Павел Катаев - Летающий на стрекозе
Но, подумав так, я тяжело вздохнул: пойди-ка поймай, да ещё без Женьки! Нет, ничего, видно, не получится.
Я подошёл к окну.
За стеклом куст жасмина намок. Ветви его почернели. Белыми прозрачными ягодками светились в зелёном сумраке дождевые капли. Мокрые листья с чёрными прожилка-ми, казалось, промокли до косточек.
Я отвернулся от окна, и тут мой взгляд упал на раскрытую коробку, приготовленную для Бибигона. Она валялась в тёмном углу.
«Пнуть бы тебя хорошенько ногой!» -с горечью подумал я.
Но что это?
В коробке лежал Бибигон. Не веря своим глазам, я в один прыжок очутился в углу и стал на четвереньки. Нет, зрение меня не обмануло — в коробке действительно лежал Бибигон и спал, подогнув коленки и положив под щёку ладошку. Он сладко посапывал и посвистывал во сне.
— Бибигон! — шёпотом позвал я.
Он сразу же открыл глаза и, увидев меня, улыбнулся.
«Что это с ним? — удивился я.- Ведь он же попался! Ему надо бы ужаснуться, а он улыбается! Чудеса!»
Нащупав крышку коробки, лежавшую рядом, я осторожно, чтобы не спугнуть Бибигона, подвинул её поближе. Бибигон не заметил моих приготовлений. Да если бы и заметил, это ничего бы не изменило. Не было в природе силы, которая могла спасти его. Он был в моих руках.
— Бибигон! Как ты сюда попал? — шёпотом спросил я.
Бибигон сладко потянулся и ответил с улыбкой:
— Пришёл отдохнуть! Дома надоело! Художник замучил! Можно?
Я кивнул головой: конечно, можно и даже нужно. Уж теперь-то у тебя хватит времени отдохнуть!
Ловко нахлобучив на коробку крышку с дырками, я подхватил её и, не в силах сдержать приступ дикой радости, несколько раз высоко подпрыгнул, с грохотом опускаясь на пол. Наша маленькая дача затряслась и закачалась — вот-вот развалится!
— Перестань безумствовать! — крикнула из-за закрытой двери мама. — Лучше иди мой руки, пора обедать! Все уже тебя давно ждут!
Обедать? Ну уж нет! Теперь, когда Бибигон в моих руках, когда он запрятан в коробку и закрыт крышкой, продырявленной карандашом, я не мог обедать. И в доме не мог оставаться: необходимо было как-то действовать, что-то предпринимать. Я выскочил из комнаты, с треском распахнув дверь. Вся семья уже сидела за столом. Перед каждым стояла тарелка с зелёным щавельником, посредине которого, как остров среди пруда, возвышался купол крутого яйца. Над тарелками поднимался горячий пар.
— Куда ты? — крикнула мне вслед мама.
— В чём дело? — рассердился папа.
Что я мог им объяснить?
— Бибигон! — только и прокричал я и вылетел на улицу.
14. ЧАЕПИТИЕ В ЗЕЛЕНОЙ БЕСЕДКЕ
Теперь — к Женьке.
Я мчался коротким путём через лес. В моих руках тряслась коробка, и я чувствовал, как несчастный Бибигон катается в ней, словно какая-нибудь кукла.
И тут вдруг меня пронзила мысль: «А вдруг он ушибся или, чего доброго, задохнулся в этой коробке? Или умер от сотрясения? Ведь он маленький и хрупкий человечек, с ним всякое может случиться».
Как вкопанный остановился я среди леса, сердце сжалось от горя. Неужели я погубил его?
Серые водянистые тучи медленно и лениво клубились совсем низко над соснами и берёзами, не предвещая ничего хорошего. Если разобраться, что хорошего они могли предвещать? Я погубил доброе существо ради того только, чтобы все повторяли: «Вот какой знаменитый и великий мальчик! Он поймал Бибигона!» А ведь на самом-то деле Бибигон сам забрался в комнату и уснул в коробке.
