно заявил он, положив головку на плечо Сильвии. — Сильвия знает эту историю лучше меня. Она ведь старше. Продолжай, Сильвия!
Девочка с готовностью подхватила нить истории:
— Да-да, он сказал: «Сегодня у меня день рождения. Как бы мне получше его отметить?» Все хорошие мальчики… (с этими словами Сильвия отвернулась от братика и сделала вид, что шепчет мне) …все хорошие мальчики учат уроки только на отлично и обязательно отмечают свой день рождения. Вот и этот Мальчик решил отметить свой.
— Если хочешь, можешь называть его Бруно, — беззаботно предложил малыш. — Это не я, а другой Бруно; но так будет интереснее.
— Так вот. Бруно сказал: «Самое интересное — это устроить пикник для себя одного на вершине холма. Я возьму с собой молока, хлеба и яблок, но самое главное — я хочу молока!» И Бруно взял ведерко для молока…
— И отправился молочить Корову! — подсказал Бруно.
— Доить, — с улыбкой поправила его Сильвия. — А Корова сказала: «Му-у-у-у-у! Что ты собираешься делать с моим молоком?» А Бруно отвечал: «Я хотел бы захватить его на пикник, если вы не против». А Корова отвечала: «М-м-м-у-у-у! А ты не будешь кипятить его?» «Нет, ни за что! — воскликнул Бруно. — И не подумаю! Парное молоко ведь такое вкусное и теплое! Зачем же его кипятить.»
— Корова не хотела, чтобы молоко кипятили! — пояснил Бруно.
— Слушайте дальше. Бруно налил молока в бутылку и сказал: «А еще я хочу хлеба!» И он отправился к Печке и взял свежий каравай. А Печка…
— …каравай был такой пышный и мягкий! — нетерпеливо вставил Бруно. — Ах, Сильвия, зачем ты пропускаешь такие важные подробности!
Сильвия послушно кивнула.
— …свежий каравай, такой пышный и мягкий! А Печка сказала… — Тут Сильвия сделала долгую паузу. — По правде сказать, я и сама не знаю, что подумала Печка и что она сказала!
Дети вопросительно поглядели на меня, но я ничем не смог им помочь:
— Знаете, я тоже не знаю! Я никогда не слышал, что говорит Печка!
Мы помолчали минуту-другую, а затем Бруно негромко заметил:
— Печка начинается с буквы «п»…
— Умница ты мой! — подхватила Сильвия. — Он попал в самую точку. О, он и сам не догадывается, какой же он умница! — добавила она, обернувшись ко мне. — Так вот, Печка сказала: «Пуфф! Зачем тебе понадобился хлеб?» А Бруно спросил: «Скажите, пожалуйста, Печка — это „сэр“ или „миссис“?» — Сильвия тоже вопросительно поглядела на меня.
— Я думаю, и то и другое, — на всякий случай отвечал я.
Сильвия тотчас подхватила и продолжала:
— И Бруно сказал: «Видите ли, сэрмиссис Печка, я хочу взять хлеба с собой на пикник». А Печка в ответ: «Пуфф! А ты не будешь поджаривать его на огне, а?» А Бруно отвечал: «Ни за что! Хлеб ведь такой пышный и мягкий, его просто незачем поджаривать!»
— Печка не любит, когда хлеб жарят, — пояснил Бруно. — Сильвия, ты опять спешишь и пропускаешь самое важное!
— И тогда Бруно положил хлеб в корзинку и сказал: «А теперь мне хочется яблок!» И он взял корзинку, и отправился к Яблоне, и сорвал несколько самых красивых яблок. И Яблоня сказала… — Тут опять воцарилось долгое молчание.
