Александр Попов - Взрослые сказки

Один укол – и лопнул.

«Далеко не все своим годам соответствуют. Далеко не все достойны своих седин». Вопрос приснился, ответ Бунин подсказал: «Ибо на каждую новую весну нужно выбирать и новую любовь».

У меня ум на другую букву.

Он давно ко мне не приходит в тот самый день, в тот самый час. Поначалу огорчало. Потом подумалось – и пришло решение встречать его каждый день в году. У всех он первоянварский, у меня – и второфевральский, и восьмоапрельский, и двадцатисемииюльский… Шампанское, конфеты, мандарины наготове, от елки отказался. Выручают розы. И колючки в наличии, и разнообразие цвета на зеленом фоне имеется. Ежедневное ожидание Нового года стерло уныние с лица.

В пространстве не укроешься, Земля, она круглая. А во времени есть уголок: лежу в окопах первых дней января, здесь самое безопасное место года.

Ощущаю себя бомбой без мозгов.

Не знаю, где и когда взорваться.

Между птицами и людьми Господь остановку соорудил и назвал ее верблюдом. Хочешь – в птицу возвращайся, хочешь в человека – дальше иди.

Герб моего города – верблюд.

Птицами не захотели быть и до людей не дотянули.

Если не видно ни того и ни этого берега, и ты еще не на дне, значит имя твое – Остров.

Все всё знают, а я их не знаю. В этом мое всё.

У жизни две руки.

Левая – жена.

Правая – перо.

После шестидесяти начинается второй час жизни. Мне четыре с половиной года. Я еще не умею читать, поэтому пишу сказки.

И Земля когда-то думала, что Солнце вокруг нее, и я не избежал земной ошибки. Спасибо Копернику за первый шаг. Дальше проще: сколько елок новогодних, столько осей у мира.

«Спасибо» – Санкт-Петербург всех слов.

Город – дерево. Улицы – ветки. Люди – листья. Что ни вечер, то осень.

Город – клетка. Улицы – прутья. Я – им птица.

Люди ловят их. А я песни пою.

У меня не было зеркала. Когда умерла мама, купил, еще не зная, зачем. Уходя из дома, гляжусь в него, и возвращаясь, смотрю. Я похож на маму.

В детстве сказки длинные-длинные, как сама жизнь. Каждый прожитый год понижает их в росте, в весе до смысла слова доводит, после которого кто-то…

Как стал изгоем? Когда? Отказался вдевать нитку в игольное ушко? Не мог подсматривать за миром, хотел жить в нем? А меня упорно заставляли быть предателем этого огромного мира? Я не предал той нитки.

Как говорил Саади: «Даже тень Птицы Хумай приносит весну, а сама она и есть счастье, а крылья ее – небо, а глаза – солнце, а клюв – луна, она улыбается им».

Говорят, когда-то на свете жил мудрец, что мог на любой вопрос ответ найти. Однажды к нему пришел юноша и спросил: «Что короче счастья?»

Мудрец задумался и умер от ответа.

– Второй шаг сделаю рукой, не ногой.

– И как это понимать?

– Как пощечину!

Добро сильные помнят, у слабых на это ума не хватает.

Бабы не только женщины, но и срока на полжизни, и камеры на полнеба.

Она всегда мечтала подрасти, а как мечта сбылась, жизнь ушла на минуты.

Ему приснился сон, что войны было на день больше, и он не вернулся из сна, фронт не отпустил обратно.

Волки не воют, они небу жалуются на нас.

День – это жизнь.

Два – уже вечность.

Любая система на вопрос: «Свой? Чужой?»,

считает за счастье обвинить не своим.

Читая Красную книгу о черных носорогах, об уссурийских тиграх, наткнулся на русских. Заинтересовался. Оказалось, они себя съели. Тигры с носорогами в зоопарках живут, русские – в Красной книге.

Система – это те сиськи, из которых молоко пить не стоит.

Мужика встретил из первобытного века. Поинтересовался, зачем он сюда вернулся. Ответ огорошил: «У вас опять на стенах писать стали, а это по мне».

