Джанни Родари - Торт в небе
Профессор Росси и профессор Теренцио корчились, словно в страшных муках, трясущимися руками расстёгивали на себе воротнички, хватались за генерала, за полковника, за всех присутствующих.
— Вот! — выкрикнул кто-то. — Вот что получается, когда медлят пустить в ход пушки!
Кто произнёс эту историческую фразу, осталось невыясненным: в комнате поднялся страшный переполох.
Профессор Икс
Между тем как «скорая помощь» под пронзительный вой сирены увозила в больницу двух жалобно стонавших учёных и Риту, которая, наоборот, уверяла, что чувствует себя прекрасно, удручённый и встревоженный Паоло бродил где-то в поле.
Ух, какое вредное утро!.. Чтобы скоротать время, он стал гоняться за ящерицами в старом заброшенном карьере. Ужасно интересное занятие, когда прогуливаешь уроки, ну, а теперь это ему сразу надоело. Он не взял с собой никакой еды, но, по правде говоря, есть после вчерашнего обжорства ему нисколечко не хотелось. Когда издали донёсся рёв сирены, он решил, что уже полдень, и ноги, словно по команде, понесли его обратно в Трулло, а в голове не переставая вертелись мысли о том, что приключилось с ним в торте.
«Эх, слишком быстро мы удрали, — размышлял он, — вид-то у этого синьора Джеппетто, или как там его ещё звать, совсем не страшный. И на марсианина он ни капельки не смахивает. Похоже даже, он заулыбался, когда мы показали ему пятки».
Паоло шёл по улицам, а сердце так и прыгало у него в груди: вдруг его разыскивают? Из одного двора его окликнул знакомый мальчишка:
— Тебя что-то весь день не было видно. Ты что, болел?
— Да, — быстро ответил Паоло, — а теперь выздоровел.
«Значит, никто ничего не знает, — заключил он про себя. — Лишь бы не попасться на глаза отцу».
Так он шёл и шёл и наконец упёрся в цепь пожарников.
Торт на вершине холма не подавал признаков жизни. Паоло разговорился с одним из пожарников, и тот сказал, что, по его мнению, приказ о штурме ожидается с минуты на минуту.
— Сперва, конечно, объявят тревогу, и всем штатским придётся отчалить.
— Хотите устроить марсианам душ? — мрачно спросил Паоло.
— Душ я устрою тебе, если ты сейчас же не уберёшься отсюда.
Тут, откуда ни возьмись, с весёлым лаем прибежал пёс семейства Мелетти.
— Зорро! — радостно воскликнул Паоло и бросился ласкать его. — Где гонял, побродяжка?
Зорро блаженно завилял хвостом.
— Метишь снова наверх… — пробормотал Паоло, почёсывая его за ухом. — Погоди, сейчас посмотрим, что тут можно поделать.
Идея родилась, как только его взгляд упал на вросший в землю камень, словно кто нарочно подложил его тут. Паоло поднял камень и, улучив момент, когда пожарник зазевался, изо всех сил метнул камень вверх по склону. Зорро принял приглашение к игре и бросился за камнем, чтобы принести его хозяину. Но у Паоло совсем другое было на уме. Как только пёс проскочил через оцепление, Паоло кинулся за ним и закричал:
— Помогите, помогите! Моя собака! Не хочу, чтобы она досталась марсианам! Арго, Арго!
— А ну, назад! — загалдели пожарники. — Назад, дурачок! Тебе что дороже, собака или жизнь? Совсем ошалел мальчишка. Назад, тебе говорят!
Но Паоло точно оглох. Зорро уже возвращался к нему с камнем в зубах, как вдруг повернул и побежал обратно вверх по склону, будто смекнув, чего хочет от него хозяин.
— Мальчик, вернись! Это опасно! — кричали пожарники.
Тем временем на шум уже начал сбегаться народ.
— Да ведь это сын синьора Мелетти! — крикнул какой-то мальчишка. — Ой, смотрите, там, наверху, кто-то есть!
— Марсианин! Марсианин!
— Глядите, он схватил Паоло и тащит его за собой!
У входа в галерею Паоло в последнюю минуту почудился блеск очков таинственного «синьора Джеппетто», и он на секунду заколебался.
«Так ведь для того ты и явился сюда, чтобы разузнать, кто это», — мелькнула у него отчаянная мысль.
Но кем бы ни была таинственная личность, она решила за него: протянула руку, схватила его за куртку и втащила в галерею, отбрыкиваясь от Зорро, который вцепился ей в ногу.
— Квек, квереквек, переброк! — заверещал загадочный незнакомец на своём непонятном языке.
— Стой, Зорро! Веди себя прилично, — приказал Паоло. Что-то подсказывало ему, что этому человеку можно довериться, каковы бы ни были его намерения.