Присев на корточки, я опустил коробку на мох и осторожно открыл крышку. Бибигон лежал на боку, подложив под щёку ладошку и — что это? — преспокойно посапывал и посвистывал, словно ничего не произошло, и коробка не тряслась у меня в руках, и он не катался в ней туда и сюда. В это трудно было поверить.
— Бибигон! — крикнул я. — Ты жив?
— Что за вопрос! — проговорил Бибигон, не открывая глаз и недовольно сморщив носик.- Не мешай! Я летаю!
Тут он открыл глаза. На лице его выразился испуг: он окончательно проснулся.
— Где я? В коробке?
— Ага,- ответил я и отвернулся, потому что покраснел от стыда.
— Мальчик! Дорогой мальчик! — звонко крикнул Бибигон.
Бибигон стоял в коробке на коленях, протягивая ко мне сложенные в мольбе ручки.
— Пожалуйста, не держи меня в тюрьме! Мне страшно! Я не хочу сидеть здесь, мне хочется жить в лесу, на воле! Помилуй меня!
— Помилуй? — переспросил я.
— Ну да, а что? — воскликнул Бибигон. — Помилуй. Что тебе стоит?
Бибигон продолжал стоять на коленях, и я всё ещё не мог понять, шутит он или серьёзно. И тут мне сделалось так стыдно, что даже передать невозможно. Почему он должен стоять передо мной на коленях? Как случилось, что я виноват и меня же просят о помиловании?
Я отвернулся и побежал прочь.
— А что же будет со мной? — крикнул мне вслед Бибигон.
— Ты свободен!
Мне некуда было спешить. Я сделал большой круг по лесу и снова вернулся к тому месту, где лежала коробка. Теперь она уже была пустая. Некоторое время я стоял возле неё, и разные мысли крутились у меня в голове.
Я тяжело вздохнул и поддел коробку ногой. Она перевернулась.
Был Бибигон, и нет его. Всё!
Не успел я хорошенько вытереть глаза, как из травы раздался сладенький, очень знакомый голосок:
— Ты молодец, мальчик!
Я вздрогнул от неожиданности.
— Кто здесь?
— Золотая Рыбка, — последовал ответ. — Я пришла по поручению Марии Борисовны и Корнея Ивановича. Они убедительно просят тебя пожаловать к ним на чай. Чаепитие состоится в зелёной беседке и будет проходить в тёплой, дружеской обстановке.
Золотая Рыбка изо всех сил тянулась ко мне из травы. Ротик её взволнованно открывался и закрывался. Теперь она снова казалась мне девочкой, но не строгой, а доброй.
— Придёшь?
Конечно, я приду. Но как же я приду один, без своего друга? И я спросил:
— Можно, я возьму с собой одного человека?
— Мальчика Женю?
— Ну да, Женьку! Ведь он же мой лучший друг!
— Он тоже приглашён на чаепитие. Приходите вместе.
Золотая Рыбка вильнула своим розовым хвостиком и исчезла в зелёной траве, а я отправился за Женькой.
Ну вот, пожалуй, и вся история. Остаётся добавить немногое.
Всё в природе сделалось радостным, даже сквозь серые тучи начало просвечивать синее небо, заклубился пар среди мокрых деревьев, птицы запели. И очень нежно, немного грустно звякали ложечки о края чашек, когда Мария Борисовна подставляла очередную чашку под самовар, и Корней Иванович поворачивал своими длинными крепкими пальцами кран, и из самовара, булькая и клокоча, лился кипяток.
Бибигон весело поглядывал то на меня, то на Женьку, то на всех остальных, попивая из блюдца ароматный чаёк. Бибигон сидел перед блюдцем по-турецки и наклонялся над ним, как над небольшим круглым озерцом.
Прихлёбывал чай и приговаривал:
— Уверен, самое ценное, что есть у людей,- это шутка и дружба. Только это не все понимают. Верно? И ещё, конечно, немного озорства.