Она о том, чего двумя не удержать, а четырьмя сложно.

Если кроме сказок ничего не читать,

тогда они порой сбываются.

Сказки, как птицы, сбиваются в стаи.

У этого клина красивое женское имя – Книга.

Из сказок нельзя выходить. Люди не в сказках – судьи.

Врагом государства назвать себя не могу, я его овраг.

Черная точка на белом – повод для сплетен. Белую точку на черном не замечают, но подглядывать через нее многие горазды.

С завтрака до обеда перечисляю то, чего не знаю.

С обеда до ужина – то, чего не могу.

С ужина, униженный, отсчитываю года в обратную сторону и засыпаю сном младенца.

Собираю тень в кулак, сжимаю что есть силы – и в форточку ее. Кто-то называет чудачеством. Нет!

Так я одиночество ловлю.

Утренние сказки – от ума. У меня его нет.

Вечерние сказки – от ушибов, удушья, ошибок…

Вечер: почта, врач, почерк…

Дохожу до синевы. Синяки и ссадины.

Вот такие ордена.

Сводит скулы, вот и сказки скупые.

Школа, институт крали время. Служба – свет, полстраны доедает совесть. Знать бы, когда подавится?

То ли Лиса Алиса, то ли Суламифь, а может, сама вселенная Веснушек… Откуда весть: из сказки, из песен Соломона или из Космоса? Пришла, улыбнулась, обняла – и жить захотелось.

Россия просто обязана первой войти в Европу, взяв за руку с собой Украину. А ей поставить задачу привести туда Белоруссию. А потом они вместе позовут Казахстан.

– Кто всегда обречен на неуспех?

– Правда.

– С потерей времени уходит страх.

– А потеря пространства?

– Возвращает свободу.

Мороз – это азбука Морзе.

Замерз – точка.

Идешь – тире.

Чудо неудач неоспоримо. Не исправляй.

Полжизни прошло. Две трети пробежало. Три четверти промелькнуло. Пять шестых за спиной осталось. Семи восьмых как не было. А чисел впереди еще тьма тьмущая. И жизнь продолжается.

Детки – что не ягодка, то ябеда. У взрослых другая беда – анонимы, от ананасов напасть эта пошла.

То не цвет, то время суток.

То белое, то красное, то безвластное.

– И на чужбине не любят, а на Родине тем более.

– Ты это о ком?

– О нас.

Микробам надоело разглядывать глаз.

У меня гимн в горле.

Мне присудили право на еще одну пощечину.

Я променял свои извилины на нить Ариадны.

Часы не идут… Они думают.

Нет, не так!

Остановил часы думать.

До географии ходил в глупых.

У меня первой книгой не Букварь был – Глобус.

Как только в анонимках словом хорошим повеяло, так их сразу читать перестали.

Ветки навеяли и буквы, и цифры. Пальцы ветра вынуждают складывать их в числа и слова.

Если голова в тени рук, ее совсем не кружит от успеха.

Все мы – страницы из книг. Меня из Бунина вырвали. Если бы кто-то догадался сделать из меня самолет или кораблик, я бы смог вернуться на свое место.

Где рябь, там раб.

Где волна, там и воля.

По Розанову, Европа – голова, Россия – шея. А вот кто нос Европы, глаза, уши – он не сказал. Нос у нее на Востоке, уши в Америке, глаза в Германии, а рот – у всех и щек с избытком.

О женской сути России сказано достаточно. И любовники у нее были, и насильники, а вот замужем побыть не довелось.

Любви, как и глаз, больше двух не бывает.

У твердого знака совершенное место.

Он двадцать восьмой в алфавите.

Похожие книги на "Взрослые сказки", Александр Попов читать полностью, без сокращений.

Зоя Журавлева - Кувырок через

Виктория Угрюмова - Имя богини

Холли Вебб - Котёнок Пушинка,

Анне Вестли - Папа, мама,

Анастасия Малейко - Моя мама