— А ведь это итальянский, — пробормотал «синьор Джеппетто». — Стало быть, мы в Италии? Заставь замолчать эту собаку, мальчик, и говори сам.
— Зорро, фу! Молчать! Лежать!.. Да, синьор, мы в Италии, в Риме.
— В Италии… в Риме… — повторил «синьор Джеппетто». — Боже милостивый!
— А что, вы сбились с курса?
— Сбился с курса?
— Ну да, я думал, может, торт в другое место доставляли?
— Как видно, ты принимаешь меня за пирожника… Нет, мой мальчик, я не пирожник, я самый настоящий сапожник.
— Вы отлично говорите по-итальянски.
— Ну, что до этого, то я владею дюжиной языков не хуже своего родного.
— Марсианского? — робко спросил Паоло.
— Марсианского? — переспросил «синьор Джеппетто». — А, понятно. Теперь понятно всё это развёртывание боевых порядков, все эти пушки, ракеты… Ну конечно! Иначе и быть не может. Разумеется, марсиане. Тревога! Вторжение инопланетного агрессора! Боже мой, это конец! Я пропал.
И он впал в такое отчаяние, что Паоло имел полную возможность справиться со своим замешательством. Он уселся на большую засахаренную вишню, а Зорро принялся усердно облизывать её языком.
— Меня зовут Паоло. А мою сестрёнку — Рита. Вчера вечером она была здесь вместе со мной, а сегодня уж и не знаю, куда девалась.
— Паоло… — повторил «синьор Джеппетто». — Прости, что не могу, в свою очередь, представиться. Моё имя — государственная тайна.
— А какого государства?
— Это тоже тайна. Так что не спрашивай, всё равно я не смогу тебе ответить. Впрочем, кажется, я вообще забыл, как меня зовут, такая это тайна. Если угодно, зови меня просто профессор Икс.
— Тогда, может, лучше звать вас профессор Джеппетто. Это Рита придумала вам такое имя.
— Кто такой Джеппетто?
— Как, неужели вы не знаете историю Пиноккио?
Профессор Икс с сожалением признал, что ничего о нём не слыхал, и Паоло с места в карьер пустился рассказывать ему о приключениях славного Буратино, но профессор не дослушал его до конца.
— Как по-твоему, что это такое? — спросил он, делая широкий жест рукой.
— Вкуснейший торт, профессор, — ответил Паоло. — Самый большой, самый невиданный торт на свете. Летающий торт, самый большой из всех предметов, которые прилетали к нам из космоса.
— То-то и оно, что торт. Как только я в этом убедился, ну, думаю, у тебя ум за разум зашёл. Галлюцинации у тебя, сказал я себе, всюду тебе мерещатся шоколад, крем, фисташки и всякая такая штука. Но как ни печально, факт остаётся фактом: это торт, глупый торт, и ничего, ничего больше.
— Глупый торт? И это печально? О чём вы говорите, профессор?
— Тебе не понять.
— Ну уж извините, пожалуйста, в шоколаде-то я толк понимаю, и можете мне поверить, это люкс шоколад.
— Да, это так. Он ничуть не радиоактивен.
— Откуда вы знаете?
— У меня счётчик. Там, в пещере. Счётчик Гейгера. Слыхал про такой?
— Прибор для измерения радиоактивности?
— Он самый. Так вот, во всём этом чудовищном идиотском торте нет и следа радиоактивности. Я изрыл его вдоль и поперёк, я разворотил его чуть ли не по двадцати радиусам, раскапывал по окружности, с поверхности, в самой глубине — и абсолютно ничего. Вот это-то и сводит меня с ума.
— Постойте, что же тут плохого? Если бы торт был радиоактивный, его нельзя было бы есть.
— Ах, я уже сказал: тебе не понять.
— Ну так объясните.
— Объясню, сколько могу. Некоторые подробности, разумеется, составляют государственную тайну и потому опускаются. Начнём с того, что я учёный-атомник.
— Земной?
— Ну разумеется, земной. Да ты сам-то не видишь разве?
Самая замечательная ошибка на свете
— Полгода назад, — продолжал профессор Икс, — я получил важное правительственное задание — изучить проблему атомного гриба, и притом с определённой целью. Что такое атомный гриб — знаешь?
— Ещё бы! Это такое смертоносное облако, которое образуется после взрыва атомной бомбы. Так, что ли?
— Примерно так. Ну, а потом, сам знаешь, ветер подхватывает облако и разносит во все стороны…
— Отравляет воздух, отравляет дождь и всё такое прочее. Хороший способ рассеивать с воздуха всякую заразу.
— Ну вот и подумай. Большая часть атомного облака рассеивается в атмосфере, и его смертоносный эффект утрачивается.
— Ну и слава богу!
— Как сказать, мой мальчик. Ты плохой экономист. Зачем же терять столько драгоценных веществ?
